Горький шоколад

Калли холодно и настороженно посмотрела на Старка. От него вопросов она не ждала.

— Хочешь ли ты повторения вчерашней ночи?

У Каллисты мурашки побежали по коже. Вчерашняя ночь…

— Это угроза? — Она внезапно охрипла.

Лукас усмехнулся. Он выпустил в потолок ментоловую струйку и любовался, как она затейливо вьется там наверху. А после, не глядя, затушил окурок и поднялся. Каллисте сразу стало трудно дышать, как будто в комнате заканчивался кислород, вытесненный дымом сигареты.

Но Старк к ней не подошел — остановился у окна, жалюзи которого были открыты. Калли следила за его перемещениями. Каждое движение Лукаса провоцировало сильные толчки ее сердца.

— Я слушаю тебя, Калли. — Лукас смотрел в окно.

Не отвечая, Каллиста уставилась на его коротко подстриженные на затылке волосы. Коварная память не давала ей забыть о том, как она медленно перебирала пальцами этот жесткий ершик. Вчера ночью… когда Старк снял с нее путы.

— Ну?

Каллиста содрогнулась.

— Я не хочу, чтобы между нами что-либо вообще было, — до ужаса медленно, растягивая слова, проговорила она. — Это все неправильно. Ты никогда не спрашивал, хочу ли этого я. Тебя мое мнение не интересовало…

Она замолчала, потому что во рту пересохло. Требовался глоток воды, но кувшин находился далеко.

Старк по-прежнему, смотрел в окно.

— Ты не ответила на мой вопрос, — сказал он, когда пауза затянулась. — Хочешь ли ты повторения вчерашней ночи?

— Нет!

Вот тогда Лукас повернулся. Калли попятилась, испугавшись, что он бросится на нее. Но Старк не сделал к ней ни шага. Только смотрел на нее так, что ей стало жарко и… стыдно.

Она не умела лгать.

— Нет так нет. — Лукас тряхнул головой, и улыбка соскользнула с его губ. Они сразу стали прямыми-прямыми, соединившись в одну жесткую линию. — Выбор сделан, и не мне о нем жалеть всю оставшуюся жизнь.

Старк посмотрел на дверь.

Калли догадалась, что он сейчас уйдет. Нутро стиснуло как от резкой боли. Она совсем запуталась.

— Я хочу позвонить сестре, — вырвалось у нее, когда Старк направился к дверям.

Эта фраза остановила его. Он обернулся.

— Опять? — Улыбка так и не вернулась на его лицо.

— Да. — Калли почувствовала сильный озноб. Она задрожала еще сильнее, когда Лукас подошел и обнял ее за талию.

— Услуга платная, — в его светлых глазах обозначилось нечто.

— Мне это известно. — Она вскинула голову.

— Пятнадцатый день, — лаконично бросил Старк, любуясь ее сверкающими глазами.

— Что? — Она не поняла и несколько раз моргнула.

— Лишний, пятнадцатый день, проведенный в моей приятнойкомпании.

Потрясенная Каллиста была близка к обмороку. Она побледнела. Кожа лица стала почти прозрачной, каждая лиловатая прожилочка четко обозначилась на нем. Она попыталась высвободиться из стальных объятий, но безуспешно.

— Это нечестно! — Калли была готова заплакать от отчаяния. Словно лишившись внутреннего стержня, она обмякла в державших ее руках.

— Пятнадцатый день или спокойной ночи. — Голос Старка был категоричен и безжизненно-холоден.

Калли на мгновение прикрыла глаза и сквозь слезы прошипела:

— Спокойной ночи и будь ты проклят!

…Ари подскочила на постели. Сердце ее ныло, как будто в него ударили со всего размаха чем-то тупым. Сопевший рядом Айви даже не шелохнулся. Ари покосилась на него со злой усмешкой. Спи, спи, малыш Айви.

Она знала, почему сердце ее нестерпимо заныло. Калли не спала. Там, у Старка, Калли ждала свою сестру, думала о ней — вот в эти самые мгновения. Ари даже была уверена, что сестра сейчас стоит у окна и смотрит на небо.

Ари спустила ноги с постели. Она знала, что сделает.

Дождись меня, сестренка! Я уже в пути.

9

Какой странный день начинается…

С этим скребущим предчувствием Калли проснулась утром. Она долго лежала в постели, ни о чем не думая, но ко всему прислушиваясь и пытаясь понять, чем вызвано ощущение тревоги.

Дом уже не спал, но был безмятежно тих. Сквозь утреннюю дрему Калли улавливала признаки жизни. Сначала послышались голоса и шаги, но потом все смолкло. Когда она проснулась окончательно, ее встретила мирная тишина.

Старк, вероятно, уехал в офис, и жизнь в его отсутствие, как обычно, замерла.

Калли была как будто больна. Ничего у нее не болело, но все тело ломило. Очень хотелось выпить, и совсем не лекарств. Наверное, в этом доме найдется бутылка с хорошим виски. Только ей его не нальют без специального разрешения великого мистера Старка.

Ну и черт с ним!

Как же она его ненавидела!

Раньше ей были неведомы ощущения человека, который испытывает чувство ненависти. Теперь она узнала их. Ей казалось, что внутри нее находится кипятильник, разогревающий кровь до булькающих, лопающихся пузырьков. Она была полна взрывающимися пузырями, которые грозились добраться до мозга…

Калли потерла ноющие виски. Выпить, выпить, выпить! Виски, коньяк, бренди — без разницы! А лучше все сразу! В один стакан! И в один глоток!

Каллиста не узнавала саму себя. Она, наверное, сходит с ума. С заключенными такое иногда случается. И если беды не миновать, то пусть это произойдет как можно скорее. К возвращению Старка.

За что он с ней так? Почему его месть направлена на Каллисту, а не на Ари, которая заварила всю кашу? Должно же быть этой несправедливости хоть какое-то объяснение.

Калли почувствовала влагу на щеках, дотронулась пальцем — слезы. Ну вот, опять началось. Она прорыдала полночи в подушку. Думала, что выплакала годовой запас, но оказалось, что соленой воды в ней как в Мировом океане.

Калли, перестань сейчас же! Тебе нельзя плакать! Слезами горю не поможешь. Да и нет у тебя никакого горя. Не из-за Старка же ты ревешь. Тебе 25 лет с лишком, чтобы исходить потоками воды из-за сволочного мужика. Красивого… Потрясающего… Со светлыми дьявольскими глазами…

Калли вскочила и забарабанила кулаками в дверь:

— Откройте немедленно!

Ей немедленно открыли. На пороге возник невозмутимый Макс-Минотавр, при виде которого Калли попятилась обратно в комнату.

— Чего надо? — Макс добродушно оскалился.

— Выпить, — тихо пробормотала Калли и поспешно уточнила. — Виски или бренди.

Макс внимательно посмотрел на ее заплаканное лицо и кивнул. Он никуда не пошел. Просто достал из внутреннего кармана джинсового пиджака плоскую бутылку с белой лошадью на этикетке и протянул ее Калли:

— Пей.

Добрый, добрый Макс!

Бутылка была почти полной. Если из нее и отхлебнули, то совсем немного. Не ожидавшая, что все так просто разрешится, Калли некоторое время не решалась к ней притронуться.

— А можно я в одиночестве ее выпью? Вечером, перед самым приходом Старка.

— Нет, — отрезал Макс. — Для такой милой девушки, как ты, здесь слишком много виски.

— Ладно. — Калли отвинтила крышечку и, выдохнув, сделала большой глоток.

Макс с интересом наблюдал за ее действиями. А потом долго стучал по спине кашляющей и задыхающейся Калли.

— Я так и знал, — сказал он, забирая бутылку из ее ослабевших рук. — Таким, как ты, это противопоказано. Лучше я выпью сам.

Калли ничего не ответила. Макс ушел, а она легла в постель и накрылась одеялом с головой. Спиртное жгло внутренности.

Часы в этот день опять показывали время совершенно неправильно. Они отставали на много-много часов. Стрелки как будто умерли или же находились в агонии, передвигаясь на миллиметр в час. Секунды зависали в воздухе. Их можно было потрогать руками, расшвырять по комнате как мелкий бисер, сплясать на них джигу. Калли в конце концов перестала смотреть на агонизирующие ходики.

Ти-и-ик— та-а-ак, ти-и-ик— та-а-а-ак…

Что-о? Еще всего лишь три часа по полудни? Калли возмущенно охнула, уставившись в очередной раз на проклятущие часы. Быть того не может. Уже минула целая вечность. А они все еще отмеряют дневное время.