Зимняя сказка

Ада Суинберн

Зимняя сказка

1

— Шарль довольно странный, с этим нельзя не согласиться, — кивнула Натали. — Но не странен кто ж? И внешне он не хуже других. Во всяком случае на конкурсе красоты моего мужа опередил бы на несколько позиций.

— О чем ты, Натали?! — всплеснула руками Амели. — Да ты посмотри на него. Заросший как черт! У него же прямо копна сена на лице! А волосы? В них же можно сломать любую расческу. Не удивлюсь, если в один прекрасный день он достанет из своей шевелюры кролика. А как одевается?! Уму непостижимо: пиджак висит как на вешалке, брюки — мешком. Галстук. Ну, о галстуке я вообще молчу.

— Нет, Амели, это все неважно. Ты смотришь на внешность, а надо видеть душу, — решительно заявила Натали, отправляя в рот очередной лист зеленого салата. — Ведь согласись, он всегда вежлив. Так? Так. Он ни разу не…

— Погоди! — Амели угрожающе выставила вилку вперед. — Ты говоришь, видеть душу, а при чем тут вежливость? Нет уж, вежливость — это всего лишь манера общения. А я вот о чем. Вспомни хоть раз, чтобы он вовремя пришел на работу. Вечно мы его покрываем: «ушел в соседний отдел», «отошел по работе»… Теперь посмотри, что творится в его кабинете. Он никогда не может найти нужного документа. Я и то лучше знаю, где что у него лежит. Он неряшлив, вечно все путает. Ставлю… — Амели задумалась, покручивая вилку в тонких пальцах, сплошь унизанных кольцами. — Ставлю три к одному, что его выгонят в следующем же месяце.

— Но ведь он хороший программист, — возразила Натали. — Не выгонят.

— Я тебя умоляю! Хороших программистов пруд пруди. Ведь за последние годы многие мелкие компьютерные фирмы обанкротились. Как ты думаешь, куда делись специалисты? Да их полно! И они мечтают сесть на такое замечательное место. И с дисциплиной у них, я думаю, куда лучше.

— Ну не знаю, — пожала плечами Натали. — По мне, так главное, чтобы делал свое дело, а дальше хоть трава не расти. Он талантливый специалист. Помнишь, в прошлом году у нас был какой-то вирус. Вся фирма на ушах стояла. Только у Шарля на компьютере была защитная программа, которую он изобрел сам. Именно благодаря ей и удалось восстановить то, что было потеряно.

— Угу, — улыбнулась Амели. — А ты припомни, чем закончилась вся эта история. Кто в итоге получил повышение, а? Правильно, Луи. А что он сделал? Да ничего не сделал. Пальцем не пошевелил и в компьютерах разбирается хуже, чем мой трехлетний сын.

— Но ведь он обманул Шарля! — возмутилась Натали. — Обвел его вокруг пальца. А точнее, просто не заявил начальству о его изобретении. Таких людей, как Луи, кругом полно. И что, он нравится тебе больше Шарля? После такого гнусного обмана?

Амели достала из сумочки зеркальце и помаду и принялась подкрашивать губы ловкими, уверенными движениями.

— Пожалуй, — снова усмехнулась она, деловито убирая в сумочку косметичку. — С таким человеком хотя бы можно жить. Он обеспечит и тебя, и твоих детей. Мне-то уж в жизни досталось. Мой кавалер сбежал, а малыш Рене может надеяться только на меня. Мне нужно срочно найти мужа хотя бы с таким же достатком, как у меня. Иначе Рене не получит нормального образования и, значит, приличных жизненных перспектив. Так вот, возвращаясь к теме разговора, я выбрала бы Луи. Он бы обеспечил семью. А Шарль? Да его самого надо обеспечивать. Я не смеюсь, я вполне серьезно. Что это за мужчина, который не может отстоять свои интересы. А всего-то и нужно было, что подойти к шефу и рассказать о случившемся. Мы бы все поддержали Шарля. Это точно. Но хитрец Луи знал, у кого воровать идеи. Он предвидел, что Шарль пальцем не пошевелит. Так и вышло. В итоге Луи — наш начальник. Правда жизни в следующем: кто везет, на том и едут. Шарль именно такой. Типичный ишак.

— Может, ты и права. Мой муж хоть и не красавец, но зарабатывает больше меня вдвое. Туризм даже более прибыльное дело в Париже, чем торговля.

— Да, и живете вы не где-нибудь, а в Версале, — заметила Амели, надевая пиджак. — А вот мы с Рене… Даже говорить не хочу об этой дыре. Она того не стоит. Если бы Луи обратил на меня внимание, я забыла бы все его гадости, а ложь и лицемерие стала бы называть деловой предприимчивостью. — Она поднялась. — Официант, счет, пожалуйста!

— Я заплачу, — улыбнулась Натали. — Сегодня моя очередь. А насчет Шарля ты зря. Знаешь, мне порой кажется, что…

— Что он возвышенная душа, — ехидно закончила за подругу Амели. — Вполне возможно, но мода на сентиментальных идиотов прошла, если я не ошибаюсь, два века назад, в эпоху романтизма, когда влюбленный дрался из-за женщины на дуэли и дарил ей кактусы в горшочках.

— Амели! — в голосе Натали послышался упрек.

— Ладно, проехали, — звонко рассмеялась та, закинув крокодиловую сумочку на плечо. — Ты же знаешь, я не со зла. И к тому же в сочетании с туризмом… Сколько их у вас уже?

— Пятьсот семьдесят девять, — улыбнулась снова Натали. — При всем желании она не умела злиться долго. — Но скоро не то из Индии, не то из Китая ему привезут еще два очень редких экземпляра. Ждет с нетерпением.

— Лучше бы подумали о детях, — впервые за последние пять минут вмешалась в разговор Жюли. — Гюстав, конечно, очаровательный малый и зарабатывает хорошо, но кактусы его не красят. Это точно. Роди ему здорового крепкого мальчугана или прелестную девчушку, и он забудет о своих колючках.

— Пожалуй, скоро я его действительно осчастливлю, — засмеялась Натали. — У него в роду, кстати, были близнецы, хочу двойню.

— Вот и отлично, — кивнула Жюли. — Хватит обсуждать этого… У меня и слов для него не находится. Он только косо посмотрел в мою сторону, а вы уже строите планы по поводу свадьбы. Я не так категорична, как ты, Амели, но и не так лояльна, как ты, Натали. Однако не вижу в этом парне ничего, чем он мог бы меня заинтересовать. Пожалуй, только известная фамилия. Шатобриан… А так ни то ни се, ни рыба ни мясо. Непонятно что. Думать о нем не хочу. Если бы можно было, давно поменялась бы кабинкой с кем-нибудь. Идемте. А то опоздаем, обеденный перерыв вот-вот кончится.

Подруги расплатились и направились к огромному торговому центру «Мен-Монпарнас».

Было уже довольно жарко для ранней весны. Временами налетали холодные ветры, но солнце грело по-летнему, и кое-где в парках Версаля уже начали цвести деревья. Синее небо с белыми облаками опустилось так низко, что, казалось, протяни руку — и достанешь до нежной белой ваты и голубой лазури.

Эта весна была какой-то особенной. Жюли чувствовала, как рвется к облакам переполненная желанием любить душа. И, наверное, она готова была завести роман с кем угодно, кроме одного человека на свете — Шарля Шатобриана.

Проработав с ним бок о бок около трех лет, Жюли никогда не думала о нем. Никогда даже не смотрела в его сторону. И, разумеется, никакой антипатии к нему не испытывала.

Но времена переменились. Амели и Натали сперва шушукались и хихикали, а потом решили открыть подруге глаза. Та с ужасом заметила, что Шарль, оказывается, делает отчаянные попытки ухаживать. И Жюли впервые посмотрела на него как на мужчину, а не как на сослуживца, которого можно отправить за кофе или папками на верхние этажи. Тут только ей вспомнилась его чрезмерная вежливость, обходительность, услужливость…

Амели и Натали были в восторге от своей затеи: им хотелось свести двух одиноких коллег. И если ветреная, но в то же время очень даже прагматичная Амели действовала из одного только желания развлечься, то Натали, славившаяся интуицией на весь отдел, имела куда более серьезные планы. Ей почему-то казалось, что Жюли и Шарль просто созданы друг для друга. В любом случае обе сводницы опоздали. Шарль с первыми проблесками весеннего солнца опередил их, начав проявлять неслыханную активность.

Он не упускал случая спросить у Жюли время, ссылаясь на неисправность своего компьютера. Он предлагал принести кофе, переставить программы — короче, любые услуги в любое время дня и ночи. Естественно, такое несвойственное обычно замкнутому, погруженному в свои мысли Шарлю поведение сразу привлекло внимание всего отдела. Шатобриан, который до того был только козлом отпущения, теперь стал еще и объектом всеобщих насмешек. Откровенные, по-детски наивные ухаживания веселили сторонних наблюдателей и сделались главной темой дня. Одни, преимущественно мужчины, потешались над Шарлем, другие, преимущественно женщины, жалели бедняжку Жюли.