Юлий Цезарь

Юлий Цезарь

Утченко С.Л.

1. Образ Цезаря в мировой историографии. Миф о Цезаре

Гай Юлий Цезарь принадлежит к тем редким избранникам истории, чей образ не тускнеет от времени, чья слава переживает века. Выдающийся полководец, не менее выдающийся государственный деятель, разносторонний гений — таков как будто никем не оспариваемый приговор ряда поколений. В обрамлении таких эпитетов, в блеске таких оценок Цезарь вошел в историю. Но так ли это на самом деле? И всегда ли именно так считалось? Ответ на первый вопрос должна дать книга в целом, на второй попытаемся ответить в данной главе.

Как оценивали Цезаря его современники и его ближайшие потомки? Однако, прежде чем перейти к обзору их мнений и высказываний, не мешает, на наш взгляд, выяснить — если будет позволено так сказать — вопрос о ценности самих оценок, т. е. о степени их достоверности. Во–первых, объективная оценка исторического значения той или иной личности всегда дело более сложное, более тонкое и деликатное, чем оценка того или иного исторического события. Во–вторых, по разным причинам к свидетельствам как современников, так и ближайших потомков следует в таких случаях относиться cum grano salis, т. е. с сугубой осторожностью.

Свидетельства современников, безусловно, очень ценны, ибо в них сохраняется непосредственность восприятия, знание таких подробностей и ощущение таких оттенков, которые почти всегда ускользают от тех, кто не был участником или свидетелем событий. Наконец, никто в такой степени, как современник, не способен уловить и передать наиболее характерные черты обстановки, «аромат эпохи». Вместе с тем никто так часто не подвержен конъюнктурным влияниям, личным пристрастиям, а потому и не в состоянии не лицеприятно оценить значение какой–либо исторической личности в целом, том более что любой современник лишен тех объективных преимуществ, которые таит в себе ретроспекция.

С другой стороны, потомки, представители последующих поколений, всегда и в полном смысле слова — пленники ретроспекции. Они не в состоянии вырваться из–под ее власти, все их восприятие обусловлено ею, а потому они часто впадают в грех телеологических оценок, обманчиво правдоподобных выводов, опасных исторических аберраций. Судьба и посмертная репутация ряда исторических деятелей — кстати, о некоторых из них речь впереди — лучший тому пример и подтверждение.

И тем не менее свидетельства такого рода очень важны. В нашем же случае, если иметь в виду современников, то, очевидно, следует начинать с «самооценок» Цезаря, содержащихся в его собственных мемуарах. В составе так называемого «Цезарева корпуса» (Corpus Caesarianum) до нас дошел ряд произведений: «Записки о галльской войне», «Записки о гражданской войне», затем «Александрийская война», «Африканская война» и, наконец, «Испанская война». Хотя все эти произведения включены в названный «Corpus Caesariarum» и носят обычно имя Цезаря, но далеко не все о и им написаны. Безусловно, перу Цезаря принадлежат два первых мемуара (хотя последняя, т. е. восьмая, книга «Записок о галльской войне» написана Авлом Гиртием, одним из видных офицеров Цезаря), остальные произведения вышли из–под пера его соратников и приверженцев. Причем если об авторе «Александрийской войны» и «Африканской войны» высказывались различные предположения и догадки еще в самой древности (назывались имена Оппия, одного из ближайших друзей Цезаря, и того же Гиртия ), то автор «Испанской войны» не может быть назван даже предположительно. Можно лишь отметить, что сочинение дошло до нас в крайне поврежденном виде и написано, вероятно, одним из младших офицеров Цезаря, а может быть, даже вовсе и не военным (хотя, несомненно, участником событий).

О значении «Записок» Цезаря (и других произведений «Корпуса») как исторического источника будет сказано в дальнейшем , а сейчас нас интересует лишь вопрос о том, какой образ Цезаря складывается на основе знакомства с его мемуарами, какие черты своей личности, своего характера он сам подчеркивает и выделяет в «Записках» о галльской и гражданской войнах. Давно замечено, что явно тенденциозные мемуары (в особенности, конечно, «Записки о гражданской войне») весьма умело построены таким образом, что производят впечатление полной правдивости. О себе Цезарь (подобно Ксенофонту в «Анабазисе») неизменно говорит только в третьем лице, что опять–таки подчеркивает объективность и искренность изложения.

Какие же основные черты выделены в «самохарактеристике» Цезаря? В «Галльской войне» уделено много внимания военным дарованиям самого автора: быстроте его действий, мобильности, большой предусмотрительности, умению предвидеть намерения врага. Ряд крупных сражений описан вполне профессионально. Создается образ отнюдь не любителя, дилетанта, но знатока военного дела, опытного и талантливого полководца.

Частично в этом же первом произведении Цезаря, а главным образом в «Записках о гражданской войне» подчеркиваются и другие черты «самохарактеристики»: мягкость и милосердие по отношению к врагам, популярность среди солдат, необычайная преданность воинов своему полководцу. Все это опять–таки подается без всякого «нажима», иногда как бы походя, и производит впечатление полной объективности. Однако эта «объективность» и эта «скромность», как и постоянное упоминание о себе лишь в третьем лице, приобретают несколько иную окраску, если учесть, что таким не бросающимся в глаза приемом имя Цезаря в обоих произведениях упоминается 775 раз!

В итоге можно сказать, что произведения как самого Цезаря, так и других авторов, входящие в «Corpus Caesarianum», представляют собой образец своеобразного жанра, который занимал определенное место в истории античной литературы. Это жанр военных мемуаров, примечательный, между прочим, тем, что в подобного рода произведениях причудливо сочетается использование документального материала с элементами «военного романа».

Огромный интерес и значение для оценки личности Цезаря имеет богатое литературное наследие Цицерона. Цицерон не просто современник Цезаря, он тот человек, чья судьба и политическая карьера были тесно связаны с Цезарем, в значительной мере зависели от него, причем эта то более, то менее тесная связь не прерывалась на протяжении всей жизни Цезаря. Потому–то вопросу о взаимоотношениях между этими двумя столь знаменитыми и столь различными деятелями римской истории посвящена огромная литература: нет и не может быть работы, касающейся Цезаря, в которой был бы обойден вопрос о его связях с Цицероном, так же как в тех трудах, где речь идет о жизни и деятельности Цицерона, неизбежно присутствует Цезарь. Существует, кроме того, ряд исследований, специально изучающих историю их взаимоотношений .

Мы не можем, да и не должны в данном случае подробно рассматривать эту проблему. Однако есть все основания говорить о крайне терпимом, даже в какой–то мере «бережном» отношении Цезаря к великому оратору. В начале гражданской войны Цезарь пытается привлечь его на свою сторону, обращается к нему за советами и поддержкой и даже после того, как Цицерон открыто переходит на сторону Помпея и отправляется к нему в лагерь, Цезарь не зачисляет его в разряд своих врагов, а, вернувшись на родину победителем, оказывает Цицерону явное благоволение. И наконец, когда Цицерон во время последней кампании гражданской войны публикует панегирик заклятому врагу Цезаря — Катону, то всесильный диктатор не только спешит выступить с ответом, но даже как бы извиняется и просит не сравнивать это его «слово воина» с искусной речью выдающегося оратора.

Таково в самых общих чертах отношение Цезаря к Цицерону; нас же в данном случае интересует «обратный» вопрос: как относился к Цезарю и как оценивал его деятельность один из самых знаменитых его современников. Однако на вопрос, касающийся этой оценки, едва ли можно ответить однозначно. Дело в том, что, знакомясь с литературным наследием Цицерона, мы можем обнаружить по крайней мере три различные оценки, три различных образа Цезаря, сменяющих друг Друга на протяжении сравнительно недолгого времени.