Замки на песке

Эвенсон уже перебегал глазами с полотна на полотно, отмечая, что пойдет на выставку, а что — нет. «Мадонна» — несомненно. «Лунный вечер» — вряд ли. А вот «Солнце в зените» — возможно, да… И конечно же — «Портрет Сигурни». Эта работа без раздумий и обсуждений подходит для выставки. Но ведь сначала нужно встретиться с владельцем галереи, обговорить детали, да и…

— Альф!

— Что?

— Это удача!

И Альф впервые за долгое время искренне, открыто улыбнулся:

— Несомненно!

…Альф подхватил Фройдис на руки, едва она вошла в его мастерскую. Он улыбался… как-то иначе, чем всегда. Улыбался так, как раньше — в молодости.

Он сразу потянул молнию на ее кофточке. Он хотел Фройдис, хотел секса, хотел счастья.

Фройдис высвободилась из его объятий.

— У меня выставка через месяц! Улав договорился!

— Я рада. Улав искренне восхищается твоим искусством. Но… я пришла не за этим. — Фройдис снова отвела его руки. — Я ухожу от тебя.

— Да ладно, ты шутишь.

Альф обнял девушку. Фройдис легко оттолкнула его.

— Я ухожу! Я встретила другого человека. И ты меня просто достал! Ты — низок! И я никогда тебя не любила. Не ищи меня.

Фройдис ушла, хлопнув дверью.

Он, ошеломленный, стоял посреди мастерской. Потом потянулся за бутылкой коньяка, которая всегда стояла в сейфе за его «Мадонной».

9

Фройдис почти удалось убедить Сигурни подать на развод с Альфом. Сигурни так устала от своего двойственного положения! И до разговора с сестрой она не знала, что делать. Ей надоело лгать всем вокруг — Альфу, Улаву, детям, самой себе… Надоело прятаться! Хотелось открыть все чувства, отпустить их на волю и радоваться жизни! Быть счастливой от того, что Улав рядом. Она мечтала взять его за руку, поцеловать, обнять, не оглядываясь в испуге — только чтоб никто не увидел, а то… А то — что?

А тут еще этот Магнус! Сигурни сложила ладони лодочкой, набрав в них холодный, золотисто-коричневый песок. Она всегда спускалась сюда, к морю, когда ей было плохо, одиноко или просто надо было подумать, как сейчас. Странно, но море каким-то образом успокаивало ее, придавало сил, возвращало уверенность. Ведь оно такое бурно-спокойное, такое…

Сигурни вдохнула всей грудью соленый воздух. Жаль, что уже прохладно, а то она обязательно окунулась бы в эти ласковые волны, всем телом ощутив их нежные прикосновения. Мысли о море как-то плавно сменились мыслями об Улаве. Какие у него теплые, сильные руки, чуть грубоватые на ощупь, но такие восхитительно-нежные, когда касаются самых чувствительных мест на ее коже. Сигурни прикрыла глаза, почувствовав, как сладкая нега возбуждающе защекотала ей язык.

Как бы она хотела сейчас прийти домой и увидеть там Улава, а не хмурого Альфа… Или нет. Лучше бы он сейчас оказался прямо здесь, рядом с ней, на пляже… Она бы снова прикоснулась бы к его мягким волосам, запустив в них пальцы. Провела бы губами по изгибу его бровей, а потом…

Сигурни открыла глаза. В мысли все время встревал нескладный, рыжий Магнус. Тогда, на морской прогулке, на катере… Он сказал, что хочет любить ее. И он поцеловал ее. Сигурни вспомнила, как испугалась тогда, как она была обескуражена его признанием. Но ведь… ты должна признаться самой себе, Сигурни, тебе же понравилось! Она покраснела, пересыпая песок из руки в руку. «Ну да, — согласилась сама с собой девушка. — Но ведь каждой женщине было бы приятно узнать, что мужчина любил ее всю жизнь и продолжает любить».

А что, если… Сигурни резко встала и отряхнула руки от песка, решительно отогнав мысли о Магнусе.

— Сигурни, пора прекращать с этим, — сказала Фройдис, когда они встретились днем.

— С чем?

— Как с чем? — удивилась Фройдис. — С двойной жизнью! Тебя же это тяготит. Ты же хочешь быть с Улавом?

— Ну да, хочу. — Сигурни залилась краской.

— Так что же ты до сих пор с Альфом? Вы же давно не любите друг друга.

— Не любим, — кивнула Сигурни, соглашаясь.

— Разводитесь.

Фройди всегда высказывала прямо все, что думает. По крайней мере, с ней. И Сигурни была благодарна сестре за это. Но сейчас, даже несмотря на то, что и сама часто помышляла о разводе, она вздрогнула и посмотрела на Фройдис несколько ошарашенно.

— Как так?

— Как-как, просто!

— Это не так-то легко, Фройдис! Я живу с ним уже десять лет!

— Ну и что?

Сигурни усмехнулась:

— Сразу видно, что ты не была замужем!

— Не была и не хочу! От замужества одни проблемы!

— Ты не понимаешь, Фройдис! Я настолько долго с Альфом, что… не могу представить, как я буду без него!

Сигурни сама удивилась своим словам. Часто она думала о том, какой была бы жизнь без Альфа. А тут ее словно озарило — ведь она действительно… сможет ли она без него? Без его красок, разбросанных по всем комнатам. Без его кисточек, растянутых свитеров, широких джинсов… Без него самого с его неизменным стаканом морковного сока по утрам. Сигурни настолько привыкла к тому, что Альф всегда рядом, словно он стал частью ее!

— Ну, сестренка, с таким настроем ты никогда не устроишь личной жизни! Ты подумай сама, ведь Улав не железный. Долго ли еще он сможет жить так, как сейчас? Сколько ему?

— Тридцать восемь… нет, тридцать пять.

Сигурни покраснела, поймав себя на мысли, что перепутала возраста Альфа и Улава. Стало немножко не по себе и как-то зябко, словно ледяной ветерок коснулся спины.

— Вот, считай, уже почти сорок. Ему хочется семью, детей… А ты, как привязанная, за Альфа держишься, будто он пуп земли какой! Сигурни, на нем ведь свет клином не сошелся!

Фройдис говорила еще что-то, но Сигурни уже почти не слушала. Ей вдруг стало страшно. Она действительно никогда раньше не задумывалась, что нужно Улаву. А ведь он наверняка, как и сказала сестра, думает о детях. О семье… О том, чтобы просыпаться рядом с любимой женой…

— А что я скажу Альфу?

— Так и скажешь, что любишь другого.

— Фройдис, а ты… а как… Ты же знаешь, какой он ревнивый. Он может сделать все, что угодно!

— Можешь обернуть его ревность в свою пользу! Это отличный повод для развода.

Сигурни непонимающе посмотрела на сестру.

— Скажи ему, ты знаешь, что он тебе изменяет… Скажем, со мной.

— А ты?..

Фройдис улыбнулась:

— Что ж, я от тебя ничего не скрывала. — Ей захотелось курить, хотя она никогда раньше этим не увлекалась. — Да, Сигурни. Я спала с твоим мужем. Но между нами все кончено. — Она рассмеялась: — А ты не знала, что Альф — похотливая скотина? Он трахается со всеми подряд у тебя за спиной! Со всеми своими натурщицами! Тебя ревнует, как дьявол, а сам… Эгоистичный, самовлюбленный болван! Я ему этого не прощу! И знаешь, я поступила с ним так, как он поступил с тобой, со всеми женщинами, которыми он пользовался и которых бросал!

Это было как взрыв. Нет, Сигурни догадывалась, что Альф ей изменяет. Но даже зная — трудно принять это! В то же время она почувствовала странное облегчение. Фройдис словно подарила ей ножницы, которыми она срезала путы, до боли стягивающие ее душу.

Сигурни, обняв сестру, расплакалась. Но то были слезы не отчаяния — благодарности.

— Я люблю тебя, Фройдис.

Сигурни посмотрела на вечерний закат. «Завтра будет тепло», — машинально отметила она, доставая из кармана длинный белый конверт. Письмо от Магнуса. Фройдис отдала его только сегодня, когда они распрощались, объяснив, что раньше не могла, потому что рядом все время крутился Альф.

Магнус просил прощения за случившееся на катере, обещал, что больше такого не повторится, и хотел встретиться с ней, чтобы пообщаться как раньше. «…Я твой друг и не буду претендовать на большее», — заканчивалось письмо. Сигурни улыбнулась и разорвала письмо на мелкие-мелкие клочки.

— Конечно, Магнус! Я прощаю тебя, — прошептала Сигурни, выбрасывая клочки письма в море. — Ты просто мой хороший друг. Мой очень хороший друг!