КИНФ, БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ПЕРВАЯ: ПЛЕЯДА ЭШЕБИИ (СИ)

- Иди же, – уже нетерпеливо повторил Орлист, заметив любопытство Тиерна. – Их еще час не будет, может, больше. Ты ничего не пропустишь, не беспокойся.

Тиерн, завернувшись в свое одеяло, неохотно повиновался. Он видел, что Орлист обманывает его, он уже различал светлые фигуры Сильфов, мелькающие среди деревьев, и знал, что через несколько минут они дойдут до лагеря. Интересно, почему Орлист не хочет, чтоб Тиерн видел Предателя..?

Тиерн не успел дойти до палатки, приступ тошноты навалился на него так внезапно, словно тот маленький зверек, что сидел у него в животе, вдруг решил выйти наружу и начал настырно протискиваться вверх, выбираясь из желудка, так что Тиерн еле успел шмыгнуть в кусты, и там его отвратительно вырвало. Совершенно обессиленный, он упал лицом в чистый холодный снег и некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь к своему телу. Ничего; теперь он мог бы поклясться, что ничто его не беспокоит, его не клонит в сон и ничто не ворочается в животе. Он кое-как поднялся и сделал несколько шагов к палатке, когда зарево, то самое, что так пленило его воображение, засияло совсем близко, так близко, что отсветы его легли на лицо Тиерна, и он застыл, очарованный.

Свет бил ему в глаза, но он не ослеплял, нет. Напротив – невозможно было глаз отвести от завораживающего сияния. Из теплого зарева начали выступать фигуры, сначала темные и истонченные, потом – обретающие цвет и четкие очертания. То был один из отрядов Сильфов, возвратившихся с добычей.

Певцы пели; но то была не просто песня. Это была песня-силок, в которой они удерживали свою добычу, которой они очаровывали её и заставляли оставаться с ними, не связывая её веревками и не заковывая в кандалы. И не было на свете такой силы, которая бы смогла противостоять очарованию этой песни, нежной, словно разговор ангелов. И Тиерн, околдованный ею, хоть он и не понимал ни слова из неё, сделал шаг навстречу светилу, растворяясь в его лучах.

Тот, кого Сильфы называли Предателем, шел в самой середине их. В предрассветных сумерках Тиерн не сумел разглядеть склоненного лица под капюшоном плаща, но он мог бы поклясться, что это женщина. И это она сиянием наполняла темный холодный лес, это её чудо приукрашало серые сумерки и черные мертвые стволы деревьев. Он увидел полы платья, чуть намокшие от снега, крохотную ножку, обутую в потемневший от влаги сапожок, и тонкую прекрасную руку, сжимающую ту самую трубку… Сильфы тесным кольцом окружили её, и Тиерн увидел её лишь на краткий миг, когда ветер колыхнул плащи её стражей, и меж ними появилась маленькая брешь, но и этого было достаточно, чтобы преисполниться благоговения и понять – она не боится их, и все их старания напрасны.

И сквозь песню певцов он вдруг услышал нечто, что заставило его дрогнуть и поспешно отступить прочь от сияния в темноту. И показалось ему, что из-под капюшона, надвинутого на глаза, глаза ищут его в толпе, и что та, которую называют Предателем, видит его, что она нашла его в толпе, и говорит ему: «Ты? Что ты тут делаешь? Я все знаю о тебе. Я знаю, кто ты теперь. Бойся меня, бойся…»

Тихий голос был подобен шипению змеи, такой же долгий и страшный в своем спокойствии. И Тиерн, прячась все дальше в темноту, спиной пятясь в какой-то кустарник, обдирая ладони о колючки, взмолился, стараясь умилостивить этот неумолимый голос, бормочущий ему угрозы: «Госпожа! Но ведь я служу тебе! Теперь я служу тебе! Не выдавай меня им!» Ибо теперь он понял, что если Сильфы узнают о том, что он из Синей Ящерицы, то его убьют в тот же миг, потому что нет на свете гнуснее и страшнее созданий, чем Кровавые Учителя. Отвращением к ним был напитан каждый вздох той, что привели Сильфы, и Тиерн обмирал от ужаса. Как при таком омерзении она может не выдать его?! Что ей раб, которого она так презирает, и подобных которому у неё так много?

Однако в лагере уже никто на него не обращал внимания; песня отняла много сил у певцов, и они падали – с каждым шагом кто-то из них падал без сил в талый снег, засыпая, и травники бросались к обессилевшим товарищам.

Орлист тоже бросился к вернувшимся – из своих спасительных зарослей Тиерн увидел, как он упал на одно колено перед уснувшим от усталости певцом, как дрожала его рука, когда он коснулся бледного измученного лица, и как после он глянул на Предателя – женщина встала прямо перед ним, покуривая свою трубку, и никого рядом с ней не было. Все, кто сопровождал её, спали или были без чувств.

- Славная песня, – произнесла женщин, вынимая трубку изо рта. Голос её был чарующий, обволакивающий, завораживающий, и Тиерн мог бы поклясться, что он настолько же притягателен, как и песня певцов. Он даже сделал один шаг ей навстречу, попав под его влияние, но быстрый взгляд в его сторону из-под опущенного капюшона отрезвил его.

Да это же господин, о котором говорил незнакомец!

Это же Предатель! Сильфы поймали его – и так легко! Тиерн замер и дышать перестал в своих кустах, и женщина, не заметив ничего подозрительного, отвела глаза.

====== 6.ТАЙНЫ ПОДЗЕМЕЛИЙ. ======

Если Сильфы лишат её свободы,она выдаст и его, подумал Тиерн. Она не станет щадить своего прислужника, который ничем не помог ей – даже если он ничем не мог ей помочь. Или мог? Он мог бы предупредить того, кто навещал его, и тогда тот, может, что-нибудь и предпринял бы. А Тиерн просто позабыл о том, ради чего Сильфы выбрались из своего подземелья.

Его завербовали на службу к господину, а он тут же подвел его…

- Я бы веками её слушала, – беспечно продолжала она, посасывая свою трубочку, и красный уголек рдел в сумерках. Орлист ненавидящим взглядом сверлил её, его ноздри трепетали от ярости.

- Думаю, у тебя будет такая возможность, – сдержанно произнес он, и она хихикнула.

- В самом деле? – спросила она.

- Да! – Орлист подскочил на ноги. – Не думай, что эта встреча случайна! Мы не бегаем по лесам и не приглашаем к своему костру случайных путников, и далеко не всякого гостя сопровождают лучшие певцы нашего края!

Женщина обернулась, насмешливо оглянувшись на павшее войско.

- Это – самые лучшие? – произнесла она. – Чтож, они долго продержались… а что ты будешь делать теперь, когда они обессилели и некому так завлекательно мне петь? Как ты будешь меня удерживать?

- Если нужно, – сурово проговорил Орлист. – я закую тебя в кандалы.

Она задумчиво покачала головой.

- Наверное, у тебя достаточно веская причина для того, чтобы поступать так, – заключила она, – хотя я и не понимаю твоей жестокости, Сильф. Но я с удовольствием выслушаю тебя, чтобы понять её. Может, пригласишь меня к костру? Я замерзла и устала; нам пришлось идти всю ночь, и я не отказалась бы от чашки чая – слышала, вы, Сильфы, мастера заваривать травы?

Женщина переступила через тело спящего певца и без приглашения шагнула к костру мимо негодующего Орлиста, так, словно не она, а он был её пленником, словно она была госпожой и могла приказывать, а он обязан был подчиняться. Она шла, и все словно укладывалось раболепно ей под ноги, даже пожухлая трава расстилалась, приминалась, хоть нога госпожи еще не коснулась её.

«Великая женщина!» – подумал Тиерн.

Весь лагерь словно отошел от них; госпожа словно приказала всем не беспокоить их, и всяк, спеша по своим делам, обходил костер стороной.

Тиерн, оставаясь незамеченным, украдкой последовал за ними. Он и сам не знал, зачем. В голове его мысли спутались в клубок, и на ум всплывали хаотичные обрывки – то какая-то чушь насчет того, что нужно выскочить и освободить госпожу, то о том, чтобы понять что-то… в любом случае, он должен был услышать разговор! Что-то подсказывало ему, что в нем кроется какая-то тайна, и она может оказаться весьма полезной.

Сильфы умеют устраивать место для отдыха; уголок леса, где Орлист развел свой костер, был тесно окружен кустарником, а над головами свешивались могучие мохнатые лапы столетних гамбов. Костер весело трещал, наполняя лесную комнату приветливым теплым светом, и белый пар поднимался с нагретой хвои.