Жаркие ночи

— Здесь уже глубоко! — закричал он восторженно. — Иди сюда, не бойся.

Мне пришлось напомнить:

— Я в первый раз в море.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — ответил он двусмысленно.

— Даже если знаешь это наверняка, все равно страшно, — заметила я.

Кевин снова нырнул, потом подскочил над водой, как дельфин, блеснул длинным телом. И я побежала к нему, с трудом преодолевая мягкое сопротивление воды. Почему море не пускало меня к нему? Или оно хотело, чтобы я приложила больше сил?

— Как тут чудесно! Чудесно!

Он брызнул водой:

— Девочка из штата Монтана. Немного же тебе нужно для счастья.

«Немного, — согласилась я про себя. — Ты и теплое море. Что еще надо?»

— Я не слишком честолюбива, — ответила я. — Для счастья мне не нужна стремительная карьера. Я, знаешь ли, хочу совсем другого.

Отерев мокрое лицо ладонями, Кевин с опаской, как мне показалось, заметил:

— Ты — редкая девушка.

Мы стояли по плечи в воде на некотором расстоянии друг от друга. После этих его слов мне показалось, что он еще отодвинулся. Может, рядом с чем-то редким особенно обостренно чувствуешь себя заурядным? Как же должны страдать сотрудники Лувра…

На всякий случай я ответила:

— Спасибо.

— Мне казалось, что уже не осталось тех, кто хочет просто быть женой и матерью…

— А разве я сказала, что хочу только этого?

— Нет? Мне показалось…

Почему-то мне очень хотелось, чтобы Кевин разобрался в том, какая я на самом деле и какой представляю свою будущую жизнь.

— Я вовсе не против того, чтобы состояться в каком-то деле, — заговорила я, как всегда, когда волновалась, немного сбивчиво. — Но само по себе это не может сделать меня счастливой. Без любви — нет.

Он что-то должен был ответить на это, но Кевин промолчал. Тогда я потребовала:

— А ты, Кевин? Можешь сказать мне? Как ты ощущаешь свое будущее?

— Ощущаешь? — переспросил он. — Интересно… Обычно говорят: как ты представляешь?

— Ну ладно, как ты это представляешь?

— Нет-нет! Мне-то как раз понравилось, как ты это сказала.

Я взмолилась:

— О господи, Кевин! Ты можешь просто ответить?

Шлепнув по воде, он запрокинул голову. Я тоже взглянула вверх, да так и замерла. Звездное небо над нами затягивало, хотелось лечь на воду и смотреть, смотреть, смотреть… Никто больше не подмигивал нам сверху, за нами внимательно наблюдали. И было как-то страшно не оправдать этого высшего интереса.

— А давай ляжем на воду, — неожиданно предложил Кевин. — Она удержит, не бойся.

Я восхитилась:

— Кевин! Нас посетила одна и та же мысль.

Его ладонь прижалась к моей спине. Сначала слегка, потом увереннее.

— Ложись, я поддержу.

«Подумать только: я лежу рядом с ним, на нас никакой одежды, и это не имеет ничего общего с сексом». — Меня даже развеселило это.

Оттолкнувшись ото дна, я попыталась лечь, однако ноги потянуло вниз, и я едва не ушла под воду, но Кевин успел подхватить меня. Он держал меня на руках посреди черного моря, и эта нежданная и ожидаемая минута, пока мы прижимались друг к другу, и была тем самым счастьем, о котором мы столько говорили в тот вечер.

— Такого Рождества у меня еще не было, — сказал он совсем тихо, но все звуки, что могли заглушить его голос, были сейчас так далеко.

Я прошептала в ответ:

— Как хорошо, что ты нашел эту бухту.

— Тебе нравится здесь?

— Мне нравится.

— Сейчас я положу тебя на воду. Просто расслабься, вода подхватит тебя.

— А тебе тяжело меня держать?

Он наклонил голову:

— Что ты… Совсем не тяжело…

Его шепот скользил по моим губам, я втягивала его дыхание, мы дышали одним воздухом… И все же я не могла не помнить о том, что не имею на это права. Все, что представлял собой Кевин, принадлежало другой девушке. Той, легконогой, похожей на богиню…

«Но этот час — мой», — убедила я себя и мысленно попросила у нее прощения. Потом… Может быть, уже завтра она получит его назад в целости и сохранности. Если захочет, конечно. А пока…

Кевин так и не положил меня на воду. Продолжая держать на руках, он стал чуть-чуть покачиваться, точно баюкал меня. Даже начал напевать что-то, хотя и уверял, будто у него совсем нет слуха. А я прижималась к нему всем телом, едва ощутимо терлась щекой о его влажное плечо, и мне было так хорошо, что не хотелось ничего большего. Только быть в его руках. Всю жизнь.

Но это не могло продолжаться бесконечно. Мы просто-напросто начали замерзать, хотя Кевин казался таким горячим… Я почувствовала, как он едва заметно передернулся, и спохватилась:

— Кевин, прости! Поставь меня на ноги. Я так разнежилась, что обо всем забыла.

Он снова прошептал:

— Самое удивительное Рождество…

— Мы этого не забудем, правда?

— Это уж точно.

Я произнесла торжественным тоном:

— Отныне в каждый рождественский вечер мы будем вспоминать этот остров, и это море, и… Ты — меня, а я — тебя. Правда, Кевин? Даже когда ты будешь с той девушкой. Обещай мне.

— Я просто не смогу этого забыть.

— И никогда не привози ее сюда, ладно?

Поставив меня на ноги, он немного помолчал:

— Она никогда и не поедет со мной никуда… Сознательно — не поедет.

— А как можно поехать бессознательно? — заинтересовалась я. — Ты собираешься усыпить ее хлороформом и привезти сюда в мешке?

Кевин рассмеялся:

— А это идея! Вообще-то я имел в виду, что мы опять можем оказаться здесь независимо друг от друга.

— Мы?

— То есть… Как мы с тобой.

Чтобы смыть разочарование, я окунулась с головой в теплую воду:

— А, вот ты о чем…

— Ты умеешь плавать? — вдруг спросил он.

— Плавать? Ну конечно. Немного.

— Тогда поплыли?

И он первым бросился вперед. Плыл Кевин с такой энергией, что я испугалась, будто он в считанные минуты достигнет горизонта и скроется от меня. Я даже взвизгнула от страха:

— Кевин! Не так быстро!

— Я только туда и обратно, — крикнул он. — Понимаешь, это необходимо!

И засмеялся, плеснув в меня водой.

«Да ведь он возбужден! — обрадовалась я. — Хоть как-то, но я действую на него».

Хотя это «хоть как-то» не очень меня устраивало, я все же почувствовала прилив бодрости. И погналась вслед за Кевином что было сил. Наверное, это не очень хорошо у меня получалось, потому что Кевин расхохотался, обернувшись и увидев, какие фонтаны брызг вылетают из-под моих ног.

— Да ты просто суперпловчиха! — крикнул он, блеснув зубами.

— Очень смешно!

— Догоняй, или я уплыву… Куда отсюда можно выплыть?

— Понятия не имею! Но только ты не смей меня тут бросать! А может, лучше вернемся на берег?

— Зачем? Ты уже устала?

В этот момент я хлебнула воды, которая на вкус оказалась не такой прекрасной, как на вид.

— Кевин! У меня все жжет в носу! Фу, как противно! Спаси меня!

— Ну, если ты так ставишь вопрос…

Подплыв ко мне, он произнес с сомнением:

— Вообще-то спасают, хватая за волосы… Но, по-моему, ты нисколько не паникуешь, так что…

И он приобнял меня, осторожно прижав. Так мы и поплыли к берегу, как единое существо, живущее в ритме любви. Моей любви.

Ступив на берег, мы оба бросились одеваться, точно лишенные защиты моря, сразу устыдились своей наготы. Друг на друга мы не смотрели, и мне подумалось, что мы ведем себя, как двенадцатилетние скауты, отбившиеся от своего отряда. Хотя некоторые двенадцатилетние сейчас куда смелее, чем мы…

«Если б я любила его чуть меньше, — подумала я с тоской, которая грозила испортить весь этот вечер, — мне ничего не стоило бы соблазнить его».

— Спасибо тебе за это Рождество, — сказал Кевин, когда я повернулась.

Я испугалась:

— Кевин! Ты говоришь так, будто мы сейчас распрощаемся…

— Нет. Я надеюсь, что отец пустит нас обоих.

Я изумилась:

— Ты предлагаешь нам спать втроем на одной кровати? Она, конечно, как аэродром, но…

— Мы с отцом охотно уступим ее тебе, — пообещал Кевин таким любезным тоном, словно мы были едва знакомы и не он только что рубил волны, чтобы успокоиться после иллюзорной близости со мной.