Русалка в старинном пруду

Он поднялся с дивана и сделал один шаг к рабочему столу, но так и застыл в нерешительности, не представляя, что скажет, что предпримет, в то время как слезы не только застлали взгляд рыжеволосой женщины, но и обильно увлажнили ее фарфоровые щечки.

— Хадсон, — жалобно протянула она, — как ужасно все то, что с тобой произошло. А что было дальше?

— Это все, Кендалл.

— В каком смысле «все»?

— Всего остального в моей книге не будет. Я решил ограничить повествование тем, что происходило во время моей командировки в Колумбию, — пояснил Хадсон.

— Простите, мистер Беннингтон, я сую нос не в свое дело, — сухо отчеканила она, по-своему поняв его нежелание рассказывать о своей жизни.

— Что ты, Кендалл. Я вовсе не то хотел сказать. Я ничего не собираюсь от тебя скрывать. Но читатели — совсем другое дело.

— Чем же я такая особенная? — недоверчиво спросила его женщина.

— Ты — Кендалл Йорк, и этим все сказано. То, что со мной произошло в Колумбии, — чудовищно. И мне не стыдно признать, что, оказавшись в лондонской больнице, я чувствовал себя эмоционально раздавленным. Меня, физически сильного и выносливого мужчину, как тряпичную куклу волокли по земле, мне угрожали оружием, изолировали, держали в сарае, подобно скоту. Я все еще не могу отделаться от унизительного чувства собственной никчемности, бессилия перед вероломством преступников. Я взялся писать эту книгу, потому что надеюсь в процессе работы над ней разобраться в проблеме. Как человек, оказавшийся в подобной ситуации, должен сохранить в себе чувство собственного достоинства?

— Поэтому ты взял тайм-аут и приехал сюда? Поэтому усомнился в своей способности продолжать начатую работу? И как же ты видишь свое будущее теперь, Хадсон?

— В первую очередь, я счастлив, что оказался здесь и встретил тебя. Благодаря нашей встрече я знаю, что произошедшее в Колумбии было послано свыше, ибо именно вследствие него знакомство с тобой стало возможным.

— И до какой степени ты готов изменить свою жизнь? Ты поедешь в командировку в Северную Африку или останешься здесь? Ты испытываешь потребность написать только эту единственную книгу, чтобы осмыслить произошедшее с тобой, или же ты созрел для основательных перемен? То, с какой теплотой ты рассказываешь о своих парнях, о своей спаянной команде, говорит о том, что ты не сможешь расстаться с прежней жизнью. Но с не меньшей любовью ты отзываешься о своих родителях и тете Фэй…

— Да, Кендалл, замечательно, что ты все так быстро поняла. Ты читаешь меня как книгу. Вместо того чтобы мучиться сомнениями, я должен был спросить у тебя, как мне следует поступить, — саркастически объявил Хадсон, успевший благополучно позабыть, какими проницательными бывают порой молодые образованные женщины.

— Ты можешь потешаться над моими мыслями сколько хочешь. Но, возможно, ты из тех людей, которые не представляют себе иной жизни, кроме бесконечной череды приключений и потрясений, сколь бы опасными они ни были, — взволнованно пробормотала Кендалл.

— Или же я из тех, кто ищет свою судьбу, а когда находит, то боится потерять. Поэтому я намерен сначала страстно поцеловать тебя, что незамедлительно исполню, а потом подниму тебя на руки и положу вот на тот диван, — посвятил ее в свои планы Хадсон и приступил к выполнению задуманного.

— То есть ты хочешь сказать, что речь идет обо мне? — недоверчиво спросила женщина, ускользнув от его поцелуя.

— Вообще-то, о нас, — уточнил он и поцеловал-таки ее.

— Но… это все очень странно, очень поспешно… — сыпала она своими сомнениями, увиливая от его объятий.

— Стоп, глупышка Кендалл, — улыбнулся Хадсон. — Ты не хочешь, чтобы я уезжал. Я не хочу этого не меньше тебя. Тогда к чему все наши словесные препирательства? — подытожил Хадсон.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Хадсон вплотную приблизился к Кендалл. Его зрачки были темными и притягательными.

— Я мечтал о тебе, Кендалл. Ненамеренно, неосознанно. Но с тех пор, как я впервые увидел тебя плавающей в моем пруду, ты запала мне в душу.

— Хадсон… Подожди, — попыталась остановить поток его пылких признаний женщина.

— Я говорю не о плотском желании, малыш. Ты показалась мне необычной, интересной, забавной. Мне нравилось узнавать тебя. Но помимо этого, ты еще и очень соблазнительная женщина, — сообщил Хадсон, заключая ее в свои объятия.

— Остановись, — смущенно прошептала Кендалл.

— Могу поклясться, я знаю, что тебя сейчас тревожит, — заверил ее мужчина.

— Нет, не знаешь, — возразила она, вырываясь из его объятий.

— Ты упрямишься из-за своих пресловутых увечий? — смело предположил Хадсон. — Я обожаю их, как и твои дымчато-голубые глаза, сочные губы, огненные пряди волос, фарфоровую кожу. И я мечтаю, что однажды все эти сокровища станут моими.

— Ты не угадал, Хадсон. Дело не в моих физических недостатках. Хотя и в них, разумеется, тоже. Ты совсем не знаешь меня. Я… параноик, я невыносима. Спроси у Таффи. Я по нескольку раз проверяю, плотно ли закрыла фломастер, до конца ли завернула крышечку тюбика зубной пасты, я не могу спокойно переходить дорогу даже по пешеходному переходу, постоянно бегаю проверять, нет ли утечки газа, не оставила ли открытой воду. Такое соседство может свести с ума кого угодно.

— Но Таффи почему-то терпит и любит тебя, несмотря ни на что, — напомнил ей Хадсон Беннингтон.

— Но ты — совсем другое дело. Ты не бухгалтер, как она, ты привык к вольной жизни, насыщенной приключениями.

— Но я тоже никогда не полезу в горящее здание, у меня нет желания попасть под машину или пострадать от взрыва газа. Я, как и ты, предпочитаю перестраховаться, нежели потом жалеть. И тебя потерять я тоже не хочу. Поэтому я бы хотел, чтобы мы с тобой научились общаться друг с другом без обиняков. Должен признать, что до сего момента нам это очень плохо удается.

— Согласна с тобой, мне бы тоже очень этого хотелось, — прошептала Кендалл, прижавшись к его груди.

— Вот и славненько, Кендалл. Ты вдвойне соблазнительнее, когда покладистая, — шутливо проговорил Хадсон, поцеловав ее в лоб.

Кендалл счастливо улыбнулась ему в ответ.

— Скажи-ка вот еще что, рыжая, — обратился к ней Хадсон. — Где бы ты предпочла обосноваться? Здесь, в особняке «Клодель», или в Европе? У меня есть квартира в Лондоне.

Кендалл с искренним изумлением посмотрела на него.

— Как? Ты хочешь сказать, это зависит от меня?

— Что тебя смущает?

— Но как же твои планы?

— Я бы не хотел отделять свои планы от твоих. Так что скажешь, родная? Учти, мы могли бы жить и там и тут. Хотя как ты можешь решать, если еще не видела моей квартиры в Лондоне. Обещаю свозить тебя туда в скором же времени. Заодно предпримем тур по Европе…

Кендалл млела от захватывающих перспектив. Она затихла, слушая эмоциональную речь возлюбленного, опасаясь вспугнуть волшебный миг. Она все еще не могла уверовать в реальность происходящего. Она не позволяла себе верить, а лишь слушала его и мечтала, загадывая желание, чтобы однажды на ее веку это оказалось правдой.

Хадсон в красках описывал, как видит их совместное путешествие, где они побывают, что увидят, с чем соприкоснутся, и, чем дальше он углублялся в свои фантазии, тем явственней ей представлялось, что он просто изобрел повод для того, чтобы упаковать свой бывалый рюкзак, набросить его на плечи и отправиться в новую экспедицию. Оставалось непонятным одно-единственное обстоятельство. Зачем ему Кендалл, если так не терпится вернуться к прежней кочевой жизни?

Обеспокоившись тем, что Кендалл напряженно затихла, он вопросительно посмотрел на нее.

— Как тебе нравится мой план, милая?

— План чудесен. Ты непременно его реализуешь, Хадсон. Боюсь, только не со мной, — печально произнесла она.

— Что это значит, дорогая?

— Я не нужна тебе для того, чтобы купить билет на самолет. Ты отлично можешь сделать это и без меня.