Тонкие линии (СИ)

Под тихий, грустный снегопад Тамара вышла сильно заранее – за два часа до поезда. Просто не вытерпела, не смогла дольше тянуть это прощание – и теперь бродила по улицам. Ноги привели её к дому Лики. Зачем? Наверно, ей хотелось проверить, ёкнет ли сердце, шелохнётся ли в нём хоть что-то. Говорят, любовь излечивается другой, более сильной любовью...

Воспоминания шелестели страницами. В этом дворе скрипели по снегу их с Ликой шаги, когда Тамара приезжала на прошлый Новый год. На этих качелях на детской площадке Тамара качала девушку. Много, много всего здесь было, но это относилось к другой Лике – не той, которая сказала ей: «Уходи, а то полицию вызову».

И надо же было такому случиться, что Лика как раз выходила из подъезда, разговаривая с кем-то по телефону! Тамара замерла, всматриваясь в знакомое, но уже до грусти чужое лицо. Не окликнула по имени, не позвала, просто смотрела и слушала своё сердце. Что-то светлое ещё жило в нём – былая нежность, а точнее, ностальгия по нежности, воспоминание о ней. Не осталось ни злости, ни обиды: всё смыла музыка тонких линий и мудрое, настоящее, родное тепло Незнакомки. Вчерашний день смотрел серыми глазами в небо чуть более светлого оттенка, чем они сами. Тамаре уже ничего не хотелось ему сказать.

Лика, заметив Тамару, на миг остолбенела, и её взгляд опять стал пустым и чужим, испуганным. Не говоря ни слова, она быстро-быстро припустила по пешеходной дорожке вдоль дома – только каблучки по снегу поскрипывали. Тамара не стала ни догонять, ни окликать её, лишь проводила взглядом до поворота, а потом развернулась и пошла в сторону вокзала, чтобы успеть как раз к посадке.

Вернувшись домой, она первым делом затеяла уборку. Её холостяцкая квартира показалась ей неуютной, неряшливой – какой-то мужской, что ли. Потом она привела и саму себя в порядок – зашла наконец в парикмахерскую. Ножницы щёлкали над ухом, и на накидку падали десятисантиметровые пряди. Машинка чуть пощекотала шею. Из салона Тамара вышла обновлённая, с аккуратной короткой стрижкой вместо «заброшенного сада» на голове. Само собой, разобралась с проблемами и бросилась в работу: деньги были на исходе. Между заказами она понемногу осуществляла свою задумку – писала маслом портрет Лены на мятой постели. Незнакомка была обнажённая и прекрасная, полная чуть усталой, разморённой неги после долгой ночи любви. Вся её поза воплощала собой сладострастный соблазн, но прозрачные, хрустально-звёздные глаза при этом оставались ясными и невинными, сочетая несочетаемое: бесстыдство и чистоту, раскрепощённость и скромность, чувственность и целомудрие. Карандашный рисунок в качестве опоры почти не понадобился: Тамара и так прекрасно видела образ Незнакомки перед мысленным взглядом – в мельчайших деталях, под любым углом, с любой стороны. Лена жила, дышала, говорила, двигалась в её воображении, послушно принимая позу, нужную художнице.

Зайдя на форум, Тамара написала Незнакомке в личном сообщении:

«Привет. Знаешь, мне кажется, я влюбилась по уши. Втрескалась, как никогда в жизни».

Ответ последовал через полчаса, когда Незнакомка появилась онлайн:

«И кто же эта счастливица?»

Грустновато светились строчки её сообщения на экране, без смайликов, серьёзно и как-то сиротливо...

«Самая прекрасная женщина на свете. Люблю её безумно», – с улыбкой напечатала Тамара сообщение и поставила на всякий случай кучу скобочек-смайликов в конце предложения.

Под мерный стук поезда ей думалось: нет, никаких больше отношений на расстоянии, с неё хватит. В родном городе её ничто не держало, работать она могла откуда угодно. Квартиру – продать, а деньги... Найдётся им какое-нибудь применение. Можно купить машину, сдать на права и возить Лену на работу, чтоб в морозы ей не приходилось стучать зубами на автобусной остановке по утрам.

Лишь бы Незнакомка не оказалась такой же, как Лика. Лишь бы опять не обмануться... Тамара отмахнулась от мрачных мыслей и сунула в рот подушечку «Орбита» – вместо сигареты. Нет, Лена – настоящая, она не может обмануть. Сердце-кораблик бодро и уверенно плыло по волнам её ясноглазой нежности.

Метель завывала и грозила похоронить Тамару вместе с букетом под сугробом. Та мёрзла, притопывая ногами, но прикрывала и берегла цветы, как могла. «Где же ты, девочка Снегурочка? Тебе уже давно пора вернуться с работы».

Скрип, скрип, скрип... Сапожки, знакомая дублёнка, шапка с меховым околышем и глаза. Даже нет – глазищи! Широко распахнутые, изумлённые, влажные. То ли ветром надуло, то ли...

– Лен, ну что ты. Реветь-то опять зачем? Думала, я не вернусь? Ну, зря ты так думала. К тебе не вернуться просто невозможно. Вот, держи...

Букет зашуршал обёрткой. Запах цветов совершенно не чувствовался на морозе, но Лена зарылась в них носом.

– А как же та женщина? – спросила она, вскинув на Тамару снегурочьи ресницы.

Та на миг зависла в недоумении, и Лена пояснила:

– Ну, та, в которую ты влюбилась. Ты писала на форуме.

– Ленка, ну ты даёшь, – затряслась от смеха Тамара. – Как – «какая женщина»? Ты, конечно... Разве это можно было как-то иначе понять? Кто ещё, кроме тебя, мог свести меня с ума?

Пару мгновений Лена молчала задумчиво, а потом проговорила:

– Мда. Что-то я туговато соображаю в последнее время.

Всё ещё смеясь, Тамара принялась её тормошить и чмокать в холодные от мороза щёки.

– Солнышко моё... Снегурка моя сладкая...

Лена очнулась, раскраснелась – то ли от зимнего ветра, то ли от поцелуев.

– С ума сошла? – зашипела она с огоньками весёлого возмущения в глазах. – Не здесь же!

Через минуту поцелуи продолжились уже в прихожей. Лена цепко обнимала Тамару, запуская пальцы в её недавно подстриженные волосы, льнула к ней всем телом – лианно-гибким, чутким, отзывчивым на прикосновения. Не разрывая жадного слияния губ, она выпутывалась из дублёнки, которую через мгновение повесила мимо крючка, и та шлёпнулась на пол. Тамара со смехом помогла ей раздеться.

– Долго ты меня ждала? – Лена заботливо щупала щёки Тамары и её окоченевшие без перчаток руки. – Почему не позвонила?

– Сюрприз хотела тебе...

– Промёрзла вся! Так, пошли, надо срочно чай горячий...

Тамара поймала неугомонную хлопотунью в объятия на полпути к кухне.

– Лен, а то варенье сливовое... Оно ещё осталось? Жутко по нему соскучилась.

– Осталось, – защекотал её щёку тёплый смешок. – Пошли уже, сладкоежка.

А утром... Утром была суббота. Не воскресенье, но тоже отлично. Зимнее солнце румянило тюль на окне, Лена пекла блинчики – правда, без сексуального пеньюара, но в коротком халатике она смотрелась ничуть не хуже, особенно учитывая то обстоятельство, что глубокий вырез этого лёгкого неглиже соблазнительно приоткрывал тёплую ложбинку на груди. Тамара, прихлёбывая кофе (без сигареты), отвернулась от экрана ноутбука и любовалась Лениными ножками. Какие новости, когда её взгляду открывалось такое зрелище? Что ей политика и экономика? Куда приятнее и интереснее было изучать эти тонкие линии: ничего более прекрасного и совершенного не приходило в голову. Да и не существовало, наверное.

Да, реальность чуть-чуть отличалась от тех грёз. Она была гораздо круче.

27-29.01.2016