Поцелуй на закате

Она слегка улыбнулась и покачала головой:

– Я думаю, лучше вести переговоры на нейтральной территории. Или, в нашем случае, на нейтральной воде.

Ее улыбка исчезла, и Рауль впервые заметил крошечные морщинки в уголках ее глаз и непроницаемое выражение лица, словно женщина пыталась держать себя под контролем.

– Ты присядешь рядом со мной? – спросила она.

Габриелла могла попросить полететь с ней на Луну, и он согласился бы не раздумывая. Когда Рауль забрался в гондолу, он заметил листы бумаги у нее на коленях.

– Ты принесла документы?

– Да, принесла.

И что-то внутри его умерло, что-то необъяснимое. Было бы глупо ожидать, что Габриелла изменит решение после всего, что он натворил, даже если Рауль мечтал об этом. Он провел два месяца в персональном аду. Больше всего ему хотелось повернуть время вспять и отказаться выполнить предсмертную просьбу Умберто.

Но это невозможно, и сейчас она привезла документы, которые положат конец их браку.

– Как ты узнала, что я здесь? – спросил Рауль, пока гондольер аккуратно направлял судно в канал пошире. Габриелла улыбнулась снова, на этот раз – непринужденно.

– Догадалась. Я решила, что даже ты не сможешь долго оставаться в мертвенно-холодном замке.

Он усмехнулся:

– Приятно видеть тебя, Белла.

Она бросила на него взгляд:

– И тебя.

– Ты могла бы отправить бумаги по почте.

– Я знаю. Но есть кое-какие вещи, которые я не могу понять. Я провела два месяца, пытаясь возненавидеть тебя. Два месяца пыталась забыть тебя. Тем не менее что-то не отпускает меня. – Габриелла покачала головой. – Я не могла спрашивать об этом в письме.

– Что же это?

– История о призраке, которую ты рассказал мне в ту туманную ночь в Венеции, – история о купце, который потерял жену из-за двух братьев. Это была не легенда. Это же твоя история, так?

– Да, моя, – кивнул Рауль.

Она вздохнула:

– Ты говорил, будто купец убил их всех. Неужели так и было?

– Это могло быть так.

Гондола медленно скользила по каналам, и плавное движение лодки удивительно успокаивало, несмотря на тему разговора.

– Расскажи, – попросила Габриелла.

Рауль задумался, а потом начал тягостную повесть:

– Я должен был это предвидеть. Катя, как ты знаешь, была всемирно известной балериной. Но ее карьера уже заканчивалась, а она по-прежнему страстно желала внимания публики. Я должен был предвидеть, что она не сможет довольствоваться любовью одного мужчины, поскольку привыкла к толпе поклонников. Похоже, все, кроме меня, знали о существовании тайной комнаты в башне. А когда я узнал правду, то пришел в такую ярость, что любовники испугались до смерти. Я не мог спасти Мануэля – лестница была старая и ржавая. Но вот Катю… – Рауль закрыл глаза. – Она закричала, а я был настолько зол, настолько разбит, что на мгновение потерял способность двигаться. А когда пришел в себя – было уже поздно.

Он почувствовал, что рука Габриеллы легла на его руку, и, удивленный, открыл глаза.

Она грустно улыбнулась:

– Ты уверен, что мог бы спасти ее?

Рауль опустил голову:

– Я никогда этого не узнаю. Это мое проклятие.

Она взглянула на него:

– Поэтому ты считал, что не сможешь позаботиться обо мне? Ты боялся, что ни о ком не сможешь позаботиться.

– Я не доверяю сам себе.

– Но ты спас меня, Рауль. Неужели не помнишь? Когда ветер выбил окно, ты оказался рядом и не позволил мне упасть. Ты спас меня.

– Я испугал тебя. И заставил обернуться. Если бы я не пришел…

– Я упала бы. Но ты спас меня, – повторила Габриелла, сделав глубокий вдох. – Мне кажется, теперь я поняла. По крайней мере, хоть что-то.

– О чем ты говоришь?

– Я провела два месяца в раздумьях. Вспоминала. Анализировала. Пыталась понять, что же тогда произошло. Той ночью, в Париже, когда ты посадил меня в такси и зашагал прочь под дождем, ты пытался отказаться от обещания, данного Умберто, не так ли?

– Я не хотел причинить тебе вред. Если бы существовал другой способ позаботиться о тебе, я бы воспользовался им… Но ты меня не отпустила.

– Потому что пришла к тебе утром в отель.

– Ты хотела, чтобы я помог Гарбасу, а когда я отказался, решила сделать это самостоятельно. Мне пришлось увезти тебя из Парижа.

– И ты пригласил меня в Венецию, чтобы соблазнить и уговорить выйти за тебя замуж.

– Белла, я не горжусь этим поступком.

– Может быть, все не так уж плохо, – протянула Габриелла.

Рауль повернулся к ней, пытаясь разгадать смысл ее странных слов. Но она смотрела вперед, избегая его взгляда, и наблюдала за зданиями, ставшими нежно-золотыми в лучах заходящего солнца.

– Знаешь, они звонили мне несколько раз, – продолжила молодая женщина. – Адвокаты Консуэло.

– Чего они хотели?

– Денег. Мне исполнилось двадцать пять лет на прошлой неделе. Консуэло решил, что я с радостью оплачу его защиту.

– И что ты им ответила?

– Что у меня другие планы. Ты был прав. Консуэло собирался обобрать меня. Кстати, я ездила в больницу, над которой шефствовал фонд, побеседовала с директором, посмотрела, что можно сделать для основания нового фонда в поддержку детей, нуждающихся в химиотерапии. После краха фонда Гарбаса они остались без финансирования. Директор сказал мне, что кто-то позаботился об этом, вернул средства, которые они потеряли, и вложил еще больше. – Габриелла нерешительно взглянула на него со слезами на глазах. – Это ты, Рауль. Ты профинансировал их, и теперь лечение детишек не будет прервано.

Он увидел, как солнце зажглось у нее в глазах, как золотой свет затанцевал в слезах.

– Я почувствовал себя ответственным за это.

Ее щеки блестели от слез.

– Два месяца я пыталась найти причину, по которой могла бы возненавидеть тебя, поверить, что у тебя нет сердца. Но с какой бы стороны я ни посмотрела, что бы ни вспомнила – это было не так. А потом, узнав о твоем благородном добром поступке, я поняла, что ошибалась. Как я могу ненавидеть мужчину, совершившего такое?

Рауль улыбнулся. Ее слова подействовали на его душу, словно бальзам.

– Я рад, что ты не злишься на меня, Белла. Я прожил эти месяцы, проклиная прошлое и себя самого.

Она вздохнула:

– Мне интересно…

Одной рукой Рауль приподнял ее подбородок, а другой стер слезы со щек. От его прикосновения у Габриеллы перехватило дыхание.

– Расскажи мне, – проникновенно прошептал он, и звук его голоса вызвал дрожь в ее теле.

– Однажды ты признался, что любишь меня. Я грубо отмахнулась, уверенная, что ты лжешь. Но была ли это правда, Рауль?

– То, что я люблю тебя? – взволнованно уточнил он. – О Белла, я знаю, что обманул твое доверие. Я знаю, что причинил тебе боль. Клянусь, я не хотел влюбляться в тебя. Но каждый раз, когда мы занимались любовью, даже когда я просто смотрел на тебя, я не мог не влюбляться все сильнее и сильнее. Это напугало меня, Белла. Я не сомневался, что однажды ты уйдешь и это меня убьет. Поэтому я старался отстраниться от тебя, но ничто не помогало. Я люблю тебя, Белла, и всегда буду любить. И если существует какой-либо способ исправить то, что я натворил, помоги мне найти его. Я потрачу всю оставшуюся жизнь на то, чтобы вымолить у тебя прощение.

– О Рауль. – Габриелла прижала ладонь к его щеке и почувствовала знакомое покалывание иссиня-черной щетины. Это ощущение нельзя было сравнить ни с чем. – Я так люблю тебя…

Их губы встретились, и они поцеловались, проплывая прямо под мостом Вздохов.

– А что касается документов… – прошептала она, когда они наконец прервались, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

– Говори.

– Как ты думаешь, может быть, не стоит их заполнять? Давай дадим нашему браку второй шанс. На этот раз будем вместе – только ты и я. И никого другого. Никаких призраков прошлого.

Рауль улыбнулся, и ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Никаких призраков. Мы начнем все сначала. Только ты и я. – Он взял ее за руку и поцеловал. – Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, Белла. Ты подарила мне то, что, как мне казалось, я потерял навечно. Ты подарила мне свою любовь. Я буду хранить ее, как бесценное сокровище.