Самый длинный выходной

— Ты подлец, свинья, ублюдок, — она пыталась вспомнить все ругательные слова из книг и подслушанных ссор на улице. Ей хотелось, чтобы каждое слово было, как острый камень, попадающий в это наглое, жестокое существо.

Наконец, Джоэль прервал ее. Сквозь огненный туман своей ярости Эйлин едва ли замечала, что Джоэль выглядел бледным и застывшим от оцепенения, и улыбка, наконец, появившаяся на его губах, казалась робкой и нерешительной.

— Ты все видишь в неправильном свете, — сказал он упавшим голосом. — Тебе следовало сказать: «Но, сэр, это столь неожиданно».

Была минута, когда они могли упасть в объятия друг друга, но Эйлин отвернулась. Оставив его на берегу, она убежала наверх по холму к автобусной остановке, слезы потоком бежали по ее лицу.

— Ненавижу его, ненавижу его! — рыдала она. — Как он мог быть таким жестоким?

Глава 7

Прошло воскресенье. Налетел ветер, и ледяной сырой туман окутал долину, добравшись до Блэкхилла. Окна в домах запотели. Эйлин развесила промокшую простыню и пижаму в саду, а предыдущие на стульях перед камином. Гей тут же решила, что это похоже на домик и ни угрозы, ни шлепки не могли заставить ее перестать носиться по комнате. Эйлин с досадой заметила, что ее спокойный тон нисколько не действует на Гей. Раздражение закипало в ней — пора кончить эти поблажки. Она и так позволила Гей есть на завтрак шоколадный пирог, копать кучу гравия во дворе кухонной ложкой, сделать отвратительный пирог из грязи в кастрюле. Все же благодаря «занятиям» Гей Эйлин удалось почитать книгу, хотя во время чтения ей приходилось все время прислушиваться в надежде угадать, какую еще кошмарную затею выкинет Гей.

Внезапно Эйлин увидела, что густой туман превратился в прозрачную пелену дождя, и заторопилась в сад, чтобы забрать дочку домой.

— Хочу еще поиграть!

— Тогда надень плащ и сапожки.

— Не хочу.

— Тогда ты не можешь идти играть.

— Хочу играть.

— Тогда надень плащ и сапожки.

Препирательства продолжались, пока не удалось-таки загнать Гей домой.

Эйлин начала чистить картошку для ленча, а Гей ползала у ее ног.

— Поиграй с конструктором.

— Нет.

— Нарисуй мне картинку.

— Нет.

— Тогда замолчи, — твердо сказала Эйлин.

— Обними меня.

Против этого Эйлин не могла устоять и, взяв это маленькое промокшее создание на руки, поцеловала его.

— Ах, Гей, ну почему ты так ужасно себя ведешь? Нам бы было так здорово здесь, если бы ты вела себя хорошо.

— Ужасно веду, — с удовлетворением повторила Гей.

Ленч явно не удался: картофель, говядина с кукурузой и горошком остались несъеденными. Может, Гей не привыкла к консервам, а может, не ела назло. Эйлин дала ей яблоко, но Гей бросила его на пол, требуя конфет. Теряя силы, Эйлин дала ей последний кулек с конфетами, запихнула девочку в постель, а сама рухнула на софу и тут же уснула.

Через полчаса Эйлин, вздрогнув, проснулась. Где она? Что случилось? — Успокойся, успокойся, — сказала она себе, — Гей спит. Хорошо, что дочка заснула до чая, быть может, она проголодается и съест яйцо. Эйлин потянулась и зевнула, положила в камин полено и решила выпить чашечку кофе. Нет, сначала она заглянет к Гей, чтобы убедиться, что она еще спит и не занята каким-нибудь кошмарным делом.

К своему ужасу Эйлин обнаружила, что входная дверь и дверь спальни открыты, а бросившись в спальню Гей, увидела, что кровать, на которой повсюду валяются (рантики от конфет, пуста.

Охваченная паникой, она выбежала на дорогу, крича: «Гей! Гей! Где ты? Сейчас же иди сюда!» Но дочь ее не подавала признаков жизни. Может быть, ее задавила машина? Или похитили? Эйлин в ужасе побежала вверх по дороге, сердце ее неистово билось, грудь теснилась от рыданий. Она ожидала увидеть машину скорой помощи, маленькую окровавленную фигурку, но не было ничего, кроме тишины и монотонного шума падающего дождя.

Она побежала по направлению к дому. Быть может, Гей вскарабкалась на каменную стену, ведущую к Блэкхиллу, упала, сломала ногу и потерялась в тумане. Эйлин решила поднять соседей, чтобы те организовали поисковую группу. Быть может, у кого-нибудь здесь есть телефон.

Тут рядом с кучей гравия, на дороге, ведущей вниз с холма, она заметила дочь, копошащуюся в траве. Темные волосы девочки поливал дождь, а одета она была лишь в нижнюю юбку и штанишки.

— Гей! — с бешенством и облегчением заорала Эйлин, подбегая к ней.

— Ты ужасная, ужасная девчонка! Как ты могла? Ты же вся мокрая и замерзшая. — О, Гей!

Ее сердитые обвинения смешивались с криками Гей, когда Эйлин тащила ее обратно в коттедж.

Именно в этот момент в нескольких ярдах от коттеджа остановился грузовик, и от него отделилась грузная фигура в рыбацкой куртке. Человек направлялся прямо к Эйлин, окликая ее по имени. Это никак не мог быть Джоэль. Но, тем не менее, это был он. Задыхаясь, прижимая к себе полураздетую дочь, Эйлин уставилась на него в состоянии полной растерянности. Вместо спокойных, запланированных ею приветственных слов, с ее губ сорвалось лишь взволнованное «Джоэль!»

Да, момент его появления трудно было назвать удачным! Что же она за мать, если позволяет ребенку играть полураздетому под дождем? Хорошая картина! И сама она промокшая, замерзшая, чувствовала себя несчастной, расстроенной. Она с досадой вспомнила, Что намеревалась изобразить перед Джоэлем картину спокойного, уверенного в себе материнства, вести себя сдержанно, с гордой и холодной грацией.

Она влетела в коттедж, посадила Гей у камина, схватила полотенце и начала с яростью вытирать ее, надеясь, что ее растерянность пройдет.

Джоэль последовал за ней в коттедж. Она услышала, как дверь за ним закрылась, и почувствовала, что он подошел к ней. Он ничего не говорил, и, наконец, Эйлин осмелилась поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Он смотрел на свою дочь, и глаза его потемнели, что случалось всегда, когда он был глубоко тронут.

— Так это… — произнес он наконец.

— Да, это Гей.

— Гей, — повторил он, удивляясь. — Гей! — Он взял полотенце из рук Эйлин и обмотал вокруг ребенка.

— Гей, — сказал он. — Меня зовут Джоэль.

— Джо, — повторила Гей.

— Хорошо, для тебя Джо. Давай я сниму с тебя все мокрое. Что случилось? — спросил он у Эйлин.

— Мы обе промокли, — коротко ответила Эйлин, не желая вдаваться в объяснения. Когда она впервые увидела их вдвоем, у нее появилось особенное чувство. Она выскочила из комнаты, чтобы подыскать смену белья для Гей, а потом остановилась в дверях и смотрела, как Джоэль уверенно снимает с Гей белье и носочки и заменяет их сухими с той же уверенностью.

Гей с важным видом смотрела на отца.

— Хочу сока, — сказала она. — Гей хочет сока.

— На каком языке она разговаривает?

— На чешском. А тебе, я думаю, немного кофе тоже не повредит.

— Может быть, ты сначала переоденешься? — нежно спросил он.

Вместо ответа Эйлин взяла чашку Гей и наполнила ее апельсиновым соком. Затем она налила в кастрюлю молока и поставила ее на огонь.

— Ты тогда посмотри за молоком.

— Конечно.

В спальне Эйлин с остервенением вытерла волосы. О, как бы ей хотелось, чтобы Джоэль не появлялся в доме. Он все еще обладал властью над ней, а Эйлин этого не хотела. Зачем она согласилась на его смехотворное предложение? Частично из чувства долга — ведь, несмотря ни на что, Джоэль был отцом Гей, а частично из любопытства — кто может устоять против желания снова увидеть бывшего любовника? Но большей частью из чувства мести — чтобы Джоэль мог увидеть спокойную, счастливую мать и дитя и понять, что он здесь не нужен. Он однажды отверг их, а на этот раз она отвергает его.

Беда заключалась в том, что она учла в своих расчетах все за исключением своих собственных чувств, а они как раз и вышли из-под ее контроля. И она не была больше единственной все решающей силой в данной ситуации. Со всей неизбежностью она, Джоэль и Гей — все вместе оказались вовлечены в сложный треугольник взаимоотношений.