Шепот моего сердца

Лора Брантуэйт

Шепот моего сердца

1

Настроение у Карен было хуже некуда. А каким, собственно, ему быть, если вчера она добралась с работы домой только без четверти двенадцать, потому как совещание у миссис Филлипс «несколько затянулось», будильник сработал в шесть двадцать, а душ над головой мерзко пофыркивает и изливает скупую струйку холодной воды: ясное дело, горячая вода — слишком большая роскошь для каждого дня в этом квартале… Впрочем, даже она не особенно скрасила бы жизнь Карен. Но мыть голову под холодной водой совсем противно.

С грехом пополам Карен все-таки справилась с этим во всех отношениях неприятным делом и, с головы до ног покрытая гусиной кожей, вылезла из-под душа и с наслаждением завернулась в большое мягкое полотенце. Должно же быть и в этом утре что-то хорошее. Жаль, что прекрасные мгновения так скоротечны. Она быстро почистила зубы и наспех высушила волосы. В ванной — кстати, почему это помещение претенциозно именуется ванной, если ванны там нет и никогда не было? — была удивительная акустика, и звук работающего фена, каким-то загадочным образом отражаясь и искажаясь, превращался едва ли не в звук работающей допотопной дрели. Надо ли говорить, как ненавидели соседки по квартире Карен, ее чертову работу и этот несчастный фен, который каждое утро портил им самые сладкие полчаса сна…

— А что я могу сделать? — спросила Карен у своего в меру несчастного и не в меру взъерошенного отражения. Хорошо, что стрижка короткая и позволяет творить с собой любые безобразия, ибо выглядит всегда примерно одинаково. Вот только мыть волосы приходится каждый день. — Работа у меня такая…

«И вообще, жизнь не стоит того, чтобы ее продолжать», — добавил внутренний голос. Но Карен не стала к нему прислушиваться.

Она, однако, до сих пор не переставала удивляться, как ее на это место взяли. Худенькая, невысокая, больше похожая на подростка, чем на молодую двадцатипятилетнюю женщину, Карен никак не подходила под образ холеной, эффектной секретарши, или, как принято теперь говорить, помощника руководителя. Первого помощника руководителя. Была еще Мишель, вторая помощница, но Карен часто казалось, что она едина в двух лицах — иногда проще сделать самой, чем поручить что-то Мишель. Впрочем, это представительные джентльмены предпочитают видеть в приемной ухоженных блондинок. А зачем блондинки миссис Филлипс? Ей и без того есть на ком в случае чего сорвать злость… А Карен она наверняка взяла по двум причинам: во-первых, почуяла в ней очень ответственного человека, а во-вторых, первая помощница не должна затмевать собой начальницу. Карен и не затмевала. И даже не, пыталась. И принципиально не меняла строгие очки на контактные линзы. Какой смысл? Разве в ней появится больше женской привлекательности? Разве вместе с очками уйдут угловатость фигуры и нервность движений?

Карен натянула черную водолазку и графитного цвета брюки. Нехотя набросила жакет. Подумать только, ей вчера опять сделали замечание по поводу дресс-кода! Мишель вон одевается преимущественно в разные оттенки красного — и ничего. Хотя Карен и сама прекрасно понимала, что в любимом черном свитере гораздо больше походит на специалиста из отдела программирования, этакого асоциального компьютерного гения, чем на лицо компании.

— А краситься я все равно не стану! — пробормотала Карен, всовывая руки в узкие рукава пальто.

«Действительно, какой смысл?» — задал риторический вопрос внутренний голос.

Карен никогда не испытывала особенной любви к физкультуре, и слова «здоровый образ жизни» всегда вызывали у нее скептическую усмешку, за которой, впрочем, скрывалась зависть к тем, кому хватает силы воли на то, чтобы не курить, не есть пончиков и гамбургеров и не пить пива. Но утренняя пробежка до метро — это святое. Нелегко живется тем, у кого рабочий день начинается в семь тридцать. Иногда ей казалось, что, даже если она поставит будильник на пять, даже если вообще не ляжет спать, ей все равно придется бежать до метро трусцой, чтобы успеть на работу! Хотя, конечно, есть выход — оставаться ночевать на работе… Иногда Карен всерьез об этом подумывала.

То, что в нью-йоркском метрополитене полным-полно таких же несчастных трудяг, как она, ее не особенно утешало, ибо «трудяги» окружали плотной, сонной толпой, в которой ощущаешь себя, как рыба в киселе. Толпа двигалась со своей собственной скоростью. Карен не любила толкаться и проскальзывать в щели между чьими-то плечами и спинами, поэтому послушно вписывалась в общий ритм и медленно перебирала ногами, подчиняясь судьбе. Час пик для нее всегда был мертвой точкой дня. Когда-то это раздражало. Потом стало безразлично.

Толпа вынесла Карен из подземки, как обычно, на углу 42-й западной улицы и Девятой авеню. В лицо летели мелкие крупинки холодного, колкого снега. Хорошо, что офис уже близко: она опять забыла берет, и нещадно мерзнут уши… Но есть ей время выкурить сигарету.

Впрочем, пока Карен добежала до огромного здания «Юнител корпорейшн», где ее родная «Би-эм софт» занимала пятнадцатый этаж, уши и кончик носа все-таки успели покраснеть от холода. Пытаясь замерзшими пальцами выцепить из сумки пластиковый пропуск, Карен ободрала о его жесткий край кожицу вокруг ногтя. Прекрасно. Можно будет подписывать документы своей кровью…

В лифте ее поджидала очередная неприятность. Точнее неприятность подоспела в лифт сразу после Карен. Это был Кен Робертс из финансового отдела, самый привлекательный, по негласному опросу общественного мнения, парень в компании. Карен не требовалось особенной эрудиции в области моды, чтобы опознать на нем пальто от Армани — точно такое же красовалось на рекламном плакате в двух кварталах отсюда. Кен был высок, атлетически сложен и русоволос. А еще он носил белоснежный, безукоризненно белоснежный шарф, и этот немодный аксессуар делал его похожим на романтического героя.

«Не твоего романа», — напомнил внутренний голос. Как будто без него это было неясно.

Кен, как и следовало ожидать, ее присутствия в лифте не заметил, хотя его взгляд и скользнул по ней дважды. Кивнул какому-то седовласому, солидных пропорций джентльмену. А ее не заметил, хотя им приходилось общаться по деловым вопросам раза два в неделю, не меньше… Заговаривать первой Карен не хотелось. И так ведь ясно, что она для него — пустое место. Так, кусая губы, она дождалась своего пятнадцатого этажа (а лифт был по-старомодному нетороплив) и, выйдя вслед за Кеном, свернула в боковой коридор, чтобы в дамской комнате спокойно заклеить пластырем пострадавший палец и немного привести себя в порядок.

Непростое, однако, это дело — приводить себя в порядок, если в душе царит хаос. Карен знала это по опыту, потому как хаос — это обычное состояние ее души. Разница в том, активный ли это хаос («Господи, что делать?! Как? Нет! Ой-ой-ой, не успеваю, не успеваю!») или же пассивный («А пошло оно все к черту, и без меня разберутся»). Подумать только, а ведь когда-то она складывала пазлы на досуге, чтобы как-то выпустить в мир свою тягу к гармонии и упорядоченности, и впадала в состояние, близкое к религиозному экстазу, когда под ее пальцами из кучки разрозненных кусочков картона рождалась целостная картина, прекрасная, совершенная, такая, какой ей и предписано быть. Теперь ни пазлов, ни досуга, потому что выходные проходят в основном во сне и совсем немного — в просмотре комедийной классики.

Когда Карен вошла в приемную, Мишель уже вешала пальто в шкаф. Она жила ближе к офису, чем Карен, потому что ее парень неплохо зарабатывал на продаже автомобилей, и они могли позволить себе квартиру подороже, и путь на метро занимал у нее на пятнадцать минут меньше, чем у Карен. Впрочем, это не повод для зависти, потому что эти пятнадцать минут Мишель тратила на укладку и макияж.

— Привет! — Сегодня Мишель была в костюме цвета красного вина. Он выгодно оттенял богатый каштановый оттенок распрямленных с помощью «утюжка» волос. Узкая юбка скромно подчеркивала все линии фигуры. К длине, правда, придраться было невозможно. Мишель с сожалением осмотрела «мышиный костюмчик» Карен. Так сердобольные дамочки провожают взглядом ребенка-инвалида. — Неплохо выглядишь, кстати.