Прекрасная Беатрис

— Философа, Рене, — поправил его Гастон.

У меня округлились глаза.

— Вы читаете детям Вольтера? — спросила я. — Они же маленькие!

Сестра выразительно вздохнула и повела бровью.

— Вот и хорошо, что маленькие, — сказал Гастон. — И не вздыхай, дорогая. Подрастут, не заставишь их читать классику.

— Ох! Ну наконец-то! — Из гостиной навстречу нам грузно спускалась Клементина. — Мадам Шанте ужасно волнуется! Она звонила восемь раз! Такое ненастье, я была уверена, что…

— Клементина! — Люк завертелся у меня на руках, давая понять, что его следует поставить на ноги. — А мы видели лошадку! Она сделала кучу для бабушки!

— … вы останетесь у мадам Шанте. Так рискованно, с маленькими…

— Все в порядке, Клементина. Мы уже дома, целы и невредимы.

Гастон широко улыбнулся, а Рене тем временем сполз по нему на ступеньку лестницы и авторитетно заявил:

— Знаешь, Клементина, тетя Беа почитает нам про Задига.

— Можешь тоже послушать, — разрешил Люк.

— Боже мой, Люк, Рене! — Кларис поморщилась. — В висках стучит от вашей болтовни. Клементина, ведите детей умываться.

— Нет, папа! — Рене топнул ножкой. — Хочу, чтобы папа!

— Это еще что за манеры! — возмутилась Кларис.

— Папа, папа! — поддержал брата Люк, но топать не осмелился и в поисках поддержки посмотрел на меня снизу вверх. — Беа-Беа, вели, чтобы папа!

— Папа сейчас повезет домой тетю Беа-Беа, — строго сказал Гастон. — А два тигра должны защищать маму и Клементину. Вдруг на них кто-нибудь нападет из джунглей?

— Крокодил? — Рене боязливо покосился в сторону улицы, а Люк прижался ко мне, обхватив за ноги.

— Разве ты не хочешь переночевать у нас? — с облегчением в голосе спросила сестра. — Передумала?

— Спасибо… — По тону Кларис я поняла, что должна срочно найти причину отказа. Решение Гастона и так застало меня врасплох, я вовсе не собиралась тащиться опять по дождю, пусть даже на машине. — Но…

Близнецы внимательно смотрели на меня: дескать, тетя Беа, а сказка? Их же родитель тем временем не менее пристально изучал лестничные перила. Он даже потрогал их рукой.

— …Геркулес никогда не простит мне, если я срочно не вернусь домой, — вывернулась я.

— Он вырос? — поинтересовался Люк. — Стал тигром?

— Растет потихонечку, — сказал Гастон. Теперь и в его голосе определенно присутствовало облегчение. — Идите умываться.

— Пойдем, пойдем. — Клементина взяла близнецов за руки. — Доброй ночи, Беатрис. Дети, поцелуйте тетю на прощание.

Я присела на корточки и постаралась поцеловать обоих одновременно, в противном случае эта процедура растянулась бы до бесконечности.

— Не забудь дать ей денег, Гастон. А то Беа постесняется тебе напомнить. — Сестра тоже поцеловала меня на прощание.

— Не постесняюсь, — заверила я. — Я верну, как только найду работу.

— Еще чего. — Гастон усмехнулся. — Я проведу их по бухгалтерии как благотворительность, и мне снизят налоги.

— Ты всегда так делаешь? — невинно спросила Кларис.

— Что именно, Лала?

— Не прикидывайся, ты прекрасно меня понял.

— Слушайте, — вмешалась я, — может быть, я поеду на такси, а вы наймете аудиторов?

— Отличная идея, Беа, обсудим по дороге. — Гастон улыбнулся и подставил мне руку кренделем. — Пока, дорогая! — Другой рукой он игриво приобнял жену за талию и звучно чмокнул в щеку.

— Невыносимый человек! — воздев глаза к потолку, устало пожаловалась Кларис и пошла в гостиную.

По-моему, на ее губах интимно мелькнула улыбка. Мне показалось? Или она действительно вдруг стала неуловимо похожа на Джоконду?..

Глава 3, в которой как обычно меня разбудил кот

Именно эту улыбку, скорее даже тень, проблеск улыбки на лице постоянно вздыхающей и озабоченно-недовольной сестры я вспомнила сразу, едва проснулась. Кот старательно скреб лапкой дверцу платяного шкафа. Мол, я вовсе не хочу мешать тебе спать, Беа, но я проголодался, а в шкафу — кто знает? — может быть, ночью завелся кто-нибудь свеженький и вкусненький.

— Прекрати, Геркулес. Дай мне еще поспать.

— Мырь, — деловито отозвался кот, изготовился к прыжку, грациозной тушей взлетел на туалетный столик и тут же принялся скидывать все лишнее по его мнению. Еще один способ заставить меня принять вертикальное положение. Первой со стуком приземлилась расческа, за ней — с характерным звуком брякнулись бусы, мягкая лапка примерялась к пудренице.

— Да прекратишь ты или нет?! — Я резко вскочила на ноги и чуть не вскрикнула: вывих нагло заявил о себе.

Кот невинно почесал за ухом, но пудреницу в покое оставил. Я нагнулась, чтобы растереть ногу, кот чем-то зашуршал за моей спиной. Я повернула голову: со столика беззвучно, одна за другой, планировали денежные бумажки. Геркулес с интересом наблюдал за их полетом, смахивая купюры порциями из пачки. И опять перед глазами всплыла джокондовская полуулыбка сестры. Она же сама поручила Гастону снабдить меня деньгами…

Я взяла кота на руки, он сразу теплой массой переместился на мое левое плечо и сладострастно замурчал. Я прошлась по комнате, чувствуя, как, несмотря на старания кота, меня начинает познабливать. Улыбка сестры висела передо мной в воздухе. Но ее вдруг оттеснили глаза Гастона — в них было то самое, новое, влажно-ночное выражение…

Хорошо бы сейчас постоять под душем и собраться с мыслями. Но постоять под душем — слишком большая роскошь в моем безработном положении. Я посмотрела на деньги. Они по-прежнему устилали пол. Много. Впрочем, только на первый взгляд. Я должна квартирной хозяйке за месяц, а завтра — срок платить за следующий. Конечно, можно попросить подождать еще, она мне поверит — я ведь живу у нее не первый год и всегда отдаю долги и любые проценты. А что, если взять и быстро, прямо сегодня, подыскать квартиру похуже? У меня полно газет со всякими объявлениями, вряд ли все уже сдано.

Стараясь не смотреть на деньги, я перешагнула через них и прошла в кухню. Геркулес все так же мурлыкал у меня на плече, но несколько переменил позицию, когда я приблизилась к холодильнику. Я опустила кота на пол и достала для него консервы, а для себя — зарядила кофеварку. Без мурчащей теплой тяжести на плече мне стало еще неуютнее. Возле кофеварки лежал пульт от телевизора; не придумав ничего лучше, чем включить электронный ящик, я начала открывать банку с консервами. Кот верноподданнически терся о мои ноги, помырькивая басом от усердия.

— Оставайтесь с нами! — бойко выкрикнула популярная телеведущая. — После рекламной паузы мы продолжим обсуждение темы: «Когда предательницей становится родная сестра». С вами программа….

Я чуть не порезалась о край банки, но договорить ведущей не дала. Геркулес воспользовался моим замешательством и малокультурно взлетел на стол. Отогнув вырезанный металлический кружок, я пододвинула банку коту. Кот попятился, вылупив янтарные очи: мне же полагается прогнать его со стола и переложить в мисочку содержимое банки.

— Ешь, ешь, приятного аппетита, — ободрила его я, дрожащими руками налила себе кофе и устроилась рядом с изумленным зверем.

Я все равно не смогла бы донести чашку в комнату, не расплескав. На соседнем стуле громоздились газеты с рекламой: а под ним валялась авторучка. Понятно, Геркулес наводил вчера порядок. Хоть что-то было так, как всегда. Я отпила кофе, придерживая чашку двумя руками, потом поставила ее на место, развернула первую попавшуюся газету и тут же наткнулась на театральные анонсы. Полстраницы занимало интервью с неким бульварным корифеем. Подзаголовок извещал крупными буквами: «Сестра жены отдалась мне, и я прозрел!»

— Проклятье! — Я отшвырнула газету и вздрогнула как от удара током — в тот же миг зазвонил телефон. Кот в панике спрыгнул со стола и с воплем ужаса заметался по кухне.

— Это невыносимо!.. — простонала я. — Хоть ты-то заткнись!

Кот послушно скрылся из поля зрения. Телефон продолжал звонить. Если это сестра, я скажу ей все.