Девичьи грезы

— Да, — сказала Харриет, и Рори поднял ее и повел в дом. Сидя у камина в гнездышке, она отчетливо услышала выстрел и тупо заметила:

— Наверное, так лучше. Дафф никогда не любил его.

— Харриет, прошу тебя, не выстраивай новые стены непонимания, — взмолился Рори, думая, что этого последнего эпизода может хватить, чтобы холодок отчуждения повлек за собой печальные последствия. — Я бы сам сделал это, чтобы только избавить Даффа от роли злодея, но у него верный глаз, а я мог промазать.

— Я не выдумываю ничего нового, — спокойно ответила Харриет. — Дафф ничего не мог поделать с этой антипатией, так же как ничего он не может поделать с тем, что испытывает ко мне просто симпатию, потому что никто не может полюбить по приказу.

— Я думаю, ты знаешь, что все мы очень ошибались насчет чувств Даффа, — начал было Рори, но Харриет лишь улыбнулась ему в ответ:

— Это больше не имеет никакого значения. Ничто не имеет значения. Только вот не надо было смеяться над Парнем. Никто не должен потешаться над другими, даже если это все, что они могут предложить.

Рори вздохнул с облегчением, когда вернулся Дафф, и поспешно удалился, чтобы оставить супругов одних, — юноша подумал, что это подходящий случай, чтобы разрешить эмоциональные проблемы и достичь взаимопонимания, если только Дафф сумеет правильно воспользоваться ситуацией.

Но когда он ушел, Дафф даже не сделал попытки дотронуться до Харриет. Он принял для себя тот факт, что этот акт милосердия еще дальше отодвинет от него жену и только усилит горечь, которую принесло утро. Сейчас он не мог поделать ничего, кроме как выразить свое сочувствие и симпатию и показать свое желание сделать для нее все, что ей понадобится. Однако он с любопытством наблюдал за ее неподвижной фигуркой у огня, когда она беспристрастно выслушивала его тираду; Харриет, рыдавшая над каждой мелочью, не пролила по Парню ни слезинки.

— Милая, мне так жаль, что именно я убил единственное существо, которое ты любила. — Дафф надеялся заметить хотя бы искру понимания, услышать в ответ слово, которое умерит его собственную боль, увидеть слезы в ее глазах, чтобы он мог так естественно обнять и утешить жену, прижать к своей груди и сломить ее сопротивление, нараставшее, как снежный ком.

— Не важно, кто это был, главное — быстро и без боли, а тебе Парень никогда не нравился, так что тебе должно быть все равно, — проговорила Харриет, и Дафф отвернулся к окну, глядя на то, как белоснежное покрывало прогоняет сгущающиеся над землей сумерки, и вспоминая алые капли крови на снегу.

— Мне далеко не безразлично. Я часто терзал тебя по поводу бедолаги, но на самом деле он мне нравился. — Дафф аккуратно подбирал слова — ему не хотелось, чтобы они прозвучали фальшиво и заискивающе, но Харриет промолчала, и он вернулся в свое кресло.

— Как это случилось? — спросил Дафф тем тоном, каким обычно разговаривал с наемными работниками, когда требовал от них объяснений.

Это подействовало, потому что Харриет, наконец, стряхнула с себя оцепенение и гнев обуял ее.

— Она специально сделала это! Наехала прямо на него! — Щеки ее немного порозовели.

— Уверена, что ее не занесло? Мы слышали, с какой скоростью она рванула с места, слишком быстро для такой погоды. Она ведь даже не остановилась, может, просто не заметила?

Харриет медленно повернулась к нему, давая волю накопившейся ярости.

— Хочешь оправдать свою любовницу? Что же, этого и следовало ожидать!

Тут Дафф не выдержал и тоже взвился:

— Боже, Харриет! Да как ты можешь говорить такое! Будь это даже так, ты что, думаешь, я стал бы искать какие-то извинения, если ты не врешь?!

— Я никогда не вру!

— Это точно! Тогда или ты сказала правду, или она лгала, когда говорила, что тебе уже осточертел этот брак и что ты хочешь сплавить меня ей?

— Я сказала, что устала оттого, что меня пинают из стороны в сторону, и хочу, чтобы вы оба наконец решили что-нибудь! А это не одно и то же! Но возможно, результат все же один.

— Какого черта ты имеешь в виду?

— Что ты решил продолжать в том же духе, раз уж понял, что от меня никаких неприятностей не будет!

Внезапно Даффу пришло в голову, что вряд ли человек, переживший шок, может здраво мыслить, и он постарался взять себя в руки.

— Продолжая в том же духе, мы достигли лишь вооруженного нейтралитета, который позволит сохранить цивилизованные отношения при встрече, — сухо заметил он. — Но Саманта под всем ее лоском и блеском — человек совершенно невоспитанный, и я запретил ей появляться в этом доме. Это тебя устраивает?

— Но она все равно приехала, не так ли?

— Она приехала повидаться с тобой и сказала, что у вас назначена встреча. Если ты помнишь, я говорил тебе, что не хочу, чтобы ты с ней виделась. Ей катастрофически не повезло, что тебя дома не было, а я оказался на месте. Теперь давай вернемся к нашей теме, если не возражаешь. Признаю, она выскочила отсюда как фурия, а когда Саманта действительно вне себя, то способна на все. Поэтому, пожалуйста, расскажи все в деталях.

Харриет подробно описала события, и во время рассказа твердость духа покинула ее и она вся как-то съежилась.

— Почему она сделала это? — Из глаз хлынули слезы. — Разве человек может вот так нарочно переехать собаку? Машина была абсолютно управляема, собаку она прекрасно видела… но она сделала это с каким-то злобным удовольствием — нажала на акселератор и поехала прямо на пса…

Дафф приподнялся со своего кресла, чтобы подойти к ней, но Харриет отпрянула, то ли неосознанно, то ли нарочно — он не смог бы точно сказать. Он сел назад и спрятал в карманы внезапно задрожавшие руки.

— Да… да… понимаю. — Голос его был каким-то бесцветным. — Мотивы Саманты видны как на ладони. Если уж она не получила того, что хотела, то разрушит то, что имеют другие. Она уже сумела отравить мне жизнь, а раз ты путалась у нее под ногами, то решила лишить тебя самой большой драгоценности, которую ты имела. Надеюсь, что теперь все кончено и она знает, что пути назад нет. Трагедия в том, что некоторые вещи невозможно исправить, так и эту боль невозможно утолить.

Харриет впала в оцепенение, потом ее вдруг начало трясти. Дафф озабоченно взглянул на нее, встал и налил ей бренди.

— Тебе лучше лечь пораньше, а я принесу тебе успокоительное, — проговорил он. — Я не буду будить тебя с утра. Дороги плохие, и мы с Рори отправимся спозаранку. Попытайся хотя бы думать обо мне по-доброму, когда я уеду, ладно, Харриет?

— Да, Дафф, — ответила Харриет с прежней покорностью, и в этот момент вернулся Рори в сопровождении двух овчарок. Он вопросительно посмотрел на Даффа, и тот покачал головой, а Курт потрусил прямо к Харриет, обнюхал ее юбку, сел и подал лапу, жалобно заскулив.

Мужчины переглянулись, и Рори задумчиво произнес:

— Мне кажется, что Курт знал. Животные иногда чувствуют приближающуюся смерть — собственную и своих сородичей. Может, именно это и ты ощутила сегодня утром, Харриет, когда сказала, что у тебя странное предчувствие в отношении Парня?

— Да, — протянула она. — Он, должно быть, уже знал… он так странно смотрел на меня… мудрый взгляд, в котором светилось знание и принятие судьбы… а я смеялась над ним! Я так обидела его, а он собирался умереть… — И она заревела, закрыв лицо руками, рыдания душили ее.

Дафф тут же подскочил к ней, обнял, пытался утешить, а Рори наблюдал за всем этим с хитрой полуулыбкой. Харриет инстинктивно повернулась к Даффу, потом, как будто осознав, кто это, оттолкнула его и встала.

— Я… я не хочу тебя… — С этими словами она вылетела из комнаты.

Мужчины уехали задолго до того, как Харриет очнулась от своего тяжелого сна, и первое, что она почувствовала, это опустошенность и одиночество. Все покинули ее — и Парень, и Рори, и Дафф. Она подумала о них именно в этом порядке. Рори попрощался с ней вчера вечером у лестницы, отказав на ее просьбу остаться, пока не вернется Дафф. Потом зашел муж, он принес ей горячего молока и обещанное снотворное, поболтал о том о сем, разжег на ночь огонь в камине и ушел. Когда она уже проваливалась в сон, случилось нечто странное. Ей послышалось, будто кто-то скребется в дверь, и Харриет попыталась убедить себя в том, что это ее воспаленное воображение, что Парень никак не может проситься внутрь. Но звук послышался снова, теперь уже более нетерпеливый, и его сопровождало тихое поскуливание. Харриет спрыгнула с кровати и открыла дверь. За ней оказался Курт — уши торчком, хвост повиливает из стороны в сторону, глаза светятся зеленым в неясном сумраке. Он спокойно прошествовал в комнату, все тщательно обнюхал, кивнул ей головой, потом улегся у кровати, положив морду на лапы, протяжно вздохнул и уснул.