С чистого листа... (альтернативный сиквел трилогии"Поцелуй Валькирии") (СИ)

- Нет, - в его голосе неожиданно звучат резковатые нотки. – Оставим как есть. Те, кому надо, знают и о хороших моих поступках, - он замолчал, прикасаясь губами к ее знакомым, сладковатым губам, вкус которых впервые ощутил едва ли не случайно, и сам не представляя, чем однажды обернется их странный, необъяснимый союз. – Давай спать, день был сложный, - усмехнулся он, оторвавшись от ее губ. Усмешка на губах была для него привычна, и все же… Она умела видеть то, что стояло за этой усмешкой. Научилась видеть в нем не внешний, жестокий и беспринципный, образ, а внутренний – человека с непростым характером и проблемами прошлого. Она сумела вернуть ему человечность…

Вскоре они действительно легли спать, под теплым, уютным большим одеялом, под звуки крапавшего за окном дождя, под тиканье часов внизу, в гостиной, под сопение из детской, где спали их малыши… Вдвоем, на краю света, как им когда-то хотелось. Начав с чистого листа…

***

Он был освобожден через пять лет после суда, у него было право просить об амнистии и он просил. Кэтрин, на правах валькирии его родной страны, защищала его на суде и потом, на пересмотре дела… И вот, в начале осени, Антонин Долохов, лишенный палочки волшебник, вышел на свободу.

- Куда вас сопроводить? – равнодушно осведомился высоченный аврор с темно-каштановыми волосами. Личных вещей у Долохова – одежда, заменившая тюремную робу, и колдография.

Единственное, что он просил ему оставить, единственное ценное для него, что у него было. Мужчина посмотрел на изображенную там молодую девушку-гота, в университетской мантии, и слабо усмехнулся. Ему не к кому больше идти, она единственное, что у него осталось теперь. Она и их маленькая дочка.

- К моему дому. Англия, восточное побережье, деревушка под названием Сэлмон. Двухэтажный дом на окраине.

- Вас кто-то ждет? – это был вопрос не из любопытства, аврор хотел узнать, кому перепоручит освобожденного преступника.

- Я надеюсь, что ждут, - он даже не произнес, почти выдохнул это. Он получал от нее письма, хотя ему разрешено было писать редко. Он отвечал на каждое письмо, раз в пару-тройку месяцев, иногда мысленно, иногда выпросив авроров дать послать ей пару слов весточки. Он мог лишь надеяться, что она там, дома. Потому что того, что его отпустят все-таки, до последнего не знал и сам. Осуждение на семь лет, с правом на досрочное освобождение… Постаралась та, от кого он этого меньше всего ждал. Кэтрин. Когда-то враг, а кто теперь, он не знал… Он уже ничего не знал…

- Кто?

- Жена. И дочь… - произнеся это, он невольно улыбнулся суровому равнодушному мужчине с палочкой в руках. – У меня есть дочь…

***

Они были дома, сидели на теплых одеялах на ступеньках широкого крыльца, денек был летним, теплым и погожим, и играли в куклы. Равнодушный мракоборец трансгрессировал вполне удачно, вместе с Антонином, и мужчинам предстала ограда вокруг домика, невысокая живая изгородь, ухоженная и милая. Первым, что увидел мужчина, была молодая женщина, с огненно-рыжими волосами, в черном спортивном костюме, сидевшая на теплом пледе, сложенном в несколько слоев. А рядом с ней…

Она была удивительно похожа на Анжелику, те же губы, нос, уши, такие же длинные чуть вьющиеся волосы, правда, черные,6 скулы. В джинсах и футболке, с куклой в руке, играя с кукольным домиком… Его долгожданная, подаренная жизнью дочурка.

- Миссис Долохова? – пробасил над ухом Антонина аврор, о котором мужчина чуть не забыл. Анжелика вздрогнула и посмотрела по направлению голоса, Мэлани подняла аккуратную головку с косичками. И бывший Пожиратель непроизвольно отступил на шаг. Его глаза. Та же форма, цвет, та же странная для малышки проницательность и блеск. Она была точной копией Лики, кроме глаз. Сердце кольнуло и часто-часто забилось, кровь прилила к вискам. Его дочь… Его единственная дочь…

- Тони! – он осознал, что Анж обнимает его, а на глазах женщины блестят слезы радости. – Отпустили? Да?

- Ваш муж лишен права пользоваться палочкой, - сухо сообщил аврор. – На него наложено заклинание Надзора. Лично на него, вы можете прибегать к магии. Если нарушит запрет, сядет пожизненно.

- Не нарушит, - прошептала Лика, спрятав лицо у него на плече. – Не нарушит, уж поверьте.

Закончив все формальности, аврор ушел. Сухой, неэмоциональный, черствый. Антонин же не смог скрыть улыбку радости, обнимая жену и жадно вдыхая запах ее волос, по которому в затхлой сырой камере безумно скучал. Они пахли зеленым яблоком… Грязная, поношенная, старая одежда казалась ему сейчас королевской мантией, а домик – дворцом, в который он вернулся. К своим королевам…

- Я больше не уйду, - шепнул он, вдохнув вновь запах яблок. – Лика, родная… - и тут же смущенно улыбнулся, глядя на подошедшую и внимательно его разглядывающую дочку. Внезапно стало очень не по себе… Как объяснить, кто он и почему появился только сейчас? Как? Осторожно протянул ей руку, присев на корточки. – Мэлани, - сделал глубокий вдох. – Я… Я о тебе слышал от мамы и тети Кэтрин…

- Я знаю, кто ты, - улыбнулась, хотя и настороженно, малышка. – Мама показывала твои колдографии и говорила, что ты исправляешь свои глупые поступки, которые сделал раньше, - она нежно, с тем особым выражением любви, что есть только в детских глазах, посмотрела на Анжелику. – Здравствуй, папа, - Мэлли протянула крошечную ручку, которую мужчина бережно, боясь навредить малышке, пожал. – Я рада, что ты вернулся…

- Мы все рады, - улыбка Лики была светлой, теплой, мудрой. Такой, от которой на покрытой шрамами душе становилось легче.

***

Громкий звонок в дверь заставил Антонина, поправлявшего футболку самостоятельно одевавшегося Ричарда, подскочить от неожиданности. Они никого не ждали и даже собирались в Рокфорд чуть позже, и тут…

- Дедушка! – Мэлани на весь дом объявила, кто пришел, а Антонин невольно кашлянул. Отец Анжелики, сквиб, как и сам Долохов теперь. – Бабушка Луиза! – радостно продолжала девочка, открывшая дверь. И, к удивлению мужчины, закончила: - тетя Эмельред!

- Мама, - голос Анжелики, чуть хрипловатый, до дрожи знакомый, приятно ласкающий слух. Она звала Луизу матерью с тех пор, как стала матерью сама. Поскольку на самом деле Луиза, наполовину испанка, наполовину американка, приходилась урожденной леди Блаттон мачехой. Родную мать Анжи Антонин вообще никогда не видел, а наслышавшись о ней из уст отца Анжи и самой женщины, и не испытывал большого желания познакомиться с этой дамочкой. – Папуля, а мы вас сегодня и не ждали!

- Пошли-ка, - мужчина подхватил сына на руки. – Бабушка и дедушка приехали, - две крошечные ручки обвили его шею и вскоре мужчина с мальчиком на руках спустился в холл, где пожилые мистер и миссис Блаттон обнимали и расцеловывали Мэлани и Анж. Молодая женщина в мантии сотрудника американского Министерства приветливо помахала старшей сестре. Эмельред, младшая сестра Анжелики, на девять лет младше жены, была в этом доме редким гостем. Их с Ликой отношения были скорее нейтральными, чем какими-либо еще. Наверное, потому, что десять лет девушки друг о друге не имели ни малейшего представления, и потом отношения как-то не наладились. К тому же Эмельред всегда испытывала неприязнь к весьма нестандартному облику старшей сестры, на момент их знакомства вообще бывшей готессой. Антонин невольно усмехнулся, подумав о том, сколько воды утекло с тех пор, сколько всего изменилось.

- Добрый день, - сухо кивнула ему Луиза, Эмельред что-то буркнула в знак приветствия. Они никогда не относились к нему тепло, и он не мог их в этом винить – как можно было винить их за то, что им не нравилось его прошлое, не нравились их с Ликой разница в возрасте, не нравилось все то, что их брак принес ей. Они по-своему были правы, как и он. К осени своей полной трудностей и неприятностей жизни, получив от судьбы заслуженный отдых, он придерживался простой философии – каждый прав по-своему, со своей точки зрения. Чарльз, огненно-рыжий мужчина пятидесяти пяти лет, отец его жены, пожал руку куда более приветливым жестом, расцеловав внука. Они познакомились уже после освобождения Антонина, когда Долоховы перебрались в Америку и неделю прожили в доме Блаттона-старшего, и хотя Чарльзу никогда не нравился тот факт, что он о свадьбе дочери (весьма фиктивной, что не без легкого оттенка горечи признавал Антонин) узнал задним числом и не присутствовал на церемонии, мужчина все же принял зятя и поддерживал с ним вполне лояльные отношения. Может, причиной служил американский менталитет, может, он и в самом деле принял Антонина в свою семью. Это было не так уж и важно…