Мамочка в подарок (СИ)

Я зачем-то кивнула, посчитав, что легче согласиться, чем переспорить очень энергичную даму.

— В карету, мисс Блайз.

— Мисс Блю, — поправила я.

— Да? А я была уверена, что в ваших рекомендательных письмах было написано — Блайз, — задумчиво проговорила она и даже немного нахмурилась.

Но терять время она явно не привыкла, даже для того, чтобы что-то обдумать, и потому в очередной раз стукнув зонтиком, решила:

— Неважно. Поторопитесь. Дети уже в карете, только Вас ждут.

Очевидно, это была ошибка, но я не предприняла попытки ее исправить. Некая мисс Блайз, имея рекомендации, может устроиться в другом доме, а для меня это, возможно, единственный шанс. В любом случае она опоздала, и кто знает, может вообще не придет. Про себя попросив прощения у неизвестной мне девушки, я села в карету.

Леди Софи Холлидей, как узнала я позднее, была тетушкой детей, за которыми мне предстояло присматривать. Она с мужем намеревалась отправиться в длительное путешествие по Европе, и потому решила нанять постоянную гувернантку. Меня неприятно поразила поспешность, с которой она оставила детей с чужим человеком: ни тебе собеседования, ни бумаг, подтверждающих мою личность. Словно ей было безразлично будущее племянников, словно хотелось побыстрее снять с себя ответственность, повинуясь сиюминутному порыву.

Дети восприняли меня совершенно равнодушно. Конечно, они поздоровались, демонстрируя хорошее воспитание, но не более. Совсем еще маленькая золотоволосая девочка и не по годам серьезный мальчик. В их глазах не было интереса, скорее скучающее любопытство, которое бывает при рассматривании случайного прохожего.

Карета ехала по улицам, слегка поскрипывая и подпрыгивая на особо выступающих камнях. Темные занавески раскачивались, но все равно почти не пропускали серый утренний свет. Дети из последних сил под зорким присмотром тетушки пытались держать спины прямо, но видно было, что они уже заметно устали.

— С Вашего позволения, могу ли я забрать свои вещи из комнаты, которую снимаю, — прервала я затянувшееся молчание.

— Позже, — коротко ответила леди Холлидей.

— Как скажете, — не стала спорить я, прекрасно понимая, что везение не может быть бесконечным.

— Мы с мужем уезжаем уже сегодня. Потому на вас будет лежать ответственность за все сферы жизни молодых господ. Воспитание, образование и присмотр, — не стала терять времени женщина. — У Виктора будут дополнительные занятия по фехтованию и верховой езде, но это разумеется, не Ваша обязанность.

— Разумеется, — согласилась я.

— Но Вы должны будете его сопровождать, — практически не делая пауз в монологе, продолжила тетушка.

— Естественно.

— Санни еще совсем малышка, так что для нее Вы исключительно няня.

Миссис Холлидей погладила девочку по голове, при этом сухо улыбаясь. Малышка на этот жест не отреагировала, и, вообще, он показался мне неестественным и непривычным как для Санни, так и для Софи.

— Их отец сейчас в море и я не могу ждать его возвращения, чтобы передать опеку, — она нервно стукнула зонтиком об пол кареты.

— Я должна присматривать за детьми до его возвращения?

Интересно, на какой срок работы я могу рассчитывать? Пара дней, неделя или может быть месяц? Ведь отец детей наверняка будет пристальнее присматриваться к гувернантке.

— Ох, милочка, кто бы знал. Порой его не бывает от нескольких месяцев до полутора лет, — подтвердила она свои слова кивком головы.

— И как давно он отсутствует в этот раз? — решилась я на вопрос.

— Всего три месяца, — махнула она рукой, словно пыталась отогнать назойливую муху.

Первое чувство радости оттого, что работа мне обеспечена надолго, быстро сменилось печалью при виде вмиг поникших плечиков малышки Санни и сжавшихся в кулак пальцев мальчика. У всего есть своя цена и, похоже, сейчас платить приходится этим детям.

— Мы с моим мужем лордом Этаном Холлидеем вернемся к Рождеству. Жить с детьми вы будете в доме моего брата, лорда Логана Олбани. До этого времени по всем вопросам обращайтесь к его экономке.

Я согласно кивнула и замолчала, решив, что остальное можно будет обсудить без участия детей, которых эта беседа откровенно расстраивала. Но я недооценила спешку и поверхностность решений миссис Холлидей, которая даже не потрудилась выйти из кареты, чтобы сопроводить детей в дом брата. Она лишь одарила их еще одной натянутой улыбкой и уехала в своей карете.

Вот так, всего за пару часов я из безработной гувернантки превратилась в опекуншу двух детей.

Мы втроем стояли у высокого каменного забора с калиткой, сделанной из витиевато сплетенных стальных прутьев. Виктор взял за руку маленькую сестренку и, не оглядываясь на меня, отправился в дом. Весенняя лужайка с еще не пробившейся травой хранила следы едва отступившей зимы. Деревья, свесив голые ветви, ловили редкие тусклые лучики солнца. Серые стены дома казались невероятно огромными, а большая входная дверь, выкрашенная темным лаком, словно проглотила две детские фигурки. Я поспешила следом.

Просторное фойе было темным и пустым. Мраморный пол начищенным до блеска, а широкая лестница, ведущая наверх, грандиозной. Было ощущение, что архитектор делал не лестницу в доме, а наоборот, построил здание вокруг нее. Она стала изюминкой и главным украшением помещения.

А еще меня неприятно поразил тот факт, что нас никто не ждал.

С тех пор немало воды утекло. Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы дети не просто приняли меня, как гувернантку и воспитательницу, но и поверили мне. Первое время они все ждали, что я уйду. Каждый раз, отправляясь по каким-либо своим делам, я ловила грустные взгляды воспитанников, которые будто прощались навсегда. Я долго искала причины такому поведению. Но не решалась спросить у детей, боясь задеть какую-нибудь болезненную рану. Но и прислуга оказалась неболтливой. Все что мне удалось узнать, это то, что прежние няни менялись со скоростью лесного пожара, и это меня не просто удивляло, а вводило в изумление, так как я не могла найти ни единой причины для этого. Дети — смирные, послушные и воспитанные. Прислуга хоть и отстраненная, но незлобная. Жалование было очень даже щедрым, а условия проживания комфортными. Что заставляло уходить служащих, осталось для меня загадкой.

Нам с детьми понадобилось около трех месяцев, чтобы сблизиться достаточно для того, чтобы они перестали меня дичиться и не замыкались в себе. Долгие часы разговоров ни о чем со временем стали более личными и доверительными. Они перестали воспринимать меня как временного попутчика, каким я собственно и являлась. Но нельзя было им об этом говорить, пусть хоть немного поживут в нормальном мире, где люди не исчезают.

Со временем я узнала об их матери, о редких визитах отца, об их жизни с тетей, которая никогда не пыталась стать им другом или наставником.

Сердцем прикипела к малышам, осознавая какая одинокая у них жизнь. Но при этом очень старалась не нарушить главные правила гувернантки: не привязываться к чужим детям, не привязывать их к себе и, конечно, не навредить.

Было сложно не обнимать солнечную Санни. Трудно не улыбаться забавной серьезности Виктора. И никакие правила не могли запретить мне полюбить этих детей.

Оттого было вдвойне больно и обидно за них. И я очень старалась восполнить то, что могла. Жаль, но могла я немного. И, конечно, рождественское желание Санни мне тоже было не по плечу.

Сегодня вечером, стоя в своей комнатке, я смотрела в окно и следила за медленно падающими снежинками. Что я могу сделать и что должна, чтобы это Рождество запомнилось им праздником, а не очередным разочарованием?

Старый потертый дневник в кожаном переплете — единственное, что осталось мне от отца. Всю свою жизнь он посвятил воспитанию чужих детей, и его опыт — бесценное наследство. Вынув из-под подушки тетрадь и, погладив корешок, принялась листать пожелтевшие от времени страницы. Тихие игры, сказки, забавные стишки и занимательные задачки. Совсем не то. Уличные развлечения для большой детской компании, шумные праздники, считалочки. Тоже, к сожалению, не то. Десятки страниц, заполненные убористым почерком, и ни одна из них не содержит ответ на вопрос: «Как совершить чудо?».