Прости и не прощайся

Мелани включила кофеварку. Она стояла, положив руку на живот. Какое же чудо, эта маленькая жизнь у нее внутри!

— Я расскажу тебе о твоем братике, малыш, как только ты достаточно подрастешь, чтобы понять, — зашептала она. — Он был нашим первым ребенком, и мы его очень-очень любили, но и тебя мы тоже будем любить.

Поймет ли это дитя, что она должна его оставить ради его же благополучия? Он может ее возненавидеть. Но какое это имеет значение по сравнению с тем, что он будет в безопасности и у него будет счастливая жизнь? Правильно ли она поступает? Да, да, правильно. Она не должна сомневаться в себе. И никаких повторений прошлой ночи. Она не смеет больше видеться с Фордом, потому что, если он будет здесь, перед ее глазами, тогда вся ее решимость растворится.

— Что случилось? — Голос Форда нарушил ее мысли.

Мелани резко повернулась и отняла руки с живота.

— Ничего. Ничего не случилось.

— Ты стоишь здесь с таким видом… У тебя ничего не болит?

— Я прекрасно себя чувствую. — И тихо добавила: — Я думала о Мэттью, вот и все. Я… я не хочу, чтобы о нем забыли. Я хочу, чтобы этот ребенок знал, что у него был брат.

— Конечно. Нелл, это само собой.

— Форд, если я соглашусь увидеться с Мириам… я хочу… я хочу, чтобы ты пообещал не приезжать сюда снова. Это мое условие.

Он сделал шаг назад. Лицо у него исказилось, словно она ударила его.

— Мы не можем… — Как помягче выразиться? — Я не хочу, чтобы ты бывал здесь. Это все усложнит и сделает окончательное расставание более тяжелым. Я сама справлюсь.

— А если не справишься? — угрюмо произнес он. — Что тогда? Или все это касается исключительно тебя?

Теперь она выглядела так, будто пощечину получила она.

— Ты носишь моего ребенка, — подчеркнуто спокойно сказал он. — Это дает мне определенные права, не так ли? Ты не можешь отодвинуть меня в сторону, словно я не существую.

— Я не отодвигаю тебя. Во всяком случае, не от ребенка.

— А, понятно. — Он поднял брови. — Значит, я обещаю держаться подальше следующие девять месяцев…

— Шесть. У меня беременность уже три месяца.

— Шесть. А что потом? Мне звонят и говорят, что ребенок родился и что я могу приехать и забрать его? Ты так себе это представляешь?

Она уставилась на него. Конечно, у него есть основания разозлиться, но она тоже разозлилась.

— Я не обязана была сообщать тебе, что беременна. Во всяком случае, не так скоро.

— Если я правильно запомнил, ты была вынуждена сказать мне, потому что я появился тогда у приемной врача. Так? Я не очень-то уверен, что ты сказала бы мне, будь у тебя время подумать.

Вероятно, от того, что он затронул больной вопрос, мучивший ее двадцать четыре часа, Мелани пришла в ярость.

— Я не намерена больше обсуждать это, но хотелось бы напомнить тебе, что это — мой дом и я имею полное право пускать к себе на порог того, кого захочу. — Глаза у нее сверкали, руки вызывающе уперлись в бока.

— Если бы ты не была беременна, я бы вбил в тебя хоть немного разума, — процедил он сквозь зубы.

Она знала, что Форд никогда не тронет женщину. Она вздернула подбородок и язвительно ответила:

— Попробуй, но не забывай, чем я зарабатываю себе на жизнь. Я сильнее, чем выгляжу.

— Никогда в этом не сомневался, — натянуто произнес он. — Это — твоя самая лучшая и самая плохая черта, с которой ты прожила двадцать пять лет до того, как встретила меня, но сейчас эта особенность может разрушить остаток твоей жизни. Ты не должна отталкивать меня, Нелл. Ты не должна бороться одна. Неужели ты не понимаешь, для чего существует брак? Быть рядом в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии. Я люблю тебя. Моя любовь будет вечной. Я не собираюсь отказываться от тебя, что бы ты ни говорила или ни делала, так что запомни это хорошенько.

— А ты запомни хорошенько, что я не могу быть такой, какой ты хочешь, чтобы я была. Я не подхожу тебе, Форд. Я никому не подхожу.

— Ты — самое прекрасное, что было со мной, — сказал он. — Самое прекрасное.

Она пристально смотрела на него.

— Я хочу, чтобы ты уехал, Форд. Прямо сейчас. Я серьезно.

Он это понял. Но он должен сказать кое-что напоследок.

— Нелл, еще до несчастья ты ждала взрыва. У тебя это превратилось в пророчество, которое обязательно должно реализоваться. И только ты сможешь это изменить. Боюсь, что не в состоянии повлиять на тебя ни словами, ни действиями, но надеюсь, что у тебя хватит мужества заглянуть себе в душу и увидеть то, что ты должна увидеть ради нашего ребенка и ради нас.

— Ты закончил? — Подбородок у нее был гордо вздернут.

Он долго смотрел на нее, потом вернулся в столовую, где на спинке стула висел его пиджак, оделся и, не говоря больше ни слова, вышел из дома.

Мелани слышала, как за ним захлопнулась дверь. Она чувствовала себя больной, разбитой и ужасно несчастной, хотя и считала, что поступила так, как должна была поступить.

Спустя какое-то время она налила кружку кофе и села на диван в гостиной. Она смотрела в окно, по которому били капли дождя. Ей стало холодно. Приближающаяся зима брала свое.

На следующий вечер, когда она кончала обедать, зазвонил телефон. У Мелани не было аппетита, но она заставила себя приготовить омлет с сыром после того, как приняла ванну и переоделась в пижаму. Она понимала, что теперь должна питаться основательно, поэтому помимо омлета выпила стакан молока и закончила еду крамблом с яблоками и заварным кремом.

Когда она взяла телефонную трубку, то сердце у нее подпрыгнуло. Но это оказался не Форд. Женский голос произнес:

— Могу я поговорить с миссис Мастерсон?

— Я у телефона.

Это, должно быть, та самая Мириам, о которой говорил Форд.

— Я Мириам Коттон. Форд попросил меня позвонить вам.

— А, да. — Мелани занервничала. Но она дала слово Форду. Если она встретится с этой Мириам, он оставит ее в покое. — Я… мне нужно условиться о встрече с вами, миссис Коттон. Вы, как я понимаю, очень заняты, поэтому я пойму, если встреча отодвинется.

Когда она положила трубку, голова у нее шла кругом. Она увидится с Мириам завтра после работы. Она не сомневалась в том, что Форд поторопил события. «Куй железо, пока горячо» — его принцип.

Мелани битый час сидела, погрузившись в раздумье и глядя на адрес и телефон, данные ей Мириам. Может, позвонить и отказаться от встречи? Она была испугана. Окостенела от страха. Ладони, сжатые в кулаки, лежали на коленях. Форд сказал, что она должна найти силы, чтобы заглянуть глубоко в свою душу. Зачем ей подвергать себя такому испытанию? А вдруг это не закончится добром? Что будет, если ей станет еще хуже?

Ее охватила паника. Но тут в голове промелькнуло еще кое-что, сказанное Фордом. То, о чем она пыталась не думать, но что проникло в подсознание, и было готово в любую минуту выскочить на поверхность. Он сказал, что она все время ожидала взрыва, того, что их брак распадется. Что это превратилось у нее в пророчество и что только она сама может это изменить. Тогда она настолько разозлилась, что хотела его задушить и сказала себе, что это неправда и что с его стороны нечестно заявлять такое.

Она зажмурилась. Он прав.

Она открыла глаза и встала. Сил не было. Она не станет больше об этом думать. Она ляжет спать, а утром решит, что ей делать. Но в голове уже оформилось решение, потому что и другие слова, сказанные Фордом, глубоко вонзились в сознание. Она обязана это сделать ради ребенка. Возможно, ее ждут мука и боль, а копание в прошлом откроет ящик Пандоры с такими ужасными вещами, которые лучше не выпускать на поверхность. Но если она не попробует, то никогда ничего не узнает.

Мелани настолько устала, что легла в постель, даже не почистив зубы. Но за секунду до того, как провалилась в сон, в мозгу промелькнуло: она поедет к Мириам не только ради ребенка. И ради Форда тоже.

Мириам Коттон оказалась совсем не такой, какой ожидала увидеть ее Мелани. Во-первых, кабинет находился в уютной пристройке к террасе ее дома эдвардианской эпохи. Окна выходили в сад, обнесенный оградой: аккуратный газон, клумбы, а посередине — огромное вишневое дерево. Да и сама Мириам стала открытием: густые седые волосы с остатками прежних ярко-рыжих, мальчишеская стрижка, худощавая фигура в джинсах и просторной синей рубашке. У нее была открытая улыбка, большие голубые глаза и морщинки, что неудивительно для женщины ее возраста. Она производила впечатление человека, который живет в мире с собой. Мелани она мгновенно понравилась.