Прости и не прощайся

— Кошке надо кормить котят, и она наверстает упущенное время, — пошутил он по поводу привезенной еды.

И словно по заказу, кошка проснулась, потянулась и раскрыла большие янтарные глаза, потом вылезла из-под одеяла. Когда Форд поднял ее из корзинки, она не сопротивлялась, только мяукнула. Мелани быстро согрела еще молока и нарезала цыпленка, но на этот раз Форд поставил кошку на пол. Опустошив оба блюдца, кошка потянулась, пошла к своей постели, запрыгнула туда и улеглась на одеяле. Потом посмотрела на них.

Мелани опустилась на колени и стала гладить полосатую шерстку, под которой проступали ребра.

— Она такая красивая, — шептала Мелани, — и такая смелая. И как, наверное, испугалась, потому что котята вот-вот должны родиться, а у нее нет ни дома, ни еды. Удивительно, что она так долго продержалась.

Под ладонью ощущалось ритмичное подергивание — кошка урчала и мурлыкала, — а Мелани хотелось плакать. Как можно так жестоко обойтись с живым существом? Выбросить зимой на улицу, когда у кошки нет никакой возможности выжить, и у котят тоже?

— Но теперь она обрела тебя, — мягко произнес Форд. — И она чувствует, что ты о ней позаботишься.

— Ты думаешь, что я должна оставить ее у себя? — Мелани подняла на него глаза.

— Да. Ей нужен кто-то, кто будет любить ее безоговорочно.

Мелани сморгнула навернувшиеся слезы.

— Она такая тощая. Форд, я боюсь, что она не переживет роды. А котята? Что с ними будет? Если их мать едва не умерла от голода, какими они могут появиться на свет?

— Не спеши. Думаю, что она сильнее, чем выглядит. Не ставь на ней крест.

— Я и не собираюсь.

— Вот и славно. — Он улыбнулся. — Значит, у нее есть шанс прорваться.

Звонок в дверь прервал их разговор. Ветеринар оказалась крупной розовощекой женщиной и к тому же сердечной и с ласковыми руками. Кошка покорно отнеслась ко всем манипуляциям.

— Ей, скорее всего, не больше года. Такая милая кошечка, — сказала ветеринар, закончив осмотр. — Она сама еще котенок, и это плохо. Ей трудно будет рожать, а сил у нее нет. Учитывая то, что она так отощала, я не знаю, будет ли у нее достаточно молока для котят и вообще — переживут ли она и котята роды.

— Что мы можем сделать, чтобы она выжила? — спросил Форд.

— Главное для нее — отдых и еда, еда и отдых. У вас есть лоток, чтобы ей не выходить на холод? Важно, чтобы она все время была в тепле.

— Лотка нет, но мы что-нибудь найдем, — сказал Форд.

— Ночью вы ничего не найдете. Езжайте со мной в лечебницу, и я дам вам один из наших, а также специальный корм для беременных и кормящих кошек. Сейчас я сделаю ей укол витаминов, а как только она немного окрепнет, ей понадобится вакцинация от кошачьего гриппа и других болезней. Полагаю, что роды начнутся очень скоро, хотя в ее случае трудно сказать точно когда. Если роды начнутся и будет что-то не так, позвоните мне. Вот номер моего мобильного. — И с улыбкой добавила: — Почти гарантирую, что она начнет рожать, как только я сяду за рождественский завтрак.

— Вы так любезны и добры, — сказала Мелани.

— Это особый случай, — ответила ветеринар. — А сейчас в течение суток кормите ее понемногу и почаще. Но должна вас предупредить — шансы родить живых котят у нее малы. Я дам вам капли с витаминами — будете добавлять ей в пищу, хотя, боюсь, уже поздно что-либо изменить.

Мелани кивнула:

— Мы все равно попробуем.

— Хорошо. Ласково разговаривайте с ней. Вы не прочитаете этого в журналах по ветеринарии, но, по моему мнению, доброта творит чудеса с животными, с которыми плохо обращались. Они понимают намного больше, чем мы думаем.

Ветеринар дала еще несколько указаний и уехала вместе с Фордом, а Мелани осталась с Табитой — так она решила назвать кошечку. Она была как на иголках, пока отсутствовал Форд. Перед отъездом он перенес корзинку в гостиную, и теперь Мелани сидела на коврике перед камином. Она включила телевизор, но ее внимание было приковано к спящей кошке. Она молилась, чтобы роды не начались до возвращения Форда. Он знает, что надо делать. Он всегда знает.

Мелани почувствовала огромное облегчение, когда в замке повернулся ключ и она услышала его голос. Она выбежала в коридор и затараторила:

— Ты все привез? Может, дать ей немного кошачьей еды? А куда мы поставим лоток? Как ты думаешь, мы поймем, когда ей нужно сделать свои дела?

Форд с веселым удивлением смотрел на нее.

— Да, да, поставим лоток около корзинки.

Он заполонил собой крошечный коридор и выглядел таким… неотразимым. Она сама не знала, как у нее вырвалось:

— Ты останешься на ночь на случай, если что-нибудь случится?

Он довольно улыбнулся.

— Я не собираюсь оставлять тебя одну, Нелл. А теперь мы займемся нашей пациенткой — покормим ее. Да и нам пора поесть. О’кей? Что-нибудь быстрое, ветчина и яйца. У тебя найдется для меня лишнее одеяло и подушка? Я буду спать на диване.

— Ты не поместишься на моих диванах. С кошкой останусь я.

— Тебе необходимо выспаться. — Он посмотрел на ее живот, обтянутый платьем из ангоры. — Я прекрасно устроюсь. Давай-ка посмотрим, как кошке понравится кошачий суп.

Они открыли банку — противно запахло рыбой. Но Табита прикончила блюдце на одном дыхании.

— Кошачья черная икра, — заметил Форд, вспомнив цену этого кушанья. — Наверное, мне стоит выйти из моего бизнеса и заняться кормом для кошек.

Мелани улыбнулась. Как здорово, что он здесь! И не только из-за Табиты.

Они ужинали в столовой. Посередине стола красовался зеленый остролист с ярко-красными ягодами. В гостиной благоухала маленькая елка, украшенная игрушками и блестками. Все это создавало впечатление праздника. У Мелани не было никакого желания отмечать Рождество. Не было… до тех пор, пока она не услышала голос Форда.

По настоянию Мелани корзинку с Табитой поставили так, чтобы можно было ее видеть, когда они ели. После ужина Мелани отнесла кофе и шоколадные кексы в гостиную, а Форд переместил туда же Табиту и устроил у камина. Кошечка не возражала и спокойно выглядывала из корзинки.

Шоколадные кексы были такие вкусные, что Мелани проглотила один за другим три штуки и в смущении посмотрела на Форда:

— Я буду размером с дом до того, как родится ребенок. Теперь, когда тошнота прекратилась, все, о чем я думаю, — это о еде. Не успею съесть завтрак, как жду ланча, а потом обеда. А тут Рождество… Сколько искушений: кексы, сливовый пудинг, шоколад.

— Нелл, для меня ты всегда выглядишь великолепно. — Он приподнял ей подбородок, слизал липкую шоколадную капельку с уголка рта и начал целовать… целовать так, словно в мире никто больше для него не существовал. Ее губы, мягкие, теплые и сладкие, как глинтвейн… Она поцеловала его в ответ, провела руками по плечам и запуталась пальцами в волосах.

Он, осмелев, стал целовать ее крепче и требовательнее. И как-то само собой она очутилась у него на коленях. Дорожка из поцелуев обжигала ей шею и впадинку на груди.

У Мелани перехватило дыхание, а Форд приподнял ей голову, чтобы увидеть ее раскрасневшееся лицо.

— Я хочу тебя, — прошептал он, — все время хочу. За письменным столом, в машине, дома, когда ем или принимаю душ. Нет ни минуты, чтобы я о тебе не думал. Ты у меня в крови, ты это знаешь? На всю жизнь. Это такая сладкая боль, с которой невозможно бороться.

— А ты хочешь бороться? — еле слышно спросила она.

У него скривились губы в горькой улыбке.

— Иногда мне казалось, что боль утихнет, если с ней бороться, но нет, я не стал бороться.

Когда она поцеловала его, он сомкнул ладони у нее на груди, ощутив сквозь шерсть платья, как напряглись соски. Она не стала возражать, когда он потянул наверх подол. Наоборот, она подняла руки, помогая ему стянуть платье через голову. Сквозь кружевной бюстгальтер просвечивала пополневшая грудь. Выемка на груди стала глубже, живот округлился. У Форда дыхание от волнения застряло в горле. Ее тело изменилось, приспосабливаясь к его сыну или дочке. Сердце разрывалось от любви, любви собственника этого великолепия, принадлежавшего только ему одному.