В сладостном уединении

— Мальколм и Доналбейн, познакомьтесь с нашей гостьей, Пруденс Эдвардс, — сказал он, поглаживая блестящие спины собак.

— Мальколм и Доналбейн? — переспросила она.

— Да, из "Макбета"…

— Сыновья Дункана, — подтвердила Пруденс и, заметив удивление в его глазах, поторопилась добавить: — Секретарши иногда читают и Шекспира тоже…

— Но не все помнят имена сыновей Дункана, — возразил он.

Собаки отнеслись к незнакомке с такой же подозрительностью, как и она к ним.

— Не любите собак? — спросил Колин.

— Да нет, не то чтобы не люблю, просто я не схожу от них с ума. Дружелюбные нравятся. Знаете, когда они лезут к тебе и лижутся.

— Если разрешите, они влезут к вам на колени и будут ласкаться, — пообещал он, а одна из собак, словно в подтверждение этого, его лизнула.

— Только не так! Избави Бог, — воскликнула Пруденс.

Колин от души рассмеялся и поднялся, подхватывая сумки.

— Пойдемте, покажу вам вашу комнату. Джон и Мэри, должно быть, вышли, познакомлю вас позже.

Пруденс кивнула и последовала за ним в короткий, узкий и темный коридор. Собаки бежали следом, но затем исчезли в просторной комнате, которую она посчитала кухней. По каменным ступеням они поднялись на второй этаж.

— Апартаменты отца на третьем этаже, — объяснил Колин, когда они очутились в небольшом холле с каменным полом, частично прикрытым турецким ковром. — Я располагаюсь тут, — кивнул он налево. — Здесь сестра, — показал прямо. — А вот ваша комната, направо.

Дубовая дверь была отлакирована. Пруденс вошла вслед за ним, ощущая, что слегка дрожит от напряжения, и в восторге воскликнула:

— О, Колин, это замечательно!

Комната была небольшой, метров десяти, но очень приятной, отделанной деревянными панелями. В одном углу бюро из тигрового клена и два таких же стула, напротив еще двух дверей, видимо, в ванную и туалет, — большая кровать с белой спинкой и бледно-желтым бельевым ящиком. Возле окон, выходящих на озеро, — аккуратный светлый комод. Желтый ковер полностью закрывал пол.

— Надеюсь, вам тут будет удобно, — сказал он неожиданно сухим голосом. — Если вам что-либо потребуется, скажите мне или кому-нибудь из Эдмондов.

— Разве не вашему отцу?

Колин посмотрел на нее:

— Нет, не отцу. С ним вы встретитесь только утром. — Уже собираясь уходить, он оглянулся на Пруденс, стоящую у окна. — Вы напуганы?

Она замотала головой.

— Далекое озеро в диких местах Шотландии… Вы такого не ожидали? — поинтересовался он.

Она слегка покачала головой:

— Романтика!

Он сделал к ней два шага и остановился совсем рядом, так, что девушка почувствовала его дыхание на своих щеках.

— Отец ждет от вас напряженной работы. Я приехал на день раньше, чтобы убедить его взять вас. Он не потерпит глупых вздохов при восходе солнца. Ему нужен человек, который будет работать эффективно и полезно, без капризов и глупых замечаний.

Пруденс смотрела прямо в его пепельно-серые глаза.

— Питаться я буду на пару с Мальколмом и Доналбейном?

Колин так нахмурился, что глаза его почти закрылись.

— Если вы так же будете говорить с отцом, то не пробудете здесь и часа, — промолвил он, скрипя зубами, затем повернулся и бросил не оборачиваясь: — Ужин в восемь, — и захлопнул за собой дверь.

5

Пруденс распаковала вещи, приняла душ, привела в порядок волосы и постаралась понять, чем оттолкнула Колина. Не вспомнив ничего такого, надела белые слаксы, белую хлопчатобумажную блузку, кардиган, связанный матерью, и спустилась вниз.

Из кухни доносился смех Колина. Она тихонько проскользнула мимо, прошла большой зал, а оттуда к двери. Петли громко скрипнули, когда девушка ее открыла. Выйдя, поспешила на другой конец острова, позади замка, который рассмотрела еще из окна. Там был большой луг, без единого деревца, поросший густой травой. А дальше, где остров сужался, на скалах высились руины какого-то строения. Теперь ей хотелось рассмотреть их поближе.

Кроме арки здесь еще сохранились и квадратные отверстия, видимо, когда-то бывшие окнами. Крыши не было, а плиты, покрывавшие пол, потрескались под воздействием суровой погоды. Пруденс прошла к проему, выходящему к воде. Забравшись в него, присела, удобно устроившись.

— Генрих VIII послал Томаса Кромвеля в Шотландию разрушить монастыри, — проговорил позади нее глубокий голос.

Пруденс повернулась и чуть не выпала из проема. Рядом стоял Хейли Монтгомери. Такой же высокий, как и его сын, правда, не мускулистый, но широкоплечий и стройный. С точно такими же пепельно-серыми глазами. Борода у него поседела полностью, а волосы — только на висках. Одет он был в брюки цвета хаки, коричневые замшевые ботинки, такого же цвета рубашку и вязаный свитер. Насколько она помнила, ему пятьдесят восемь. На этот возраст и выглядел. По бокам замерли оба добермана.

— Во исполнение приказа Кромвель сорвал крышу аббатства, позволив ветрам и непогоде довершить начатое. А все остальное, что посчитал ценным, попросту похитил. — Хейли говорил, держа руки за спиной. — Аббатство было одним из самых старых в Шотландии, поэтому оно такое маленькое.

— Ох, — только и могла произнести Пруденс, разглядывая писателя.

— Вы моя новая секретарша, — сказал он. — Пруденс Эдвардс.

Она улыбалась, стараясь не показать, что нервничает.

— Да. — Спустившись из проема, протянула руку. — Приятно с вами познакомиться, мистер Монтгомери, — и добавила: — Надеюсь, не помешаю вам работать.

Он слегка удивился:

— На улице я не работаю, мисс Эдвардс.

— А-а! — вымолвила Пруденс, сообразив, что сделала первое глупое замечание. — А вы не любите сидеть среди скал и слагать стихи?

— Я сейчас не пишу стихи, мисс Эвардс. Вот заметил, что вы направлялись сюда одна, и решил познакомиться.

Пруденс прилагала усилия, чтобы сохранить улыбку.

— Спасибо.

— Я так понял, что мой сын уже показал вам вашу комнату?

— О да!

— Вы удовлетворены?

— Конечно. Комната прекрасная. И весь замок…

— Это хорошо. Я хочу, чтобы вы устроились как следует. У меня десять лет не было секретаря. И, честно говоря, я не помню, был ли у меня вообще когда-нибудь секретарь. — Он неожиданно умолк и стал внимательно разглядывать Пруденс. Она почувствовала его силу, причем не физическую, а духовную — это был человек внутренне богатый, яркий, словом — личность.

Но вновь заговорила личность несколько раздраженно:

— Я не совсем уверен, насколько хороша эта идея — пригласить секретаря. Вначале, когда я думал об этом, подобная мысль пришлась по душе. Если же ничего не выйдет, расстанемся. Не стану же я держать вас из-за вашей красоты. Мой сын предупредил вас?

Пруденс отчаянно кивнула.

— И все же вы решились приехать?

Она снова кивнула. Про романтику решила лучше умолчать.

— Я рада, что приехала, мистер Монтгомери.

— Надеюсь, никаких обид, мисс Эдвардс. Человек я не простой. Да и за девять лет не написал ни строчки. Теперь вообще не уверен, смогу ли писать. А такие сомнения не должны одолевать писателя. — Он сделал паузу. — Эти мысли пугают меня.

— Вы извиняетесь? — спросила Пруденс улыбаясь.

Хейли испуганно посмотрел на нее:

— За что?

— За то, что вы боитесь?

Лицо у него потемнело. Пруденс прислонилась к холодной стене. "Ну вот и конец, — подумалось ей. — Не продержалась здесь и сутки". Но Хейли внезапно рассмеялся.

— Показываете характер? Если вы и работать так начнете с понедельника, то мы с вами споемся, мисс Эдвардс. Если трусите, можете сбежать раньше. — И повернулся, чтобы уйти.

— С понедельника? — в спину ему спросила девушка. — Мы начнем с понедельника?

— Конечно, — улыбнулся он, оборачиваясь. — Надо же вам устроиться, отдохнуть после перелета. А то еще заснете за машинкой.