В сладостном уединении

— У меня ведь до сих пор сохранился летний дом в северо-западном Коннектикуте, — сказал он.

Исчерпав все свои вопросы и записав все, Пруденс положила карандаш, закрыла блокнот и, глядя прямо в глаза собеседника, спросила:

— Но почему…

Он понял, что ее волнует, и ответил, не давая договорить:

— Вы мне понравились. — Протянув руку, он положил ее на руку девушки. — А может, и потому, что вы влюбились в моего сына.

Пруденс отчаянно покраснела.

— Не знаю, как он отреагирует, когда узнает, что вы ищейка Тромбли. Мы часто разговаривали о вас, но никак не могли предположить такое. На его книги вы давали хорошие отзывы?

— В основном.

— Смешно, но он презирает критиков. Даже не знаю, что вам и посоветовать в такой ситуации. А может, ваше признание не будет для него сюрпризом, Колин ведь с самого начала что-то подозревал. Он, знаете ли, оберегал мое уединение, как мог.

— Я заметила, — вставила Пруденс.

— Не знаю, что он почувствует к вам после всего этого. — Хейли убрал руку. — А узнай я три недели назад, что моя секретарша — журналист, выкинул бы вас из замка, не задумываясь. Но сейчас желаю вам счастья.

— Спасибо, — тихо прошептала она и, поднявшись, обняла его.

Хейли похлопал ее по спине.

— Хотел бы я дать вам совет, но, как говорится в пословице, каждый человек хозяин своей судьбы.

Забрав блокнот, Пруденс помчалась наверх.

Джульета и Моника дежурили у дверей ее комнаты. Они тоже собирались что-то посоветовать.

— Я думаю, тебе надо немедленно уехать, — не без доброжелательности сказала Джульета. — Для твоего же блага. Колин придет в ярость, а ты и представить не можешь, что это значит. Смотри, тебе самой решать. Я просто советую тебе. Отец отреагировал совсем не так, как я ожидала, но Колин взорвется, это точно.

Усевшись на край кровати, Пруденс возразила:

— Не хотелось бы сбегать вот так…

— Подумай сама, для отца наступает важный день, а если вы с Колином вцепитесь друг в друга…

— Я уезжаю, — вставила Моника, — через полчаса. Не хочу тут мешать. Джульета дает мне машину, если хочешь, я подброшу тебя в Эдинбург.

— Она отвезет тебя прямо в аэропорт, если ты надумала возвращаться в Нью-Йорк. Мы считаем, что это лучший выход для тебя. Что бы ни было между тобой и Колином, можешь считать, что все кончено. Если нет — он знает, где тебя искать.

Пруденс устало кивнула:

— Я сейчас переоденусь и через несколько минут буду готова.

Выходя, Джульета обернулась:

— Пруденс, если Колин отреагирует спокойно, я тебе позвоню.

— Не отреагирует!

— Я знаю. Прости.

— Все в порядке! — сказала Пруденс. — Ты не виновата. Думаю, они с Моникой созданы друг для друга. А я только зря все время вмешивалась.

— Что? — буквально заорала Моника. Джульета расхохоталась:

— Колин и Моника? Да это гарантированный развод через три месяца! Пруденс, мы с Моникой дружим со школьной скамьи. Она почти такая же младшая сестра Колина, как и я. Боже, уж не думала ли ты?.. Обязательно расскажу Колину. Это его взбодрит!

14

Из аэропорта Кеннеди Пруденс ехала на такси. К счастью, все командировочные расходы, так же как и арендную плату за квартиру, во время ее отсутствия оплачивала редакция. "Командировка! — горько пробормотала она, открывая дверь. — Надолго я запомню зту командировку!"

Войдя, уловила запах кофе и жареного бекона. Тони стояла у плиты в полосатой пижаме.

— Готовлю завтрак для усталой путешественницы, — сказала она. — Неплохо провела время?

Пруденс вяло улыбнулась, освобождаясь от сумок.

— Откуда узнала?

— Вчера вечером звонил лично Эллиот Тромбли, — помахивая лопаточкой, весело прощебетала подруга. — И велел мне о тебе позаботиться, а после того, как ты поешь и отдохнешь, усадить за машинку. Он ждет твою статью в понедельник утром.

— В понедельник утром! — Пруденс выдвинула стул и плюхнулась на него. — Я не успею к понедельнику.

— Он специально придерживает октябрьский номер для твоей сногсшибательной истории.

Пруденс чуть не заплакала от отчаяния. Она думала, что у нее будет достаточно времени, чтобы поработать основательно.

— Кукурузные лепешки в духовке. Яйца будешь?

— Нет, спасибо. Я так тебе благодарна…

— Знаю, знаю, — улыбаясь ответила Тони и поставила перед ней тарелку. Затем налила кофе, достала из духовки лепешки, — Ешь, а то вон как похудела!

— Это потому, что я мало спала.

— Я поставлю будильник и вытащу тебя из кровати через четыре часа. Успеешь все напечатать.

— Меньше двадцати четырех часов! — прикинула Пруденс. — Ох, не управлюсь я, Тони.

Тони села напротив:

— А есть ли у тебя выбор?

Пруденс подняла на нее усталые глаза. В самолете ей так и не удалось уснуть.

— Нет, — призналась она.

— То-то и оно! — заключила Тони и показала вилкой на тарелку. — Ешь!

В понедельник около девяти утра она напечатала последнюю фразу и поставила точку. Трудно было сказать, получилась ли статья. Тони должна была идти в редакцию чуть позже, поэтому смогла ее прочесть. Ей очень понравилось.

— Только что ты понимаешь, художница! — отмахнулась Пруденс.

— А кто читает "Манхэттен мансли" от корки до корки? — возразила та. — Иди, прими душ. Лишние полчаса ничего не изменят. Но ты должна появиться перед Эллиотом во всем блеске.

Пруденс завершила купание ледяной водой, чтобы взбодриться. Затем, покопавшись в гардеробе, достала бирюзовый костюм. Надев его, поглядела в зеркало и решила, что выглядит так, как и подобает корреспонденту престижного журнала. Или почти как подобает, поправила она себя. И удивилась, как это Колин с самого начала не догадался — профессия всегда накладывает на людей свой отпечаток. В груди защемило, на глаза навернулись слезы, но она взяла себя в руки и присоединилась к Тони, поджидающей ее в холле.

— Такси уже ждет. Эллиот возместит нам ушерб.

В редакции Тони ободряюще подмигнула подруге и направилась в свой отдел. Пруденс поднялась этажом выше и заглянула к редакторам. Все, от секретарей до исполнительного редактора, встретили ее радостно, но сказали, что расспросы оставят на потом, поскольку ее ждет шеф.

Когда она вошла в его кабинет, Эллиот Тромбли поднял глаза, которые показались ей, как никогда, хрустально-голубыми, и протянул руку. Пруденс вручила ему папку и осталась стоять, пока он читал. Прочитав, Эллиот сказал:

— Отдам статью в редакционный отдел, пусть посмотрят, знаешь, не хочется никому наступать на мозоль.

Пруденс кивнула. Она понимала. Неожиданно Эллиот широко улыбнулся:

— Отличная статья, Эдвардс!

— Спасибо, — поблагодарила она, не скрывая гордости.

— Хейли предстает как простой ранимый человек, но все же в нем есть что-то такое особенное, великое, что сделало его писателем и поэтом. Молодец, Пруденс! — Он постучал по папке. — Хорошая работа. Впрочем, другого я от тебя и не ожидал.

— Давайте я отнесу ее в редакторский отдел.

— Нет, я сам, — возразил он, поднимаясь. — А для тебя у меня новое поручение.

Пруденс кивнула, но без энтузиазма.

— Надеюсь, оно заключается в том, чтобы отправиться домой и лечь отсыпаться?

— Хочешь сказать, что работала всю ночь? Сколько раз обругала меня?

— Только один. У меня не было на это времени. Вот Тони, та действительно ворчала.

— И называла меня "старым чертом". Ладно, прощаю, она хорошая художница. А тебе предстоит пообщаться еще с одним писателем, он тебя уже ожидает в конференц-зале.

— Но так же невозможно! Кто это? К тому же, я ужасно устала.

— Не волнуйся. После того как ты проделала такую работу с Хейли Монтгомери, с новой, уверен, справишься без проблем. И не спорь со мной, Эдвардс!

По пути в конференц-зал Пруденс решила, что, познакомившись с героем будущей статьи, она извинится и отложит беседу с ним на завтра. Возможно, после ленча. И тут же поедет домой, как следует отоспится. Все очень просто.