Любовь и смута

Не обходилось и без  непонятных для Альберги странностей. К примеру, за одной из трапез, когда кто-то молча дотронулся до её руки, прося передать хлеба, она взяла ломоть и, повернувшись, чтобы отдать его, увидела что монахиня, просившая хлеба — мужчина в женском монашеском платье. Альберга застыла с хлебом в руках, не сводя глаз с этого человека. За столом раздалось хихиканье.

- София, чего ты ждёшь, отдай хлеб Мартину, - сказала настоятельница.

Больше сомнений не было, назвав его имя, аббатиса развеяла все сомнения. Что все это значит? - Альберга в недоумении посмотрела на матушку, но та равнодушно продолжала есть.

- Да,  много непонятностей и странностей происходит у нас в обители, словно и впрямь последние времена близятся, - громко произнесла Теоделинда. В её голосе слышалась нескрываемая злоба, а взгляд, обращенный на матушку был полон ненависти.

Цезария промолчала, бросив на злобствующую монахиню ответный взгляд, полный спокойного достоинства. Монахини за столом продолжали трапезу, с опаской поглядывая то на Теоделинду, то на аббатису — над монастырем сгущались тучи, все это знали, со страхом ожидая когда разразится буря.

Теоделинда весьма возрадовалась, услыхав новости о свержении императора. По воле царственного брата она много лет провела в монастыре, вдали от  всего мира, разлученная с близкими и дорогими людьми, вынужденно сменив праздный и приятный образ жизни на тяготы монастырского существования. Любимая дочь великого императора, блиставшая при дворе отца и получавшая всегда всё, что ни пожелала бы её душа, с воцарением брата стала простой монахиней без каких-либо надежд на будущее. Она жестоко страдала от непосильной работы и длительных постов, и на протяжении всех этих долгих лет каждое утро для неё начиналось с просьбы к Господу покарать её мучителя.

Отправив радушное письмо своему племяннику, не забыв в нём поведать о скорбных делах монастыря и преступлениях аббатисы, она ожидала, что Лотарь поможет ей одолеть врагов, но ошиблась — новому императору не было никакого дела до родственниц-монахинь, он даже не счел нужным прочесть её послание. Гонец возвратился к ней с вежливым ответным приветом, нижайшим поклоном и пожеланиями всяческого благополучия.

Как ни горько было её разочарование, оно не слишком сильно обескуражило Теоделинду. Она так давно готовилась к противостоянию с настоятельницей, так искусно плела интриги, раздувала сплетни, находила нужных людей, вербовала подруг и верных союзниц среди монахинь, что теперь просто немыслимо было, чтобы все эти труды вот так пошли прахом. Она — дочь, сестра и тетка императоров! Кто как ни она должна быть настоятельницей этого монастыря, и какая несправедливость, что она столько лет служит здесь простой инокиней и вынуждена подчиняться неизвестно кому.

Всё было готово к мятежу, Теоделинде осталось лишь дождаться подходящего момента. И вот аббатиса неожиданно слегла. Замещать её была назначена Юстина, которая при свидетелях обязалась достойно вести дела монастыря и добросовестно проводить службу и все обряды. Лучшего случая невозможно было и представить.

В одно пасмурное утро на ранней заре Дидимия с корзиной в руках направилась к воротам.

- Далёко ли в такую рань собралась, достопочтенная сестра? - поинтересовался привратник, открывая для монахини калитку.

- Да так... велено насобирать кое-каких трав для лечебницы, - небрежно отвечала Дидимия с неизменно приветливой улыбкой на устах.

- Как же это мать-настоятельница тебя одну в лес отправляет. Нынче времена опасные, немало лихих людей по лесам шастает...

- Матушка Цезария нынче в злой лихорадке, а Юстине и дела нет, что мне страшно одной в лес идти.

- Так стало быть, провожатый тебе нужен?

Дидимия рассмеялась своим звонким и чистым словно звук тончайшего колокольчика смехом.

- Навязался всё-таки... Ладно уж, не откажусь, времена и впрямь пошли разбойные, не спокойно как-то одной по лесу ходить, - она вышла из калитки и остановилась поодаль от ворот.

Растолкав ото сна остальных охранников аббатства, мужчина вышел из калитки следом за монахиней, и они вместе скрылись среди деревьев.

Аббатиса была ещё слаба, но кризис миновал, болезнь отступала под натиском лекарств и заботливого ухода — Альберга выполняла в точности все указания Юстины, которой в эти дни редко удавалось заглядывать в лечебницу - она была слишком занята возложенными на неё новыми обязанностями. Почувствовав себя лучше, матушка была не прочь поговорить с Софией, расспрашивая молодую женщину об её жизни до монастыря. Альберга так боялась правды о самой себе, что не открылась матушке даже во время исповеди, а теперь и тем паче отделывалась общими фразами. На исповеди она поведала историю своей подруги Ингитруды как свою собственную, выдавая себя за сироту, всем  обязанную доброте императора и всемилостивейшей императрицы. Про мужа своего она сообщила, что он знатный сеньор, который всецело предан императору Людовику и потому теперь стал одним из врагов императора Лотаря, вот почему она попала в беду, и вот почему её разыскивают убийцы - это месть короля её мужу.

- Дитя моё, ты день ото дня всё печальнее, - сказала аббатиса Альберге, взяв её руку в свои и внимательно глядя на молодую женщину с искренней тревогой. - Уверена ли ты что должна остаться навсегда в обители?

- Отчего вы так говорите, матушка? - удивилась графиня.

- Оттого, София, что ты всегда очень грустна - за время, что ты живешь у нас я ни разу не видела как ты улыбаешься. Часто, сама того не замечая, ты горестно вздыхаешь, словно тебя изводит тяжелая кручина. Наверное, будет лучше для тебя вернуться домой, к мужу. Здесь, в монастыре, тебе не место, ты не сможешь здесь жить, твоя неизбывная тоска погубит тебя, милое дитя.

Альберга не ожидала столь злого приговора от доброй матушки Цезарии. Сначала она даже не могла ничего ответить — горло сжалось, а на глаза навернулись слезы.

- Не гоните меня, матушка, - наконец произнесла она, справившись с чувствами, - мне некуда идти. Я не знаю где теперь мой муж и вообще жив ли он. Там, за воротами обители меня ждет только лютая смерть.

В это время монахини собрались в храме на утреннюю службу. Алтарницы подготовили все необходимое, и Юстина собралась уже приступить к своим обязанностям, но Теоделинда опередила её, заняв место настоятельницы на амвоне.