Река вечности

Мерси обернулась к худой черной девушке, сгорбившейся на скамейке и смотрящей на Леви Коффина полными мольбы глазами. «Так можно смотреть только на спасителя», – подумала Мерси. Ребенок на руках у негритянки был завернут в кусок грязного одеяла, а по запаху она догадалась, что малышу нужно сменить пеленку, но мать не в состоянии помыть его. Маленькая головка ребенка казалась слишком тяжелой для его шеи. Мерси видела, как пульсируют жилки на его висках. Коффин молчал. Он пристально наблюдал за Мерси, пытаясь оценить ее реакцию.

– Что я должна делать? – спросила Мерси, чувствуя острую жалость к этому несчастному существу.

– Обработайте ей спину и сделайте, что сможете, для ее малыша. У нее мало молока, но это не самое страшное. Человек, от которого она бежала, который избил ее и сейчас преследует – Хаммонд Перри.

Мерси быстро взглянула на Даниэля.

– Хаммонд Перри? Старый враг папы?

– Конечно. Он будет очень доволен, если найдет ее здесь. В этом случае можно обвинять Фарра в сокрытии беглых рабов прежде, чем власти штата попытаются покарать его за издевательства над ними.

– Страх не заставил бы папу прогнать ее! – сердито сказала Мерси. – Ты знаешь, как он относится к рабству.

– Знаю. Но я знаю и какие у него отношения с Хаммондом Перри. Этот негодяй не забыл, как пытался повесить отца за предательство двадцать лет назад, но только опозорился перед стариком Захари Тейлором.

– Последнее, что мы о нем слышали, это то, что он занялся перевозкой угля.

– Теперь он занялся рабами, мисс, – сказал квакер зазвеневшим от негодования голосом. – Он и его дружок Джон Креншоу арендовали соляные копи неподалеку от Шоунтауна. Они собирают рабов со всей округи для работы в шахтах. А рабовладельцы рады переложить на кого-нибудь заботу о пропитании рабов в период затишья, когда урожай собран, а до сева еще далеко. А самое отвратительное то, что Крепшоу и Терри хотят вывести новую породу негров особой силы, специально для работы на рудниках.

– Это самое ужасное, что я когда-либо слышала! – Мерси покраснела от возмущения.

– Я согласен с вами. Они разработали целую систему продажи детей, только что отнятых от груди. Эта женщина отказалась лечь под незнакомого мужчину, тем более, что ее ребенку только лишь два месяца. За это ее жестоко избили плетьми. Я даже представить себе не могу, как она смогла добраться до Эвансвиля, но тем не менее она здесь. Несчастная пробиралась в Огайо, но шла совсем не в ту сторону.

– Боже! – воскликнула Мерси. О, бедняжка! Она подошла к женщине, но та отпрянула от нее. – Не бойся, я помогу тебе. Разреши мне взять ребенка. Я помою его и накормлю. – Мерси протянула к ней руки. Женщина все еще испуганно смотрела на Леви Коффина.

– Она добрая леди, Деви. Голос Коффина звучал серьезно, но когда он разговаривал с женщиной, то становился ласковым. – Отдай ей ребенка. О нем нужно позаботиться, а не то он умрет.

Темные глаза впились в лицо Мерси. В их глубине она видела такую беспомощность, такую безнадежность, что сердце ее сжалось от сострадания. Руки Мерси скользнули под одеяло и вынули малыша. Он весил не больше котенка. Под настороженным взглядом матери она прижала ребенка к себе. Ребенок протестующе пискнул, и Мерси стала качать его на руках из стороны в сторону.

– Тише, детка. О, бедный малютка! Сейчас мы тебя вымоем, и ты сразу почувствуешь себя лучше, – тихо напевала она, успокаивая младенца.

Мерси подняла глаза и увидела, что Даниэль смотрит на нее. Между ней и этим большим, спокойным человеком установилась какая-то невидимая связь. Эта связь была всегда, но теперь она стала какой-то другой – сильнее и теплее. Сейчас существовали только они. Сегодня Даниэль зависел от нее, а вчера ночью все было наоборот.

– Тебе что-нибудь нужно, Мерси? – голос Даниэля прозвучал совсем близко от нее, и его ласковая рука коснулась ее спины.

– Мне нужны молоко и каша для малютки и побольше еды для матери, чтобы она смогла кормить его. Ей нужно дать чистое теплое платье, нижнюю юбку и шаль. Сходи в мою комнату и принеси толстое темно-коричневое платье, которое висит рядом с голубым. Там найдешь и темную шаль. Да, поищи ей что-нибудь на ноги. Возьми в магазине два теплых одеяла и банку с мазью. На кухне есть несколько чистых полотенец, которые мы можем использовать как пеленки. И... поставь варить большой кусок мяса. Даниэль, мне нужно все это прямо сейчас! Чего же ты стоишь?

– Слушаюсь, мэм. – Даниэль улыбнулся одной из самых своих ослепительных улыбок, что случалось не очень часто. – Клянусь, Мерси, ты с каждым днем становишься всё больше похожей на свою мать!

Леви Коффин и Даниэль сидели на бочках в комнате за магазином. Леви Коффин рассказывал Даниэлю, как его друг – аболиционист нашел девушку Деви в Эвансвилле. Она лежала под перевернутой лодкой и билась в лихорадке, едва дыша. Они позаботились о ней, как смогли. Леви привез ее в своем фургоне, спрятав под стопками ковриков, которыми он торговал, в городок Куил.

Как истинный квакер, Леви ненавидел рабство, несмотря на то, что родился и воспитывался на Юге. Он вырос на ферме в Южной Каролине, где не было почти никакой возможности получить образование. Но тем не менее он стал учителем. Коффин открыл воскресную школу для рабов в родном штате. Однако школу вскоре пришлось закрыть, так как хозяева запретили своим рабам ходить туда.

Он рассказывал Даниэлю, как преследовал похитителей свободной негритянки, которую наняла его семья во время странствий по Пенсильвании. Во время этой поездки ужасы рабства настолько сильно поразили Леви, что ему стало казаться, будто внутренний голос стал призывать его посвятить всю свою жизнь борьбе с рабством.

Когда он приехал в Ньюпорт, штат Индиана, рассказывал Леви, то обнаружил подземный ход, по которому беглые рабы перебирались с Юга на Север и далее в Канаду. Коффин превратил свой дом в перевалочный пункт. На это уходила значительная часть денег, заработанных торговлей. Он приехал в городок Куил, чтобы устроить здесь еще один перевалочный пункт.

– Я только один из совладельцев мельницы, Леви. А магазин принадлежит Майку и моему приемному отцу – Фаруэю Куилу. Но у меня есть одно местечко в миле на север от реки. Я думаю, что лучше всего устроить пункт по переправке рабов там, чем в городе.

– Слава Богу!

– Каждые несколько недель я отправляю подводу с грузом на север в Винсенс и на северо-запад в Спрингфильд.

– Я дам тебе список мест, где ты можешь останавливаться по пути. Ты понимаешь, что может случиться, если тебя поймают?

– Я потеряю ферму и мельницу. Разве можно это сравнить с человеческими жизнями? С помощью Джорджа Вашингтона и Терли, я уже переправил несколько человек. – Даниэль замолчал, увидев, как пристально посмотрел на него квакер. – Да, так зовут человека, который работает на меня на мельнице. Его отец был негром, а мать из пленных индианок, отец называл себя мистером Вашингтоном, потому что восхищался этим человеком. Его сына зовут Джордж. Он хороший работник и друг.

– Это тот парень, что встретил меня на мельнице?

– Он нагрубил тебе? – улыбнулся Даниэль.

– Нет. Наверное, это место и есть Сахарное Дерево. Я слышал о нем.

– Надеюсь, что немногие слышали о том, что мы здесь делаем. Джордж находит людей или они находят его. Как он это делает, я не знаю. Сахарное Дерево – так звали его мать. Мы пользуемся этим именем как паролем.

– Многие слышали о Сахарном Дереве, но никто не знает, где оно.

– Будем надеяться, что и не узнают. Я сейчас не могу уехать отсюда, но пошлю Терли Блейна, человека, которому я полностью доверяю. Он уедет на север в Спрингфилд с женщиной и ребенком, как только они поправятся.

Квакер поднял свое спокойное лицо к потолку и вытянул вперед руки: Спасибо тебе, Боже!

После того, как спину Деви промыли уксусной водой и смазали мазью, она надела на себя платье Мерси, которая в это время помыла и переодела ребенка. Насытившись молоком и кашей, он спал на кровати Майка.