Золотой бутон

Говард запарковал машину в ее отсеке находящегося под домом гаража, и уже в лифте Фейт запоздало удивилась его осведомленности, но задумываться над этим вопросом не было ни сил, ни желания.

Едва войдя в квартиру, она сразу прошла в гостиную и распахнула настежь балконную дверь. Свежий воздух приятно охладил ее разгоряченное лицо, и, как ни странно, несмотря на все ту же сумятицу в мыслях, головная боль заметно уменьшилась.

– Приготовить тебе что-нибудь, Фейт? Чашечку чая или…

– Нет. – Обернувшись, она увидела, что Говард готов выполнить любое ее желание. – Спасибо, – добавила Фейт запоздало. – У меня такое впечатление, что мой желудок сейчас едва ли обрадуется чему бы то ни было. Понимаешь, Я не была к этому готова. К тому, чтобы тебе сказать о ребенке, я имею в виду.

– Понимаю, – кивнул Говард. – Но я рад, что ты сказала.

– Я вовсе не собиралась нарушать ваш обычный ритуал празднования Рожества. Просто хотела посмотреть на твою семью, чтобы… – Фейт не договорила, обнаружив, что это слишком трудно – объяснить, зачем именно она хотела досмотреть, а также описать все нюансы впечатления от увиденного.

– Чтобы решить, хочешь ли ты в нее войти?

Проницательность Говарда испугала ее.

– Я не могу выйти за тебя замуж! – заявила она – даже тверже, чем собиралась.

Он нахмурился.

– Из-за моей семьи?

– Нет, что ты! – Фейт энергично замотала головой, с ужасом осознав, что ведет себя так же нетактично, как и мать Говарда. – У тебя чудесная семья.

Быть ее членом – настоящее счастье. Для тебя, я имею в виду. Для них. Для всех вас…

Сообразив, что снова говорит что-то не то, она замолчала и глубоко вздохнула. Сердце билось тяжелыми быстрыми толчками, голова снова начинала болеть и, казалось, была не в состоянии выдать хотя бы пару связных мыслей подряд.

– Нет никаких причин, по которым ты не могла бы войти в мою семью, Фейт, – спокойно и очень серьезно сказал Говард. – Сегодня ты познакомилась с Энн, Одри и Фредом и не могла не видеть, как они…

– Пожалуйста! – Умоляющим жестом руки она заставила его остановиться. Не в этом дело, Говард.

– Тогда в чем?

– Я ведь не с ними буду жить изо дня в день. Жить я буду с тобой.

– И что?

Совместная жизнь дело непростое. Фейт знала это по опыту жизни с Льюком.

Взаимная притирка характеров, компромиссы… Это достаточно сложно, даже когда люди любят друг друга. А уж без любви…

Она покачала головой.

– Я не смогу.

– Почему?

Необходимость закончить наконец затянувшуюся мучительную пытку – вот что определило ответ Фейт:

– Я не люблю тебя, Говард.

Он окаменел. На щеках его напряглись и застыли желваки. Говард выглядел так, словно его ударили, и Фейт вдруг почувствовала, что сделала ему больно.

Очень больно.

Ее это крайне удивило. Фейт и в голову не приходило, что ее отказ может причинить Говарду боль. Расстроить – да, ведь вышло не по его, но причинить сильную боль…

На несколько мгновений ей даже показалось, что перед ней другой, совершенно незнакомый человек. Затем в выражении глаз Говарда что-то изменилось – в них словно отразилась какая-то новая, неведомая ей сторона его души. Он смотрел на Фейт так, словно бросал вызов ей, тому, что она знала о нем, и даже тому, что знала о себе самой.

– Существует такое понятие, как брак для удобства, Фейт.

Несмотря на царящий в голове хаос, ответ на такое предложение у Фейт был вполне определенный, и сформулировала она его с неистовством, удивившим ее саму:

– Ну нет, Говард! Удобной жены из меня не получится! Я понимаю, как удобно это было бы для тебя, но совершенно не могу представить себя в роли робкой и покорной домашней женщины, раболепствующей перед мужем и безропотно выполняющей любое его желание.

– Побойся Бога, Фейт! Что ты такое говоришь?! – Наряду с безмерным удивлением в голосе Говарда отчетливо слышался гнев. – Да я только тем и занимаюсь, что с готовностью исполняю все твои желания! В последнее время я их ставлю даже выше собственных! Разве не так?

Вспыхнув, Фейт попыталась вспомнить какой-нибудь случай, противоречащий его утверждению, но безуспешно. Говард и раньше был к ней очень внимателен, а после ее разрыва с Льюком забота его стала просто трогательной…

– Я предлагаю тебе выйти за меня замуж, потому что уверен в том, что у нас получится нормальная счастливая семья. – Говарду удалось справиться с гневом, и теперь он снова говорил почти спокойна. – Семья, в которой супруги все делят пополам: печали и радости, дни счастья и невзгоды.

– При этом предполагается, что тебя я тоже буду делить со всеми твоими многочисленными пассиями? – не давая сбить себя с толку, ехидно осведомилась она.

– Ну хватит!!!

И потерявший терпение Говард с такой силой обрушил оба кулака на полированную поверхность стола, что Фейт невольно отпрянула и испуганно прижалась спиной к открытой балконной двери. Однако тут же взяла себя в руки и, сделав шаг вперед, гордо выпрямилась. Запугать ее Говарду не удастся!

– Правда глаза колет? – спросила она, воинственно вздернув подбородок.

– Хочешь знать правду, Фейт?! – взбешенный, прорычал Говард. – Я тебе ее скажу. В том, как я обхожусь со всеми своими пассиями, равно как и в их многочисленности, виновата исключительно ты!

– Я?! – Она задохнулась от удивления.

– Да, ты! – обвиняюще направив на нее палец, повторил Говард. – Так что попытайся эту правду проглотить, вместо того чтобы обвинять меня в непостоянстве!

– Но как я могу быть в этом виноватой?

– То, что вспыхнуло между нами, Фейт, – и не пытайся отрицать: как и я, ты почувствовала это с самой первой минуты, – оказалось гораздо сильнее и прекраснее, чем все, что я когда-либо испытывал к любой другой женщине. Да, я пробовал найти другую, потому что ты сразу же отгородилась от меня каменной стеной» и казалось безумием надеяться, будто что-то может измениться. – Губы его скривила горькая усмешка. – О, ты очень удачно выбрала линию поведения: дружеские, но чисто деловые отношения и ничего больше. Два долгих года ты держала меня на безопасном расстоянии, и только потому, что знала: стоит это расстояние хоть чуточку уменьшить – ты тут же потеряешь контроль над ситуацией. Потеряешь потому, что не сможешь совладать с собой, – На мгновение на лицо Говарда вернулось обычное самодовольное выражение. – Так оно и случилось в тот день, когда мы зачали нашего ребенка. В самый прекрасный и самый счастливый день моей жизни. Как, впрочем, и твоей, готов спорить на что угодно. – Он снова горько улыбнулся. – Два года потеряно, пока я, как последний идиот, чуть ли не благоговел перед твоими чувствами к человеку, который в конце концов тебя предал. Два года! А теперь ты пытаешься напрасно потерять и все оставшиеся из-за каких-то дурацких предрассудков! – Он посмотрел на Фейт со смесью упрека и злой насмешки. Дай ей немного времени, говорил я себе. Рано иди поздно она переживет свое непонятное увлечение этим ублюдком. В конце концов ты ее завоюешь, Говард. Он тяжело вздохнул и покачал головой. – А ты даже для блага нашего ребенка не хочешь дать мне шанс.

Истина, открывшаяся ей в страстном монологе Говарда, оказалась настолько убийственной, что Фейт лишь потрясение слушала, не пытаясь вставить ни единого слова возражения или протеста. Говард не лгал и не преувеличивал, теперь она это понимала с предельной ясностью. Слишком много доказательств его искренности всплыло сейчас в ее памяти, доказательств, на которые она раньше либо не обращала внимания, либо понимала неправильно.

«Наши отношения с Фейт Шерман стремительно развиваются именно так, как нам того давно хотелось… Когда этот негодяй, твой любовник, тебя бросил, я был рядом с тобой… Ты всегда можешь на меня рассчитывать»… – вспомнилось Фейт. А то, как относится ко мне Вайолетт? И даже миссис Харрисон, несмотря ни на что, признала, что Говард очень много обо мне рассказывал. А то, что все его родственники наперебой сообщали, что я – единственная женщина, которую Говард пригласил на семейную встречу Рождества?