Вспомни меня, любовь

Кэтрин Тилни посмотрела на него, как на сумасшедшего.

— А кому я должна сообщать, милорд? Может быть, королю? И что бы я ему сказала? Что его жена ведет себя таинственно и странно? Я простая камеристка, служанка, а не дворянка. У меня нет права обсуждать поведение королевы, а посмей я сделать это, ни король, ни сами вы, милорды, не поверили бы мне, — пожала она плечами.

— Благодарим вас за помощь, госпожа Тилни, — сказал Суффолк. — Пока что можете идти, но, возможно, мы захотим еще раз побеседовать с вами.

Когда Кэтрин Тилни вывели из зала заседаний, Суффолк оглядел присутствующих.

— Ну-с, джентльмены, что вы об этом думаете?

— Похоже, королева действительно замешана в каких-то гнусностях, — высказался граф Саутгемптон.

— Да, но в чем именно и с кем? — уточнил лорд Рассел.

— Не думаю, что могут быть какие-то сомнения насчет того, чем она занималась, — ответил ему лорд Адли. — Вопрос только с кем?

— Возможно, я могу ответить на этот вопрос, милорды, — произнес молчавший до сих пор архиепископ. — Думаю, тот, кого мы ищем, — Томас Калпепер, хоть у меня и нет доказательств. Как мне кажется, королева им очень увлечена. Он участвовал в поездке от начала до конца. Расписание королевы известно ему не хуже, чем его величеству, поскольку он состоит при короле.

— Но, Боже мой, Кранмер! — воскликнул герцог Томас. — Да ведь Калпепер, можно сказать, вырос в королевских покоях! Том появился при дворе еще мальчишкой, пажом. Король глубоко привязан к нему. Этого просто не может быть!

Архиепископ пожал плечами:

— Меня натолкнули на эту мысль.

— Кто же? — насупился Норфолк.

— Ваша племянница собственной персоной, — ответил Томас Кранмер.

— Я думаю, — вмешался Суффолк, — нам следует продолжить опрос свидетелей. Сейчас очередь Маргарет Мортон, другой камеристки. — Герцог подал знак стражнику у дверей:

— Введите госпожу Мортон.

Вошла пухленькая женщина, на вид еще более простая, чем Кэтрин Тилни. Она преисполнилась важности оттого, что ее будут слушать такие вельможи, и пыжилась от сознания собственной значительности. Сделав реверанс, она, не дожидаясь позволения, заговорила первой:

— Чем могу служить, милорды?

Герцог Суффолк не стал обращать внимания на допущенное свидетельницей нарушение этикета.

— Госпожа Тилни описала нам загадочное поведение королевы во время летнего путешествия, ее непонятные отлучки по ночам и так далее. Заметили ли и вы что-нибудь, о чем хотели бы поведать Совету?

— О, конечно! — с жаром начала госпожа Мортон. — Ее величество и эта Рочфорд определенно что-то замышляли. Постоянно о чем-то шушукались, уединялись, переглядывались. Потом еще эти дурацкие послания, которые невозможно было разгадать. А-а, еще письма — Рочфорд брала их у королевы и тут же куда-то убегала, а потом приносила в ответ другие.

— В Линкольне вы однажды ночью тайком выходили вместе с королевой, — напомнил герцог Суффолк.

— Да, милорд, и в Йорке, и в Понтефракте тоже. Мы, служанки, обычно то и дело заходили по какой-то надобности в королевскую спальню, но в Понтефракте ее величество вдруг с криком набросилась на госпожу Лаффлин за то, что та без стука вошла в ее спальню. Королева выгнала ее вон, а нам всем строго-настрого приказала впредь не переступать порог спальни без ее особого разрешения. В этот же вечер, попозже, королева закрылась у себя вместе с Рочфорд. Уже само по себе это весьма странно, милорды, но, — она сделала многозначительную паузу, — они не только заперли дверь на ключ, но и задвинули засов! И что же вы думаете, милорды? Пришел король с явным намерением провести ночь в постели жены. И вот так он стоял под дверью, весьма мирно настроенный, в халате и ночном колпаке! — Маргарет Мортон обвела присутствующих взглядом и, весьма довольная их реакцией, продолжала:

— Ну что ж, милорды, мы начали колотить в дверь, и наконец голос леди Рочфорд осведомился, что нам нужно. Король хочет видеть королеву, ответили мы. Вслед за этим — а я стояла ближе всех к двери — я услышала какой-то шум и голос Рочфорд, утверждавшей, будто что-то случилось с замком и она не может открыть. Король уже начал терять терпение. Наконец дверь с треском отворилась и высунулась Рочфорд. Королева, сказала она, страдает от сильнейшей головной боли и умоляет позволить ей сегодня отдохнуть в одиночестве, чтобы завтра она могла вместе со всеми отправиться на охоту. Ну, наш король, как известно, — настоящий джентльмен, он согласился, хотя и неохотно. Да простит меня Бог за такие мысли, милорды, но в тот момент я подумала: ‹Наверное, там у нее мужчина›.

В зале стало очень тихо. Вот оно, то, что они искали и чего в то же время так боялись.

— А не было ли у вас предположения, госпожа Мортон, по поводу того, кто бы мог быть там вместе с королевой? — спросил Суффолк.

— Я готова биться об заклад, милорды, что это молодой Том Калпепер, — решительно произнесла женщина. — Больше некому.

— А Дерехэм?

— Что, этот пустозвон и сквернослов?! Да что вы, никогда! Если кто там и был, то это Том Калпепер, милорды. Еще весной, в апреле, я заметила, что она к нему неравнодушна. Как-то раз в Хэтфилде королева стояла у окна и бросала гулявшему внизу Калпеперу нежные взгляды, а он посылал ей воздушные поцелуи. И еще один раз, тоже в Хэтфилде, она провела наедине с Калпепером не меньше шести часов, закрывшись в ее личном кабинете. Когда они наконец вышли оттуда, вид у каждого был как у кота, поймавшего канарейку. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем они там занимались, — закончила Маргарет Мортон.

— И вы никому не сказали?! — как и на Тилни, набросился на нее Норфолк.

— Я камеристка, — ответила Маргарет Мортон. — Не мое дело следить за госпожой и доносить на нее. Если бы я этим занималась, то уже никогда бы не могла рассчитывать на хорошее место в порядочном доме.

— Спасибо, госпожа Мортон, — ровным тоном произнес Суффолк. — Можете идти. Вы нам очень помогли.

В сопровождении стражника она вышла из зала, и, когда дверь за ней закрылась, герцог Суффолк сказал:

— Ну-с, милорды, положение проясняется, не так ли? Судя по всему, милорд архиепископ, вы как в воду глядели.

— Это огромная трагедия, милорды, — тихо заговорил архиепископ. — Я не испытываю никакой радости от того, что мои подозрения подтверждаются. Королеве всего восемнадцать! Если мы найдем другие доказательства ее измены, то очень скоро она, как и ее кузина Анна Болейн, упокой, Господь, ее душу, будет казнена в Тауэре. — Томас Кранмер всегда искренне восхищался Анной Болейн и даже пытался ее спасти.

— А вам-то о чем волноваться? — напустился на него герцог Норфолк. — Если мою племянницу осудят, вы сможете посадить рядом с королем какую-нибудь свою единомышленницу-реформатку. Вы ведь только этого и дожидаетесь, сэр?

— Если бы вы, Томас Говард, так не торопились выдать свою племянницу за короля, — парировал архиепископ, — король теперь не был бы связан с такой недостойной женщиной. Ничего бы этого не произошло, если бы не ваши амбиции! И смерть этой девочки также останется на вашей совести.

— Вы что, поверите камеристкам, а не Говардам?! — вскипел герцог.

— А вы что же, думаете, будто камеристки составили заговор с целью опорочить королеву? И зачем, интересно знать, им это понадобилось?

— Милорды, эти пререкания заведут нас в тупик, — остановил их герцог Суффолк. — Сегодня нам еще нужно выслушать нескольких свидетелей.

Тайный совет заслушал Элис Рестволд и Джоан Балмер. Обе они повторили примерно то же, что уже сообщили Кэтрин Тилни и Маргарет Мортон. Каждая добавляла те или иные незначительные детали, которых не заметили или о которых забыли другие. Но в целом их показания совпадали. Всех их поблагодарили за помощь, но домой не отпустили, а отправили обратно в Тауэр на случай, если они еще понадобятся.

Последним решающим доказательством, добытым в тот день, стало собственноручное письмо королевы, обнаруженное в вещах Тома Калпепера. Письмо было слащавым, глупым, безграмотным и заканчивалось словами: ‹Твоя навеки Кэтрин›.