Вспомни меня, любовь

Распаковывая и развешивая платья своих хозяек, обе служанки тараторили без умолку. Им очень понравилась их комната и кровать, на которой они должны спать вдвоем. Горничные сочли свое помещение почти роскошным. Пока Тилли и Мейвис хлопотали, их молодые хозяйки сошли вниз, в сад. Бродя по аллеям, они обнаружили несколько поздних роз, еще не тронутых морозом. Сорвав их, девушки отнесли цветы в дом и украсили ими гостиную королевы. Они знали, как обрадуется Кэт этому маленькому знаку внимания.

Появился дворецкий и сообщил, что уже показалась барка.

Девушки поспешили на пристань.

— Меня беспокоит, как она себя чувствует, — сказала Кейт. Ниссу это тоже волновало. Она так и не разобралась, приятно или неприятно поразило ее то, как Кэт, сойдя с барки, приветствовала их как ни в чем не бывало. Как будто с ней не случилось ничего плохого, как будто не вела она сейчас неравную борьбу за свою жизнь. Обнимая и целуя поочередно каждую из подруг, Кэт бурно восторгалась, что они снова вместе.

— Полагаю, ты сердишься на меня, Нисса, — сказала она со своей неотразимой улыбкой. — Я знаю, ты рассчитывала праздновать Рождество в своем обожаемом Риверс-Эдже.

— Я нисколько не огорчена, ваше величество. Я считаю за честь служить вам в это трудное для вас время, — ответила Нисса.

— А вот Генри очень сердит на меня, — вздохнула Кэт, взяв Ниссу под руку и направляясь к дому. — Я написала ему такое красивое письмо. Уверена, он скоро простит меня. Просто он на время запер меня здесь, в глухой деревне, чтобы как следует наказать, но, — она оживленно рассмеялась, — мы устроим себе чудесное Рождество, правда? Все будет точь-в-точь как когда мы были детьми. Никаких забот, и никакие мужчины не будут нас беспокоить.

Нисса с трудом верила своим ушам. Неужели Кэт не понимает серьезности своего положения? Похоже, что нет.

— Говорят, леди Рочфорд потеряла рассудок, — вполголоса сообщила она королеве.

— Ох, я так рада, что избавилась от нее! — воскликнула Кэт. — Она меня просто изводила. Одно время я думала, что она хорошая, но она действительно просто мерзаика. Ничего удивительного, что она второй раз не вышла замуж. Кто захочет жениться на такой?

Они вошли в дом, но едва королева увидела свои комнаты, она немедленно возмутилась:

— Это невозможно! Я не могу оставаться в этой конуре! Ох, Генри, будь он неладен! Он хочет этим насолить мне! — Обернувшись, Кэт обратилась к Эдуарду Бэйнтону:

— Милорд! Вы должны написать королю и потребовать, чтобы мне выделили более просторное помещение.

— Король считает, что обошелся с вами достаточно щедро, ваше величество. — Камергер оставался неумолим. — Я не могу противоречить его величеству.

— Что ж, прекрасно! — бросила Кэт. — Я сама напишу ему.

— Может быть, нам не придется долго жить здесь, — мягко сказала Нисса. — К тому времени, как ваше письмо дойдет до короля, обстоятельства могут измениться, ваше величество.

— Вы очень ловко с этим справились, — позже похвалила Ниссу леди Бэйнтон. — Вы знаете, как с ней обращаться, и я рада, что вы здесь. Я вам очень признательна, леди де Винтер.

Несмотря ни на что, она остается властной и высокомерной. Тяжело с ней.

— Она боится, — сказала Нисса.

— С чего вы взяли? — возразила леди Бэйнтон. — По ней никак не скажешь.

— Нет, конечно, — помолчав, ответила Нисса. — Ведь она, в конце концов, Говард.

Генри Мэнокс, музыкант из свиты вдовствующей герцогини, первым предстал перед Тайным советом. Он с готовностью признал, что пытался совратить Кэтрин Говард, когда той было всего лишь двенадцать с половиной лет.

— Для девочки такого возраста она была на удивление оформившейся, — откровенничал Мэнокс. — Груди у нее были, как у шестнадцатилетней, клянусь вам, милорды, — Познали ли вы ее в библейском смысле? — грозно спросил герцог Суффолк. — Говорите правду! На карту поставлена ваша жизнь!

Мэнокс затряс головой.

— Я был первым мужчиной, который к ней прикоснулся. С нетронутой девицей приходится продвигаться медленно, — сбивчиво объяснял он. — Это все равно что первый раз надевать на лошадь уздечку. Не успел я ее толком приручить, как появился этот пират Дерехэм и она бросилась на него. Сколько я потратил на нее времени и сил, а воспользовался всем он, будь он проклят! Он лишил ее девственности. Но как бы там ни было, я довольствовался и тем, что мне досталось. У маленькой Кэт определилась большая склонность к этому делу, уверяю вас! Я пытался избавиться от Дерехэма в надежде, что она вернется ко мне, но, увы, проиграл. Я нашептал старой герцогине, что если она как-нибудь среди ночи неожиданно навестит спальню, где отдыхает Кэт Говард, то обнаружит кое-что интересное, хотя и малоприятное.

— Она последовала вашему совету? — резко спросил герцог Норфолк.

— Нет, — ответил Мэнокс. — Она отвесила мне затрещину и сказала, что я интриган и склочник и что, если буду продолжать надоедать ей, она выгонит меня вон и оставит без куска хлеба. Больше я ничего не мог поделать.

Узкие губы герцога Норфолка скривились в осуждающей гримасе. Его мачеха вела себя крайне глупо и недальновидно.

Тайный совет обсудил услышанное и пришел к выводу, что от Генри Мэнокса никакой пользы нет. К бесконечной радости музыканта, его отпустили восвояси. Очень скоро Мэнокс исчез из Лондона, и больше уже о нем никогда не слышали.

Следующей заслушали госпожу Кэтрин Тилни, бывшую камеристку королевы, знавшую ее и до и после замужества.

— Вы долгое время жили рядом с Кэтрин Говард, не так ли? — начал герцог Суффолк, — Да, еще с тех пор, как мы девочками жили в Хорезме. Она-то, конечно, Говард, благородного звания и неровня мне. Я-то считала, что мне очень повезло, когда меня отправили с ней в Ламбет.

— Расскажите о ней, — продолжал герцог.

— Упрямица. Своевольная, — не задумываясь, смело ответила женщина. — Всегда должна поставить на своем. Только Тогда оставалась довольной. У Кэтрин Говард доброе сердце, только уж очень она упряма.

— Что произошло этим летом во время путешествия, госпожа Тилни?

— Пожалуйста, уточните, о чем речь, — попросила она.

— Расскажите нам о поведении королевы, — мягко намекнул Суффолк. — Всегда ли она оставалась хорошей женой своему мужу или в ее отношении к нему было двуличие?

— Действительно, начиная с весны она вела себя как-то странно, — начала Кэтрин Тилни, уразумев, в какую сторону ее подталкивают. — В Линкольне, как обычно, посреди лагеря установили королевский павильон, но сами король и королева ночевали в замке. Так вот, две ночи подряд во время этой стоянки королева уходила из своей спальни часов в одиннадцать вечера, а возвращалась только в пять утра.

— Известно ли вам, куда она ходила? — спросил Суффолк, а его коллеги подались вперед, чтобы не пропустить ни слова из ответа молодой женщины.

— Леди Рочфорд занимала комнаты двумя этажами выше королевы. В первый раз, уходя, королева велела мне и Маргарет Мортон сопровождать ее. Дойдя до дверей леди Рочфорд, она отослала нас и вошла внутрь. Я услышала, как за ней заперли замок. Во второй раз королева взяла с собой только меня. Я сидела под дверью спальни леди Рочфорд вместе с ее служанкой. И снова мы вернулись только к утру. Я чувствовала себя прескверно, потому что в холле так сыро.

— Леди Рочфорд оставалась в комнате вместе с королевой? — уточнил епископ Гардинер.

— Не могу сказать, милорд. Королева любила меня и, думаю, доверяла мне больше, чем другим. Она всегда посылала меня передать что-то на словах леди Рочфорд и принести ответ. Но это были очень странные послания: какой-то бессмысленный набор слов, который я не могла понять.

— Возможно ли, что королева встречалась там с господином Дерехэмом? — задал главный вопрос герцог Суффолк.

— Это невозможно, — ответила Кэтрин Тилни. — Господин Дерехэм присоединился к нам только в Понтефракте.

— Почему вы никому не сообщили о странном поведении королевы? — вмешался герцог Норфолк.