Река вечности (Часть 1)

Филип Хосе Фармер

РЕКА ВЕЧНОСТИ (Часть 1)

Предисловие автора

В десять часов утра, во вторник 12 августа 1983 года, как раз когда я собрался напечатать первое слово этого предисловия, у меня перед глазами проплыло какое-то крохотное существо. Хотя отчетливо разглядеть его, не нагибаясь вперед, я не сумел, но это явно был паучок. Кто же еще мог спуститься ко мне с потолка так медленно и по прямой линии?

Все верно — малюсенький бледный паучок. Он приземлился на бумагу, заправленную в машинку, освободился от своей паутинки, чуть помешкал, а потом побежал прочь. Скрылся за краем листа и теперь живет где-то у меня на столе.

Избери он другое направление, залезь он во внутренности моей «Селектрик-II», я, наверное, выловил бы его и раздавил. Конец пауку — хотя вообще-то мне нравятся эти похожие на марсиан создания. Я позволяю им расти и поедать мух, которых терпеть не могу, пока мои марсиане не становятся слишком назойливыми или не попадутся на глаза жене.

Мне сразу вспомнилась старая история про Брюса и паука. Мораль, которую я извлек из нее в детстве, была такова: не сдавайся, невзирая на обстоятельства. А сбежавший паучок навел меня на мысль о том, что жизнь моя могла сложиться совсем иначе, не реши я принять участие в конкурсе на премию «Шасты» за лучший научно-фантастический роман.

Это решение могло быть не принято мною осенью 1952 года. Тогда я только что ушел с металлургического завода «Кистоун стил энд уайер», где проработал одиннадцать с половиной лет, и стал свободным писателем. Было мне тридцать четыре года, жил я в Пеории, штат Иллинойс, вместе с женой и двумя маленькими детьми, в собственном доме — то есть он был таковым, пока я вносил ежемесячную плату. Я продал свою повесть «Любовники», роман и несколько рассказов в научно-фантастические журналы и пребывал в полной уверенности, рожденной отсутствием опыта, что сумею содержать семью примерно на том уровне, к какому мы привыкли. (Не больно-то высоком: у нас даже не было машины.) Я прочел массу книг самых разных жанров, имел степень бакалавра по английскому языку, но об издательском деле знал не больше, чем кочующий по Сахаре бедуин об акулах. Наивный идеалист, я, сам того не подозревая, был обречен на неприятности.

Идея провести конкурс принадлежала «графу» Мелвину Коршаку, владельцу и президенту «Шасты» — маленького чикагского издательства, специализировавшегося на выпуске научной фантастики и фэнтэзи в твердых обложках. Среди их изданий нередко попадались действительно хорошие книги, за которыми теперь охотятся коллекционеры. (У меня было довольно большое собрание — увы! — погибшее в 1968 году во время наводнения в Лос-Анджелесе.) Вице-президентом «Шасты» был Тед Дикти, муж Джулиан Мэй. Коршак договорился с издательством «Покит букс», что оно добавит к его тысяче долларов еще три, так, чтобы победитель получил четыре тысячи. «Шаста» опубликует роман в твердой обложке, «Покит букс» — в мягкой. А всю организацию конкурса, в том числе решение финансовых, административных и литературных вопросов, Коршак взял на себя.

Четыре тысячи были в то время солидной суммой, да и продажа издания в мягкой обложке сулила немалую прибыль — если, конечно, книга будет раскупаться, — поскольку распространением его собиралась заняться крупная издательская фирма, а не специализированное издательство.

Меня одолевало искушение принять участие в конкурсе. Но окончательное решение я принял лишь тогда, когда до конца отведенного срока остался всего месяц. Это означало, что нужно было придумать основную идею романа, спланировать сюжет, развернуть его, написать черновик, напечатать беловик и отослать рукопись в «Шасту» за тридцать дней.

Времени на разработку детального плана не оставалось. Я погрузился в писание, каждый день без исключения проводя за машинкой по двенадцать-четырнадцать, а то и по шестнадцать часов. Как только очередные десять или двенадцать страниц были готовы, я вносил карандашом правку, а затем их перепечатывал кто-нибудь из троицы моих добровольных помощников. Это были Рэндалл Гаррет, живший в то время у нас, преподобный Джон Блумквист, живший по соседству, и жена моя Бетти. Гарретт, тоже писатель-фантаст, приехал к нам из Цинциннати, штат Огайо, чтобы отпраздновать вместе Рождество, и задержался годика этак на три. Блумквист, бывший священник местной церкви, принужден был оставить приход, поскольку читал слишком много проповедей о летающих тарелках. Позже он стал приверженцем дианетики, а затем науковедом. Бетти тоже вносила свою лепту в перепечатку, когда не была занята стряпней, уборкой, воспитанием детей и переустройством дома.

Роман, который, насколько мне помнится, я назвал сначала «В долгу за самую плоть», катился вперед, как Река. И порою, точь-в-точь как плывшие по ней герои, я понятия не имел, куда меня вынесет течением. В последний день конкурса я закончил роман объемом в 150000 слов. Едва последние двадцать страниц были перепечатаны, как я рванул на почту (на автобусе или такси, точно не помню), и мне успели-таки поставить штемпель. Я был совершенно измотан. Измотан так сильно, что лишь через неделю приступил к следующему рассказу. (Который был отвергнут Джоном Кэмпбеллом из журнала «Эстаундинг» и Горацием Голдом из «Гэлэкси» — что для меня совсем не ново.) Не помню, сколько времени прошло, прежде чем Коршак позвонил мне и сообщил о том, что я выиграл премию, помню только, что тянулось оно крайне медленно.

Но все-таки я выиграл — я ухватил фортуну за хвост! Фортуна, впрочем, оказалась стеклянной змейкой. Хвост оторвался, а рептилия скрылась в кустах.

Приближался великий день, когда вице-президент «Покит букс» мистер Льюис (и племянник Синклера Льюиса) должен был приехать в Чикаго, чтобы вручить мне чек в присутствии газетчиков, которые запечатлеют это событие. Есть от чего закружиться голове у деревенщины из Пеории.

Однако денег на проезд до Чикаго и обратно у меня не было. Коршак сказал, что чек от «Покит букс» не в его власти, но он одолжит мне деньги на билет, а затем вычтет из суммы премии.

Бетти спросила, почему он не может выдать мне свою часть премии, то есть тысячу долларов. Объяснений Коршака я не помню, но звучали они весьма уклончиво.

Перед торжественной церемонией вручения чека мы с Бетти зашли в контору «Шасты», располагавшуюся в подвале. Встретились с Коршаком, Дикти и Джулиан Мэй. Они держались очень дружелюбно, а я был ужасно польщен знакомством с Мэй. Ее первый рассказ в «Эстаундинг» произвел на меня сильное впечатление. Правда, мне не понравилось небрежное обращение Коршака с Дикти. Издатель вел себя со своим младшим партнером так, словно тот был у него на посылках.

Мы с Льюисом и Коршаком куда-то пошли (уже не упомню куда), и нас сфотографировали в тот момент, когда Коршак вручал мне чек. Который оказался без суммы и подписи. Сказал ли мне Коршак заранее, что чек будет пустым, или я обнаружил это во время церемонии? Убей Бог, не помню. Если бы я писал роман, то сделал бы из этого заключительную сцену. Как бы там ни было, Коршак объяснил мне, что «Покит букс» требует сократить роман. Сто пятьдесят тысяч слов — слишком большой и дорогостоящий том, чтобы предлагать его публике, которая никогда обо мне не слыхала. К тому же это научная фантастика, то есть область для издательства сравнительно малоизведанная. И так далее.

Я был раздосадован, а Бетти пришла в ярость. На обратном пути в Пеорию она заявила мне в поезде, что вся эта афера — сплошное надувательство. Больше того — она не доверяет Коршаку. Слишком он скользкий тип, и глазки у него змеиные. И вообще, с какой стати «Покит букс» сперва приняло роман, а потом предложило его сократить? Почему издательство сразу не сообщило, что примет рукопись только в сокращенном виде? Тогда я мог бы отказаться участвовать в конкурсе… и так далее.

Тем временем я подписал с «Шастой» договор об издании в твердой обложке моей повести «Любовники», опубликованной в журнале «Стартлинг сториз». Правда, повесть следовало расширить. После некоторой задержки я действительно получил от издательства аванс в размере (если не ошибаюсь) ста долларов. За ними последовала еще парочка таких же авансов, выплаченных Коршаком в счет обещанной премии за конкурс, и на эти деньги мы кое-как перебивались. Но переделка повести тормозила работу над другими произведениями, а потом с Бетти случилось несчастье, и она не смогла больше работать. Больничные счета выросли в целую кучу.