Цветок пустыни

К.».

Лиз медленно сложила письмо и достала чистый лист бумаги. Промучившись полчаса, она наконец сочинила ответное послание:

«Дорогой Крис, тебе не нужно винить себя за то, что произошло прошлым вечером. Если бы нам не помешали, мы смогли бы поговорить и я объяснила бы, как отношусь к нашей дружбе, которая, надеюсь, не закончится. Обязательно дай мне знать, когда снова окажешься в Тасгале.

Лиз».

Перечитав написанное, Лиз осталась недовольна. Ведь рано или поздно настанет день, когда ей придется честно сказать Крису, что их дружба не перерастет в нечто большее, так зачем же откладывать? Однако Лиз не могла обмануть его надежду на ответное письмо, поэтому положила листок в конверт, запечатала и по пути в больницу занесла его в экспедицию местного управления нефтяной компании «Пан-Сахара».

Старшая медицинская сестра оказалась монахиней с внимательным взглядом, красивыми руками и выразительным голосом. На безупречно правильном английском она поблагодарила Лиз за предложенную помощь и сказала:

— Надеюсь, вы понимаете, что мы сделаем из вас то, что в вашей стране называется «прислуга на все случаи»? Возможно, эта работа не потребует применения профессиональных знаний, но при этом ваша помощь все равно окажется неоценимой.

Лиз улыбнулась:

— Доктор Йейт уже объяснил мне это. И коль скоро у меня нет настоящего опыта по уходу за больными, стало быть, я не смогу думать, что растрачиваю то, чем не обладаю, не так ли?

— Со слов мистера Йейта я поняла, что если не опыт, то качества, необходимые медицинской сестре, у вас есть.

Щеки Лиз вспыхнули румянцем.

— Доктор Йейт очень добр, — пробормотала она.

Старшая сестра только покачала головой:

— Нет, он скорее проницателен. Однако, дитя мое, раз мы с вами договорились, что вы поможете нам при выполнении лишенных всякого флера романтики дел, мне хотелось бы знать, когда вы сможете приступить к исполнению обязанностей?

Было условлено, что Лиз будет пять дней в неделю приходить каждое утро в больницу и работать до полудня. Домой девушка вернулась с целой кипой спецодежды и вечером устроила для отца демонстрацию больничной моды.

— Должен признаться, — сказал он после этого, — что Провидение, облачившее медицинских сестер в белые одежды, знало, что делает!

— Ты хочешь сказать, что такая одежда добавляет очарования даже самым некрасивым из нас?

— Наоборот, я хочу сказать, что она делает всех вас такими восхитительными, что один только ваш внешний вид — и тот заставит мужчину выздороветь как можно быстрее!

— Но ведь медицинские сестры ухаживают не только за мужчинами.

— Не надо спорить по мелочам! В основе моих доводов лежат данные статистики. Ты посмотри, сколько мужчин женились на медсестрах, ухаживавших за ними, не говоря уж о всех тех, кто хотел бы поступить так, если бы их не обогнали доктора, первыми пришедшие к финишу!

Как и было условлено, в больнице Лиз исполняла обязанности то курьера, то сиделки или же подменяла медсестер, как только в палатах возникала нехватка персонала. Временами ей случалось дежурить на коммутаторе больницы в качестве телефонистки; другие дни она проводила, собирая по палатам корзинки, с тем чтобы в больничной аптеке в них были положены лекарства, необходимые больным. Несколько реже девушке доводилось помогать при перевязке, а время от времени ей поручалась более ответственная работа — уход за детьми.

Такие задания больше всего нравились Лиз. Сестра Олавия, под опекой которой находилось детское отделение, была розовощекой монахиней, наполовину француженкой, наполовину ирландкой. С находившимися в подчинении медсестрами из числа мирян она говорила на французском языке, с Лиз общалась на английском, с ярко выраженным протяжным ирландским акцентом, а со своими малолетними пациентами — на полудюжине диалектов Сахары.

Родителями заболевших детишек были погонщики верблюдов, купцы из кочевников и ремесленники, которые каждое утро устанавливали свои лотки на рынке. Дети в больницу поступали с самыми разными недугами, от ожогов до змеиных укусов, а по мере усиления летней жары здесь появились и более тяжелые больные — жертвы эпидемий желудочно-кишечных инфекций. На первых порах все дети либо дичились, либо боялись и потому были очень робкими. Но нежная забота и веселые шутки сестры Олавии быстро находили отзыв в их душах, способствуя эффективному излечению.

Лиз приступала к своим обязанностям начиная с восьми часов утра и работала до полудня, а затем возвращалась домой как раз вовремя, чтобы посидеть за ленчем вместе с Эндрю. Или же, как это случалось иногда, он заезжал за ней, и они отправлялись домой вместе.

В один из таких дней — томительно жаркий, с облаками и сильным порывистым ветром, когда Эндрю после ленча вновь отправился в город по какому-то делу, — в доме зазвонил телефон.

— Лиз, знаешь, о чем я хочу тебе сказать? — защебетала Бет. — Вернее, о ком я хочу тебе сказать? Здесь у меня находится один твой друг. И не просто друг, а Крис собственной персоной! Крис?!

Его второе послание было кратким:

«Благодарю за слова о том, что моя репутация не окончательно подорвана в твоих глазах. Что ж, до встречи во время моего следующего отпуска, хотя не знаю, как я дождусь его прихода!»

До сих пор Лиз малодушно надеялась, что откровенный разговор с Крисом удалось отложить на неопределенный срок. Встревожившись, она засыпала Бет вопросами:

— Что ты хочешь сказать этим своим «здесь у меня»? Ведь отпуск ему пока еще не положен, верно?

— Конечно же нет. Кажется, он приехал в Тасгалу по делам, но на полпути машина сломалась, а я, встретив его в городе, сжалилась над ним и пригласила к себе. Он был не в себе от того, что у него не хватало времени, чтобы увидеться с тобой, а на его звонок никто не ответил. Конечно, я рассказала ему о том, что ты теперь работаешь в больнице на должности ангела-хранителя, и это произвело на него огромное впечатление... Ой, он уже вырывает трубку, хочет с тобой поговорить.

— Лиз? — В голосе Криса звучало нетерпение. — Видишь, как все получается... Этим утром я ухитрился выпросить разрешение съездить в город, чтобы забрать запасные приборы для оборудования группы, поскольку сегодня вечером мы выходим на маршрут. Однако мой джип, просто из дружеских намерений, заартачился, и до Тасгалы я добирался на попутках. Когда я встретился с Бет, мне уже удалось решить все вопросы, однако теперь времени совсем не осталось. Поэтому, раз уж Бет согласна, может, ты разрешишь, чтобы она подвезла меня к тебе? Пожалуйста, Лиз!

Ну как же она могла ответить отказом на подобную просьбу?

— Конечно, — вздохнула девушка, — только если у тебя совсем нет времени, стоит ли утруждать себя?

— Стоит ли?! Послушай! Оно бы того стоило, даже если бы у меня было только пять минут свободного времени, а у меня в запасе целых полчаса! — с энтузиазмом прокричал Крис.

Ожидая их, Лиз приготовила коктейли и мятный чай со льдом, который, как она знала, очень нравится Бет. Правда, при этом Лиз подозревала, что та придумает какой-нибудь хитрый довод и оставит ее с Крисом наедине.

Однако Бет не стала отказываться от чая с мятой, всем своим видом показывая, что намерена остаться.

— А как ты собираешься поехать обратно? — спросила она у Криса. — Туда идет транспортный конвой, на который ты должен успеть?

— Не-а, — покачал головой Крис, — конвой трогается в путь только в шесть вечера, а для меня это слишком поздно, учитывая, что выход на маршрут намечен на сегодняшний вечер. Мне придется добираться так же, как я приехал сюда, — автостопом. Джип я бросил в окрестностях Ин-Тажа. Gardien indigène[3], ну, тот парень, в чьем подчинении находится местная управа, кое-что понимает в машинах, и к моему приходу джип будет работать как часы.