Оберег волхвов

— Почему ты не обратилась за помощью к князю?

— Святополк во всем доверяет моей мачехе, Завиде. Если б я осталась в Киеве, меня бы силой принудили исполнять супружеский долг. Я хотела бежать в Переяславль, к князю Мономаху, чтобы он помог мне обратиться к патриарху. Ведь патриарх может признать такое венчание незаконным?

— Да. — Федор помолчал, и его глаза опять стали строгими. — Но до тех пор, пока он этого не сделал, ты считаешься женой Биндюка.

Анна внутренне задрожала от непреклонности суждений монаха и не решилась открыть ему ту страшную истину, что обвенчана с убийцей его отца.

— Но к Мономаху мне попасть не удалось, — продолжала рассказ Анна. — Биндюк перекрыл путь на Переяславль, и я со своим верным слугой решила добираться до Херсонеса. Там живет купец Михаил Гебр, к которому я обращусь за помощью от имени Евпраксии Всеволодовны, сестры Мономаха. Он имеет высокие знакомства в Константинополе и поможет мне попасть на прием к патриарху.

— С твоей стороны безрассудно было пускаться в такой долгий и опасный путь без охраны.

— У меня не было другого выхода, отец Филарет. Но самой большой опасности я чудом избежала сегодня утром…

И Анна рассказала, как они с Никитой, вовремя заметив появление Биндюка, решили искать убежища на святом острове.

— Значит, Биндюк пока не знает, что вы здесь?

— Если бы знал, то уже, я думаю, был бы на острове. Но нашего бегства никто не видел. А Биндюк с дружками, наверное, устал после ночной дороги и улегся спать. Дай Бог, чтобы он спал подольше — тогда мы с Никитой сможем отъехать подальше.

— А лошади, боярышня? — подал голос Никита. — Ведь наши лошади остались в селении…

В эту минуту какой-то звук за дверью привлек внимание Федора. Монах быстро вскочил, подбежал к двери и, распахнув ее, выглянул наружу.

— Это ты, отец келарь? [53] — крикнул он вслед уходящему монаху. — Принеси путникам еды, они совсем измучены.

— Кто там? — настороженно спросил Никита. — Не тот ли монах, который первым нас увидел?

— Он самый, — подтвердил Федор. — Этот отец келарь так скуп, что следит за всякой мелочью, а в каждом путнике подозревает вора.

— Он не пожалуется на нас игумену? — забеспокоилась Анна. — Конечно, это грех, что женщина, да еще в мужской одежде, оказалась здесь, но…

— Не тревожься, — твердо сказал отец Филарет. — Сейчас игумен Григорий болеет и мне доверил управление обителью: ведь, несмотря на молодость, после обучения на Святой горе Афон я удостоился звания иеромонаха. И это мое право — принимать всех, кто нуждается в помощи. И уж тем более я не оставлю в беде спасительницу моего брата. А женщины на святом острове нашем бывали не раз.

— Княгиня Ольга?

— И не только она. Когда-то здесь приняла крещение дочь Тугоркана, которая после этого была выдана за князя Святополка. А лет шесть тому назад здесь просветились еще две знатные половчанки. Одна стала женой Юрия Мономаховича, другая — черниговского князя. И ты можешь находиться на острове, пока не окрепнешь.

— Спасибо, отец Филарет. Но злоупотреблять твоим гостеприимством мы не станем, чтобы не навлечь беду. Подкрепимся немного пищей и поедем дальше, пока Биндюк нас не хватился. Мне надо поспешить в Корсунь, к Михаилу Гебру.

В этот момент дверь медленно открылась и в келью с помощью ног и локтей протиснулся отец келарь. Руки его были заняты корзиной с едой и кринкой с питьем.

— Отец келарь никому не доверяет носить свои припасы, — усмехнулся Федор.

— Если каждого странника будем кормить, самим ничего не останется, — хмуро заметил келарь.

— А мы заплатим за еду! — откликнулась Анна.

Федор остановил ее жестом и, когда вышел келарь, сказал:

— Не спеши платить, деньги тебе еще пригодятся в Корсуни и Царьграде. Ешьте спокойно. А я пока распоряжусь, чтобы вам нагрели воду для купания и дали чистые рубашки.

После еды и теплой бани Анна почувствовала себя совсем здоровой и уже готова была вновь отправиться в путь. Надо было только придумать, как забрать из селения своих лошадей.

Однако Федор, услышав о ее намерениях, тут же возразил:

— Нет, такие годится. Вам с Никитой надо еще отдохнуть до утра, вы очень ослабели. Пойдем, я покажу тебе остров, а заодно и обсудим твой дальнейший путь.

С возвышенной скалистой части острова они спустились на его равнинную полосу, тянувшуюся вдоль Днепра, и пошли по каменистой дорожке между деревьями и кустами.

— Здесь нас никто не слышит, — начал Федор, — а потому буду говорить с тобой начистоту, боярышня Анна. Как духовный пастырь, я научился читать сокровенные мысли людей и знаю, что ты любишь Дмитрия. Наверное, и он тебя. Не мне судить, что между вами было и почему вы расстались. Сейчас важно то, что ты к нему стремишься, хотя обвенчана с другим человеком.

Анна, смущенная проницательностью молодого монаха, хотела было ему возразить, но отец Филарет ее остановил:

— Да, ты обвенчана, пусть и насильно, но эти узы надо разорвать по закону. Иначе… ты не должна встречаться с Дмитрием.

Анна взглянула в суровое лицо монаха и поежилась, натолкнувшись на непреклонный взгляд темно-карих глаз.

— Я хочу, чтобы вы с Дмитрием были счастливы, — продолжал Федор, — но это счастье должно быть чистым. Именно с такой мыслью я помогу тебе добраться до Корсуни. Мне известно, что завтра через Самару должен переправиться торговый караван с мехами, идущий от северных земель Черниговского княжества. В том караване есть купцы из Сурожа, они мне знакомы. Ты присоединишься к ним.

— Сурож?.. — переспросила Анна. — Но ведь мне надо в Херсонес!

— Из Сурожа морем вдоль берега можно добраться до Корсуни за два дня.

— А как быть с лошадьми? Надо вывести их из селения, а там остановился Биндюк.

— О лошадях забудь, их уже не вернешь. Нельзя, чтобы Биндюк о чем-то догадался. Я переправлю вас на левый берег завтра рано на рассвете, чтобы никто даже не видел, куда вы делись. В караване вам не понадобятся лошади, будете ехать на повозках.

— А согласятся купцы взять нас в свой караван? Может, потребуют непомерно большую плату?

— Нет, я обо всем договорюсь. Там будет купец Джулио Санти, он мне не откажет. В прошлом году он добрался до нашего острова совсем больным, а я его вылечил.

— Джулио Санти? Имя как будто итальянское.

— Да, он генуэзец из Галаты [54], ведет торговлю через Сурож и Корсунь.

Анна задумалась о том, как мало ей знаком широкий мир, в который пришлось броситься так отчаянно, сломя голову. Остановившись, девушка следила взглядом за сизыми, холодными еще волнами Днепра, которые неуклонно катились вперед, просвечивая на солнце и подергиваясь рябью от ветра. Внезапно ей пришло в голову, что и жизнь ее похожа на реку — бежит, покрываясь волнами невзгод, и не знает, что ждет там, в неведомой дали за холмами и порогами.

Словно угадав ее тревожные мысли, Федор сказал:

— Не печалься, Бог милостив. Я буду за вас молиться.

Глава двадцать пятая

На улицах Херсонеса

Анна по-прежнему называла себя Андреем, и никто в караване, кроме Джулио Санти, не знал ее тайны. По поручению отца Филарета, да и по собственной доброте купец Джулио опекал девушку и ограждал ее от любопытства окружающих. В отличие от других генуэзцев, он неплохо освоил язык русов, и они с Анной изъяснялись частично на киевском наречии, а частично на латыни, которой Анна немного научилась у Евпраксии Всеволодовны.

С каждым днем апрельское солнце все сильнее пригревало, луга и рощи все ярче зеленели, первоцветы покрывали траву, а птичьи голоса оживляли тишину приднепровской равнины. Путь каравана лежал на юг, и Анне порой казалось, что это движение — навстречу весне, пробуждающей природу и сокровенные надежды в душах людей.

Караван спокойно прошел мимо речки Молочной, вокруг которой прилепились аилы лукоморских половцев, побежденных киевскими князьями еще десять лет тому назад, а потому мирных и неопасных.