Бесценное наследство

– А что в этом плохого?

– Моя личная жизнь – не повод для беседы.

– Ты думаешь, я буду ее с кем-то обсуждать?

Они долго смотрели друг другу в глаза, до тех пор, пока Чейз не отвернулся и не уставился куда-то вдаль. Она наблюдала, как он рассеянно потирает большим пальцем запястье другой руки.

– Ладно. Тебе интересно? Мы познакомились в библиотеке Джаспера. – Он бросил взгляд через дверь патио в сторону кухонного стола, за которым нахмуренный Митч перебирал почту. – Его мама работала библиотекарем, он ходил в другую школу. И нас просто притянуло друг к другу. – Выражение его лица внезапно смягчилось от светлых воспоминаний. – Мы стали неразлучными. После школы, на летних каникулах… Я практически поселился у него. Там и без меня было тесно: полно детей, но его мать была великолепна. Я обожаю ее.

– А как же твои родители? Они не возражали, что ты столько времени проводил в чужом доме?

Чейз наклонился вперед, облокачиваясь на колени, и посмотрел под ноги.

– Им было наплевать.

– Но ведь…

– Если меня не было, у них не было повода шантажировать друг друга.

Это снова произошло. Несмотря на уговоры самой себя, она не могла прогнать навязчивое желание понять, почему Чейз стал таким. Ей очень хотелось помочь ему забыть раны прошлого, смягчить боль. Это меньшее, чем она могла бы ему помочь после того, как он позволил ей заглянуть в свой мир.

Но ей требовалось быть предельно осторожной, иначе он снова заставит ее замолчать.

– Вы вместе учились в колледже?

Чейз кивнул:

– Пока Митч не бросил учебу. Джесс забеременела. Он сделал правильный выбор: женился и поселился на ранчо ее отца, чтобы вести хозяйство.

Митч не мог поступить по-другому. Он – достойнейший парень, умеющий брать на себя ответственность за совершенные поступки, невзирая на последствия. И это еще один плюс в пользу Чейза, раз Митч – его лучший друг.

Ванесса подозревала, что в этом они схожи. Мужчины, способный принимать решения, кардинальным образом меняющие жизнь, должны обладать недюжинной силой воли и целостностью характера. Возможно, Чейз не получил должного воспитания, но он никогда не бросил бы беременную подругу.

Она вздохнула.

Темный вечер окутал их, и они молча сидели на крыльце совсем близко друг к другу, каждый погруженный в свои собственные воспоминания. Ванесса почувствовала ночную прохладу, просачивающуюся через куртку на овчине, и плотнее прижала руки к чашке с кофе, который еще не успел остыть.

Никогда еще Чейз не говорил с ней настолько откровенно. Совершенно очевидно, в душе у нее затеплилась надежда.

– У нас не такие уж разные истории, – тихо начала Ванесса. – Нам обоим пришлось рано повзрослеть из-за родителей, которые не справлялись со своими обязанностями.

Чейз нахмурился и бросил на нее полный недоумения взгляд:

– Тебя мать не таскала в магазин отца, чтобы потом вывести его на улицу и устроить там разборку во весь голос.

– Все было настолько плохо?

– Да. Моя мать не отличалась доверием. Как только она видела, что другая женщина улыбалась отцу, она обвиняла его в неверности. Конечно, мой отец любил мило побеседовать с дамами, но, насколько мне известно, на этом все и заканчивалось. А моя мать продолжала изматывать себя подозрением и тоже флиртовала с покупателями. В результате они годами забрасывали друг друга обвинениями, повторяя одни и те же слова каждый день, а мне хотелось умереть от стыда или, по крайней мере, провалиться сквозь землю.

– Ужас!

– Она любила повторять: «Чейз, все мужчины – свиньи. Нельзя им доверять». Но она так и не бросила отца, потому что он «содержал нас». – Чейз изобразил пальцами кавычки.

– А мои всегда были заняты работой, – настал черед Ванессы. – Наверное, мне не было еще и шести, но я знала, что на родительский день надо звать няню, а не родителей. У нас была няня, домработница, водитель и бесконечные уроки музыки, тенниса и балета. Каждый день мы ходили в школу, а потом – на дополнительные занятия. На выходных ездили на образовательные экскурсии. Словно необходимость занять нас стала главной целью родительской жизнью. Кроме работы. Мы всегда должны были быть практичны и целеустремленны. Джульетта – моя младшая сестра, – Ванесса чуть заметно улыбнулась, – всегда была само очарование: общительная, остроумная. В ней с рождения угадывался будущий юрист. Отец надеялся, что она продолжит семейную практику, но она решила стать адвокатом, ведущим разводы. И до недавнего времени ее считали главным разочарованием в нашей семье. А потом… я побила ее рекорд.

Он покачал головой:

– Я просто не понимаю. У тебя отличная работа, двое счастливых, здоровых детей…

– Да, но моего отца сводит с ума, что я «не реализовываю свой потенциал», – процитировала Ванесса. – После всего, что они вложили в мое образование, я прозябаю на низкооплачиваемой работе. Если не считать того, что ни один достойный мужчина даже не посмотрит в сторону женщины, у которой дети от неизвестного любовника.

– Они так сказали?

– В более образных выражениях, но в целом да. – И два года спустя Ванесса все еще видела перед собой разъяренное лицо отца и его разочарование. Но даже неуправляемая ярость отца, которая пульсировала в каждой клетке его тела, не могла сравниться с жестокостью слов матери, которые проникли в самую ее душу и не давали ей покоя ни на минуту с того самого дня. – Они сказали, что я уже бывший в употреблении товар и мужчины себе не найду.

– Но это безумие!

– Таковы мои родители.

– Слава богу, мы не стали оправдывать ожиданий родителей.

– А чего хотели от тебя твои отец и мать?

– Помимо того, чтобы я не загремел в тюрьму? Я, кстати, подумывал об этом, чтобы хорошенько разозлить их, – добавил он с ухмылкой. – Они хотели, чтобы я продолжил семейный бизнес. А я хотел одного – убраться из этого ада.

– И ты поступил в Гарвард.

– Благодаря стипендии. Они отказались оплачивать учебу.

– Я не могу себе даже представить, что жизнь в провинциальном городке принесла бы тебе удовлетворение.

– Правда?

– Конечно. У тебя слишком много амбиций для этого. – Она слегка повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, и поставила на порог уже остывшую чашку. – В тебе чувствуется неистощимый источник энергии. Я видела, какое впечатление ты производишь на окружающих. Все мужчины, раскрыв рот, ждут твоего мнения. А женщины…

Чейз скептически усмехнулся:

– И что же женщины?

– Они готовы разорвать на тебе одежду.

Его внезапно оглушающий смех пронзил молчаливую прохладу ночи. И она невольно подумала о том, что даже в самые сложные моменты жизни бывают мгновения радости и освобождения. И все же ей было немного не по себе от того, как ее тело таяло под мягким взглядом его глаз и как тепло расплывалось по всему ее телу при звуках его голоса.

– А как же ты, Ванесса?

Когда он наклонился к ней и его жаркое дыхание заполнило все пространство между ними, ситуация стала опасной.

Она вдохнула морозного воздуха, пытаясь прийти в чувство.

– Не задавай вопросов, ответы на которые не готов услышать.

– Это не в моих правилах.

– Хорошо. – Чувствуя, как сердце стучит где-то в районе горла, Ванесса чуть подвинулась вперед, практически коснувшись губами его губ. – Я бы тоже сорвала с тебя одежду, Чейз.

В его глазах в одно мгновение пронесся целый ураган эмоций: шок, изумление, возбуждение; глубина его глаз, казалось, прожжет ее насквозь.

– Поцелуй меня, Чейз.

Она могла и не просить об этом – его губы уже прикоснулись к ее губам.

Поцелуй был таким, каким он должен быть: нежным и полным обещания. Она закрыла глаза, и в тот же момент теплая нега окутала ее с головы до ног, будоража кровь и пробуждая бабочек в животе. Его губы начали свое долгое исследование, сначала нежное, но, получив от нее ответ, более требовательное. Он пах мылом, домом и желанием.

Ванесса приоткрыла рот, приглашая его проникнуть внутрь, и, глухо застонав, он принял ее предложение, и его язык начал щекотать и дразнить ее. Она слышала его прерывистое дыхание, сливающееся с ее ритмом, и осознание того, что она – причина столь сильного возбуждения, заставило Ванессу дрожать еще сильнее.