Кольцо с бриллиантом

Я и не бросаюсь. Но ясно ведь, что, если мы используем устаревшие методы, нам нужно больше работников, которым мы должны больше платить.

Да, все это верно, — уступил Гейни. — Итак, нам нужны наличные деньги. Я хочу продать картины. Как насчет мебели? Дом просто забит ею, а ведь за нее можно получить неплохие деньги.

Гейни, я не могу! — ужаснулась Кэролайн. — Этой мебели место здесь, в «Салеме», она стоит тут сотню лет… Сколько денег нам нужно? И на что?

На автомобиль, — без колебаний ответил Гейни. — Я хочу «багги». Они сейчас в большой моде. Иногда мы будем объезжать на нем плантацию.

Я не слишком разбираюсь в таких вещах, — растерялась Кэролайн. — И что значит «иногда»? Может, нам стоит умерить пока свои потребности и не разбрасывать деньги направо и налево, по крайней мере, до тех пор, пока не соберем урожай?

Это все Преториус со своими советами! — разозлился Гейни. — Вот что, дорогая, я не собираюсь допускать, чтобы он лез в мои дела в «Салеме». Хотя какие тут дела — я даже продать имение не могу!

Если только покупатель — не я. А у меня нет денег, чтобы выкупить твою долю. Мы в странном положении, Гейни, и должны тянуть лямку вместе. Сегодня я сказала Преториусу, что по закону он не может купить «Салем». И, похоже, он понял.

Он и бабушка были хорошими друзьями. Ты знала? Всегда одно и то же — дружба, доверие, а затем добрый совет. Так было со старым де Йегером, и посмотри, кто сейчас хозяин «Йондер-Хилл»!

С «Салемом» у него это не получится, — твердо сказала Кэролайн.

После отказа продать мебель Гейни смотрел на нее волком несколько дней, но потом, ко всеобщему удивлению, взялся за работу и потрудился на славу. Он занялся чисткой дренажных канав и осушением низко лежащих участков, которые нужно было оставить под паром на год. Он даже нашел общий язык с работниками-банту, которых каждое утро привозил из ближайшего заповедника на старом разбитом грузовике. «Грузовик надо бы заменить, — думала Кэролайн. — Может быть, купим новый вместе с «багги» для Гейни, когда соберем урожай и отправим тростник на завод».

Лея решила задержаться в «Салеме» еще немного. Она отлично справлялась с хозяйством, давая Кэролайн возможность разобраться с бумагами, накопившимися со времени смерти бабушки. Дела бабушки были в полном порядке, если не считать того, что в «Салеме» оказалось совсем мало наличных денег: как раз столько, чтобы хватало на текущие расходы, связанные с плантацией, и оставался небольшой запас на случай каких-нибудь непредвиденных обстоятельств. Часть капитала была вложена в ценные бумаги — у Вермееров были паи в рудниках в Кимберли и чайной плантации где-то на севере. Ни рудники, ни плантация пока не собирались приносить дивидендов. Гейни заявил, что эти акции можно списать в чистый убыток, и предложил продать их, но не стал на этом настаивать. Пони, которого не захотел купить Дарвэл, так и остался в «Салеме» — «на время», как сказал Гейни.

Я собираюсь всерьез заняться разведением лошадей, — заявил он. Слушательницами были Кэролайн и Лея. Они сидели на веранде и пили послеобеденный кофе. — Начну с малого, но думаю, у меня все получится. Когда Вэл Преториус появился в «Йондер-Хилл», что он умел? Водить самолет! Но посмотрите, кто он теперь!

Однажды, после того, как большая часть текущей работы в поле была выполнена, Гейни предложил поехать на побережье.

Мы могли бы где-нибудь поужинать. Что скажешь, Лея?

Можешь смело меня вычеркнуть, — с сожалением ответила она. — Мне нужно написать несколько писем. Я великолепно провела эти несколько недель в «Салеме», но пора подумать и о возвращении домой.

Кэролайн призналась, что была бы не прочь выехать куда-нибудь развеяться.

Мы поедем через Дурбан, — сказал Гейни, — мне нужно встретиться с одним человеком по поводу новой лошади.

Только не новая лошадь, Гейни! — запротестовала Кэролайн.

Я не собираюсь ее покупать, — заверил он.

Это ты сейчас так говоришь, — улыбнулась Лея.

Тем утром в «Салем» доставили сапфиры, которые завещала ей бабушка. Лея разложила их для осмотра в комнате для завтраков на круглом столе красного дерева.

Гейни взял со стола причудливой формы ожерелье с тремя сапфировыми подвесками.

Это стоит немалых денег. Как ты считаешь?

Лея отобрала у него ожерелье.

Я не собираюсь их продавать, — резко заявила она. — Такие вещи никогда не продаются. Только в самых крайних случаях, когда больше уже ничего не остается.

Кэролайн стояла рядом и тоже смотрела на ожерелье.

Это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видела в жизни, — сказала она вполголоса. — Сколько в ней огня и цвета! Когда ты наденешь ее, Лея, я позеленею от зависти!

Только не ты! Никогда не поверю. Кроме того, думаю, я нечасто буду его надевать.

Так почему бы не продать его, и дело с концом? — Гейни был в недоумении. — Ведь глупо же, если драгоценности томятся в бархатном футляре!

Я их буду иногда доставать оттуда, чтобы полюбоваться, — пообещала ему Лея. — Кстати, а что вы двое здесь делаете? Вы почему еще не в Дурбане?

Она составила список вещей, которые Кэролайн должна была ей купить, и они тронулись в путь. Лея стояла на веранде и смотрела, как они отъезжают, — высокая, стройная женщина в зеленом платье, с черным бархатным футляром в руках.

Дурбан оказался потрясающим городом — многоцветным, многонациональным туристическим раем, обрамленным бесконечными золотыми пляжами. Насколько хватало глаз, вдоль береговой линии возвышались великолепные отели.

Пока Гейни улаживал свои дела, которые и привели его в Дурбан, Кэролайн решила предпринять небольшую прогулку, чтобы осмотреть местные достопримечательности. Она прошла по улице Марин-Парад, миновала Старый форт и оказалась у базара банту. Мимоходом она заметила рыжеволосую девушку в желтом платье, которая была так же поглощена чудесами местной культуры, как и сама Кэролайн. Дважды они сталкивались нос к носу в рыночных рядах, улыбались друг другу и шли дальше, каждая своей дорогой. Кэролайн запомнилось лицо незнакомки. Это было лицо удивительной красоты: огромные, зеленые, немного грустные глаза, длинные ресницы, бросающие тень на скулы, полные губы, своей формой, однако, вкупе с маленьким решительным подбородком, свидетельствующие о недюжинной силе воли. Встретив девушку в первый раз, Кэролайн сразу обратила внимание на ее гордую осанку. «Наверное, недавно приехала из Англии, как и я», — подумала Кэролайн. Она упустила незнакомку из виду, когда взглянула на наручные часы — она уже потратила слишком много времени, бесцельно блуждая по базару, а ведь еще оставался список покупок Леи.

Кэролайн должна была встретиться с Гейни в ресторане отеля «Эдвардc». В начале пятого нагруженная свертками и изрядно уставшая от жары и сутолоки, девушка поднялась по ступеням внушительно выглядящего отеля и заняла столик на открытой веранде. Гейни видно не было. К ней подошел официант-индиец и осведомился, не желает ли она выпить чаю или прохладительных напитков.

— Чаю, пожалуйста, — решила Кэролайн.

Официант поклонился и ушел. Кэролайн сидела и смотрела на толчею вокруг — запоздалые в этом сезоне туристы из Йоханнесбурга и Кейптауна спешили насладиться отведенной им неделей отдыха в субтропическом раю. В бассейне-«лягушатнике» плескались дети. Время шло: Кэролайн сидела в «Эдвардсе» уже больше часа.

По дороге мимо веранды пробежал рикша — огромный мощный зулус в фантастическом, украшенном перьями головном уборе. Он был весь увешан звенящими ожерельями и браслетами, на спину его было наброшено покрывало от солнца. Рикша так высоко подпрыгивал, что сиденье хлипкой повозки, в которое вцепился беспомощный пассажир, отчаянно скрипело.

Кататься на рикша, леди? — прокричал зулус, пробегая мимо Кэролайн. — Весело и безопасно. Всего десять центов!

Ты не прокатилась на рикше? — сказал Гейни, присаживаясь рядом. — Зря. Это в Дурбане аттракцион номер один!

Я бы умерла со страху! — засмеялась Кэролайн, довольная, что он наконец появился. — Где ты был?