Очаровательная плутовка

— Здесь выход! — Голос Алины вернул его к действительности.

Маттей в смущении остановился, заморгал и торопливо повернулся к Алине, поднявшейся уже до половины лестницы.

— У вас удивительные способности ориентироваться, Алина! — Он приветственно поднял руку. — Тогда до завтра!

— До завтра! — Она поднялась с последней ступеньки на галерею, посмотрела через перила вниз и улыбнулась стоящему там Маттею. В какой-то момент ей до сумасшествия захотелось, чтобы он вернул ее под каким-либо предлогом и превратил ее тайные фантазии в реальность. Но поскольку Делагриве лишь улыбнулся ей, Алина тихо вышла из пентхауса, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.

Маттей тем временем сбросил с себя одежду, чтобы остыть, а затем принять обещанную Алине солнечную ванну. С улыбкой сожаления он посмотрел в низ живота.

— Ты можешь успокоиться, — бормотал он. — Для тебя нет работы.

Простояв несколько секунд у квартиры Маттея Делагриве, Алина направилась к двери Рууда Хуттмана.

Рууд действительно заслужил, чтобы она сообщила ему о своих успехах. В конце концов, ведь это он устроил ей это место.

Когда старик открыл дверь, то увидел сияющую от счастья Алину.

— Вероятно, дело пошло на лад, верно?

Алина поцеловала старика в щеку.

— Я уже, по меньшей мере, одной ногой в святилище карикатуристов. Ногой машинистки, так сказать.

— Удача! За это нужно выпить! Коньяк?

Алина вздохнула. Лишь только она начнет хитростью полученную работу, ей следует воздерживаться от коньяка.

— Что вы делали все это время? Обнимались с дамами? — Алина опустилась в свое кресло.

— Да, и еще начал читать биографию австрийской императрицы Елизаветы. Тоже прекрасная женщина, не осуществившая своих возможностей. — Рууд наполнил две коньячные рюмки и одну из них протянул Алине. — А как вы, прекрасное дитя, использовали ваши возможности?

— На сто процентов! — Алина сияла. — Маттей Делагриве даже предложил мне позагорать на его террасе… ах… я имею в виду…

Рууд, иронически улыбаясь, пропустил двусмысленно звучащую информацию Алины!

— Раньше я любил ходить в бассейн, чтобы загорать. Теперь я больше не рискую… при виде мини-бикини даже у меня возникают греховные мысли. — Он по-доброму взглянул на девушку своими голубыми глазами. — Собственно, я знаю о вас очень мало. В вашем возрасте вы уже могли бы побывать замужем, развестись или…

— Ах, нет! — Алина, смеясь, отвергла эти предположения и подумала, зависит ли ее хорошее настроение от коньяка или от удачной аферы. — Я слишком много занималась своим образованием.

— То есть карандаш для рисования вместо ночей любви? — Теперь Рууду настала очередь смеяться. — Не нужно краснеть, дитя мое. Видите ли, в мое время мужчинам было очень трудно с девицами, потому что те находились, как тогда говорили, «в полной сохранности». К ним просто нельзя было подступиться, а если все же удавалось, то всегда при этом присутствовала мама или тетя. Между прочим, сегодня мужчины снова испытывают трудности, ведь юные женщины думают только о своей карьере.

— Как можно чего-нибудь достичь, если нет хорошего образования? — рассердилась она. — А когда стремишься к учебе, то нет никакого желания тратить время по пустякам.

— Как это верно! Как верно! — Старик наклонил голову, и его лицо излучало искреннюю доброжелательность. — Вам понравился Делагриве? Разве он не симпатичен и не привлекателен?

— О да! Он очень симпатичный и привлекательный мужчина. Просто безумно симпатичный, если вы меня спрашиваете, и… — Алина споткнулась о дружелюбную улыбку, которая расплылась по лицу Хуттмана, отчего его морщины сделались еще более глубокими. Слишком поздно она увидела ловушку, в которую ее заманил Рууд, и в смущении поднесла свою рюмку к губам, однако пригубила только несколько капель.

Рууд Хуттман усмехнулся.

— Я с удовольствием налил бы вам еще, но боюсь, что тогда вы не доберетесь до дома на своих двоих.

Алина ухватила смысл последней реплики, поднялась и направилась к двери, описывая при этом некую извилистую линию, частично из-за выпитого коньяка, частично из-за лежащих на пути книг.

— Впрочем… — Рууд, следуя за девушкой, успокаивающе положил ей руку на плечо. — В действительности, вам не должно быть стыдно за то, что находите Делагриве привлекательным. Как мне кажется, вы не первая женщина, которая так считает.

— Я вовсе не думала, что господин Делагриве до сих пор жил в полном воздержании, — резко ответила Алина и была шокирована своим воинственным, задиристым тоном, которым она выразила жгучую ревность ко всем женщинам, проявлявшим к Маттею Делагриве более чем мимолетный интерес. — Делагриве — мой шеф и только, но я не считаю недостатком работать у симпатичного и привлекательного шефа. — Она хотела ослабить впечатление от своей резкой реакции, однако по довольной улыбке Рууда поняла, что тот вновь ее проверял. А чем закончилась эта проверка, она и сама знала.

Он открыл девушке дверь квартиры, ощупью нашел Алинину руку и запечатлел на ней нежный поцелуй.

— Когда же вы начинаете работать, Алина?

— Завтра. — Девушка попыталась хотя бы при расставании объяснить, что она вовсе не проявляет интерес к своему новому шефу как к мужчине. — И это будет очень напряженная работа, которая вряд ли оставит мне хоть немного времени позагорать, отдохнуть… А если вы сейчас же не прекратите так язвительно усмехаться, господин Хуттман, я больше к вам никогда не приду!

Он сделал чрезвычайно серьезное лицо, и только искрящиеся веселые глаза выдавали его мысли.

— Все же, надеюсь, мы скоро снова увидимся, — произнес старик перед тем, как тихо закрыть дверь. И Алина могла бы поклясться, что она слышала его смех за дверью…

4

Маттей Делагриве провел неспокойную ночь, ночь снов и решений. Как сны, так и решения были связаны с Алиной. В сновидениях, наполненных эротическими фантазиями, они с Алиной проделывали потрясающие вещи.

Пробуждение подействовало на Делагриве отрезвляюще. Алина — его служащая, она работает у него, и поэтому на нее автоматически распространяется табу.

Маттей, лежа в постели, уставился в стеклянную крышу над головой. Он лениво следил за движением белого облака в голубом летнем небе и пытался прогнать Алину из своих мыслей. Безрезультатно промучившись несколько минут, Маттей почувствовал жар во всем теле. Ведь сегодня она должна начать с ним работать! А он лежит в кровати, потягивается и разглядывает облака, до которых ему нет никакого дела!

Маттей бросил взгляд на будильник. Десять часов. Когда она должна быть здесь? В десять? В одиннадцать? Еще ни разу Маттей не проклинал так свою безалаберную жизнь, как в этот момент. До сих пор он жил беспечно, одним днем, и чувствовал себя прекрасно. С этим будет покончено. Алина могла позвонить в любой момент, и он хотел изобразить холодного, соблюдающего дистанцию шефа, который не испытывает никаких чувств к своей сотруднице… При этом, возможно, он будет только в купальном халате или с обернутым вокруг бедер полотенцем… Да, именно так: холодно и соблюдая дистанцию!

Маттей спрыгнул с кровати и помчался вверх по лестнице в ванную. Он залез под душ и запустил воду на полную мощность, потом выскочил из кабинки и распахнул дверь ванной, чтобы услышать звонок. Снова залез под душ и, охнув, судорожно задышал, поскольку на него обрушился ледяной поток. Видимо, отключился нагреватель.

Итак, надо опять вылезать, чтобы установить нужную температуру, потом обратно под душ. Господи, приходится метаться сразу после пробуждения! Как же Маттей ненавидел такую спешку. Когда он окончательно вылез из-под душа, то взглянул на себя в зеркало. Маттей мог этого и не делать, так как забыл очки на тумбочке у кровати. Однако и без очков он смог нащупать пальцами щетину на лице.

Необходимость мчаться вниз по лестнице, хватать очки, снова скакать наверх и торопливо бриться вызвала у Маттея такой ужас, что он решил отказаться от бритья и остаться с «трехдневной» щетиной. Делагриве зарастал так быстро, что утром выглядел так, будто три дня не брился.