Роман с призраком (СИ)

2.

Годы шли. Когда Лиссе исполнилось четырнадцать, родители вспомнили, что дочери необходимо получить образование более полное, чем могут дать бесконечно сменявшие друг друга гувернантки, и решили отправить её в школу-пансион для девочек, в которой обучались молодые представительницы благородных семей четырнадцати-шестнадцати лет. Расставание с Себастьяном далось с трудом: каждодневное общение вошло в привычку, а теперь предстояла разлука до Рождества, сравнимая с целой вечностью.

Накануне отъезда Лисса провела на чердаке большую часть дня.

За долгие годы она привыкла общаться с Себастьяном, не видя его. Каждый приход на чердак был ритуалом, отточенным до малейшего движения: неслышно зайти, аккуратно закрыть дверь, отодвинуть штору с зеркала. Но на сей раз дверь хлопнула, а ткань чуть не упала от резкого жеста. Девочка прижалась к холодной поверхности разгорячённой кожей щеки, с трудом успокаивая нервное рваное дыхание.

— Что случилась, милая? — раздался голос через несколько секунд. В давно знакомом баритоне слышались нотки тоски и отчаяния, словно её чувства передались духу.

— Завтра я уезжаю в школу, ты же знаешь, — всхлипнула она. — А я не хочу! Не желаю с тобой расставаться!

— Милая, я дождусь тебя и никуда не денусь, — ласково заговорил Себастьян. Голос обволакивал, укутывал в кокон неги и спокойствия. — Тебе надо учиться. Мы не раз это обсуждали.

— Но я хочу, чтобы учил меня ты! — Потоки слёз лились из глаз, голос срывался. — Ты знаешь намного больше школьных учителей. Что они смогут дать мне?

— Лисса, — ласку сменили стальные властные нотки, — ты уже не маленькая девочка. И должна понимать правильность принятого родителями решения. Не было среди Уинстонов невеж никогда! А я не учитель, пусть знаю много и стараюсь знания передать тебе.

— Не хочу! — Крик разорвал пыльную сонную тишину, царившую на чердаке. Маленький кулачок ударил по дереву рамы зеркала. — Родители просто хотят избавиться от меня, я им мешаю. Отца занимают лишь его дела, а мать — её головные боли.

— Ты не должна так говорить, — со слышимым укором возразил Себастьян. — Ты же хотела стать поскорее взрослой? И мне казалось, что уже скоро. И вот опять ведёшь себя, словно тебе семь лет и вместо игр гувернантка засадила тебя за уроки. Не разочаровывай меня, девочка.

Лисса помнила данное при первой встрече обещание и была уверена, что Себастьян выполнит его. Необходимо только дождаться. Поэтому тема взросления была болезненной. Лисса отвернулась, закусив губу. Этот разговор повторялся не раз, став камнем преткновения.

— И школа мне в этом поможет? — синие глаза полыхнули гневом. — Ты…

— Поможет, — раздалось в ответ. — Ты не должна из-за меня лишаться образования. Ты же не сможешь провести всю жизнь на пыльном чердаке?

До конца не осознавая происходящего, с детства погружённая в дружбу с духом, Лисса постепенно перестала общаться с кем бы то ни было, кроме Себастьяна. Он забрал её одиночество, будучи всегда рядом. И вот теперь предстояло провести несколько месяцев вдали от него, среди чужих людей. Смириться было трудно. Всё внутри кипело от возмущения, а сердце сковывали ледяные щупальца страха.

— Я боюсь, — созналась она. — Остаться без тебя.

— У тебя впереди целая жизнь, милая, — в голосе вновь зазвенела нежная улыбка, проникнутая привычной грустью. — Ты в школе найдёшь друзей…

— Нет!

Лисса резким движением задёрнула штору, прекращая разговор, и вылетела с чердака прочь. Добежала до комнаты и упала на кровать, заходясь в рыданиях, выливая в подушку страхи и обиду.

***

На следующий день рано утром отец увёз девочку в пансион. Потянулись долгие дни вдали от Себастьяна. Они плохо расстались, и Лисса не могла не думать о том, что поступила глупо, не попрощавшись с другом из-за детского упрямства, укоряла себя. Помня каждое слово Себастьяна, она теперь старалась впитывать все знания, какие могла получить от учителей, надеясь, что успехи порадуют духа.

Пансион был непростым, считался одним из лучших заведений подобного толка в Англии, учителя старались вкладывать в девочек и знания, и навыки, необходимые в дальнейшей жизни. Многие воспитанницы происходили из богатых знатных семей, готовились быть представленными королю и королеве, вращаться в самых высоких кругах.

Конечно, наступивший двадцатый век привёл ко многим переменам, не говоря о канувшей в Лету эпохе правления королевы Виктории. В пансионе то и дело шёпотом пересказывали сплетни о короле Эдуарде и его новом увлечении — достопочтенной миссис Кеппел, одновременно восхищаясь её красотой и сочувствуя несчастной Александре, вынужденной терпеть которую уже по счёту любовницу августейшего супруга. Нравы изменились, викторианская чопорность и благопристойность остались в прошлом веке, но во многом английское общество оставалось консервативным и следовало традициям, поэтому для девушек из знатных семей представление ко двору оставалось значимым событием.

Лисса не думала, что ей тоже предстоит визит в Лондон: родители не вели светской жизни и сами никогда там не бывали, пусть происхождение и позволяло, —, но старательно училась этикету и танцам, мечтая о скорой встрече с главным экзаменатором.

Друзей, как она и ожидала, найти не удалось: дружба предполагала откровенность, а вся жизнь Лиссы была заключена в Себастьяне. Кому можно раскрыть такую тайну? Ответ прост: никому. Поэтому девушка ограничивалась поверхностным общением, стараясь быть вежливой и приветливой, но не более.

Она не могла не заметить, как удивлялись люди, стоило ей остановить задумчивый взгляд и забыть вовремя отвести глаза в сторону. Её ангельская внешность вводила окружающих в заблуждение, но глубина серо-синих глаз в оправе из пушистых тёмных ресниц опровергала мысли о наивности. Не видя себя со стороны, Лисса не знала, насколько отличалась от сверстниц, которые в четырнадцать-пятнадцать лет ещё были детьми. Благодаря тесному общению с Себастьяном она впитала многое от него, быстро оставила позади детство и выросла из маленькой девчушки в настоящую молодую леди.

Четыре месяца пролетели быстро, она уже считала дни до возвращения домой на каникулы, когда пришло письмо от отца. Сэр Артур Уинстон сообщал, что мама Лиссы заболела, и во избежание заражения просил дочь остаться в школе. Письмо было холодным, сдержанным, отражающим того, кто писал лаконичные строки, и не оставляющим надежды на протест. Глотая горькие слёзы, девушка написала ответ, какой от неё ждали, желая матери скорейшего выздоровления и поздравляя родителей с Рождеством.

И вот, вместо долгожданного праздника встречи с Себастьяном Лисса бродила по опустевшим школьным коридорам, читала и ночами плакала в подушку.

За пару дней до окончания каникул книги в спальне закончились, и девушка отправилась в библиотеку, чтобы разыскать что-нибудь интересное. Огромный просторный читальный зал, заставленный бесконечными стеллажами, Лисса любила больше других помещений школы. Даже во время семестра тут частенько бывало тихо и безлюдно, что уж говорить о каникулах, когда в пансионе кроме нескольких преподавателей и десятка девочек никого не было.

Поздоровавшись с хранительницей библиотеки — пожилой одинокой дамой, которая никогда не покидала пансион, — Лисса прошлась вдоль полок, всматриваясь в корешки. Пользуясь отсутствием тщательного присмотра, она забрела в секцию, куда обычно пропускали лишь старшекурсниц. Её внимание привлёк толстый том в красном переплёте. С трудом хрупкая девушка взяла книгу в руки — настолько она была тяжела. „История известных домов Англии“ — гласило название. Пролистав содержание, Лисса убедилась, что Уинстон-Мэйнору посвящена целая глава и радостно улыбнулась. Она давно искала такую книгу, но до сих пор в различных исследованиях дом её семьи упоминался лишь парой строчек от силы.