Тибетское пророчество

До меня донесся отвратительный икающий звук, который означал у Вернона Куэйла смех.

– Я живу на земле уже давно, мистер Гэскуин, гораздо дольше, чем вы думаете, и не один человек пытался сделать то, чем вы сейчас мне грозите, однако результаты оказались для них весьма огорчительны. Мистер Дэвид Хэйуорд может проконсультировать вас по данному вопросу.

– Я – особый случай, Куэйл, – Адам продолжал пристально смотреть на Серебряного Человека. – Вам не удастся обратить мою руку против меня же самого, потому что я долго прожил во тьме, и мои чувства настолько обострились, что обмануть их у вас не получится.

Вернон Куэйл прикрыл глаза.

– Ваш друг профессор Мэнсон кое-чему вас научил, и это довольно безрассудно с его стороны.

Адам взял меня под руку, будто собрался уходить.

– Стало быть, на том и покончим? Вы решили не вступать в сделку?

– Я этого не говорил, мистер Гэскуин.

– Ну, я жду.

Помолчав, Вернон Куэйл заговорил певучим голосом, напоминающим чтение заклинаний:

– Великий монастырь Чома-Ла находится на пути из Галдонга в Магьяри. Он построен у горы, чье название никогда не произносится. Семижды семь по семи ступеней поднимаются к Храму Молитвы, что лежит под самым высоким шпилем. В том храме есть беломраморный алтарь. В том алтаре стоит золотая статуя Будды. В горсти Будды лежит слеза, что упала, когда Просветленный возвратился из покоя Нирваны, чтобы научить человечество Истинному Пути. – Голос Вернона Куэйла изменился, он сказал в обычной небрежной манере: – Эта история, разумеется, полный вздор, думаю, слеза – всего лишь полудрагоценный камень, а может, даже просто обычная галька, только красивая. Но если вы принесете ее мне, мистер Гэскуин, я соглашусь на ваши условия относительно Элинор.

Адам сжал мне руку и произнес:

– То, что вы сказали, не было для меня полной неожиданностью.

Глаза Куэйла опять сузились на мгновение, он лишь пожал плечами. Адам продолжал:

– Сколько монахов живет в монастыре?

– Девять раз по девятью девять плюс те, что их обслуживают.

– Не воображаете же вы, что они позволят мне проникнуть в сердце монастыря и забрать слезу?

– Напротив, мистер Гэскуин. У них существует поверье, что в Год Деревянного Дракона в Чома-Ла придут двое трулку, чтобы взять слезу и вернуть ее Просветленному.

– Трулку?

– Грубо говоря, это духи в человеческом образе. Уверен, что если вы захотите подробностей, вам их поведает Джейни. Она знакома с религией тех мест. Двое ожидаемых трулку – мужчина и женщина. Женщина будет знать язык Бод и семь раз пропоет семь мантр Галдонга. Полагаю, вы обнаружите, что Джейни их знает.

Адам посмотрел на меня.

– Мы обычно распевали их во время переходов, – подтвердила я. – Сембур мне не разрешал, но я все равно бормотала их себе под нос.

Вернон Куэйл продолжал:

– Трулку могут быть подлинными или ложными. Если они настоящие посланцы Будды, то придут в день, который известен только верховному ламе Чома-Ла и его Совету девяти. А также мне.

– Вам?

– Да, мистер Гэскуин. Некоторое время назад я провел воистину значительную операцию, чтобы получить эту информацию. Нежеланным свидетелем ее был, думаю, мистер Хэйуорд. Уверяю вас, то было настоящее торжество. Элинор – самый мощный источник энергии из всех, что мне когда-либо встречались.

Я готова была броситься на это чудовище и вцепиться ему в лицо, но Адам меня удержал. Равнодушно посмотрев на нас, Вернон Куэйл сказал:

– Вам и Джейни нужно будет встретиться со мной в деревне Шекхар, к северу от перевала Чак тридцать первого мая. Джейни знает это место.

Я видела его только издали. Деревня лежала в миле от дороги и милях в пяти к северу от перевала, представляя собой скопление лачуг, в которых обитало племя кхамба. Эти люди часто целыми днями следовали за нашим караваном, надеясь, что им выпадет случай совершить внезапный набег и отобрать у нас несколько мешков и животных. Иногда я задавала себе вопрос: как теперь, без Сембура и его винтовки, справляются с кхамба мои старые друзья?

В голосе Адама прозвучали нотки удивления.

– Вы собираетесь совершить туда путешествие в одиночестве, Куэйл?

– Разумеется. Вам нет нужды беспокоиться о моих физических возможностях, мистер Гэскуин. В любом случае я не намерен путешествовать в вашем обществе, ибо пришел к заключению, что вы более опасный враг, чем большинство других. Я отправляюсь на «Калабрии», которая выходит из Саусхэмптона пятого апреля. Вы же отправитесь тогда, когда вам будет угодно, но обязательно раньше меня. Договорились?

– Договорились.

– Полагаю, до встречи в Шекхаре нам больше не о чем разговаривать, мистер Гэскуин.

– Ответите ли вы на один мой вопрос?

– Вы хотите знать, зачем мне понадобился этот камушек из Великого монастыря Чома-Ла. Я вам скажу. На протяжении трехсот сорока трех лет, семижды семь по семь лет перед слезой Будды постоянно, без остановки, как ночью, так и днем семь лам вращали молитвенные колеса и читали молитвы. Поэтому камень в руке Будды обладает огромной силой. Я вижу ваше недоверие, мистер Гэскуин. Да, действительно, очень немногие верят, что неодушевленный предмет может обладать или заключать в себе силы добра, зла, быть способным исцелять или насылать болезнь, быть благосклонным или нет. Я не собираюсь ничего доказывать. Я просто утверждаю, что слеза Будды была фокусом страстных молитв, длившихся без остановки на протяжении веков, и в этом смысле другого такого камня на Земле больше нет. Поэтому мне нужно его иметь.

В комнате воцарилось тяжелое молчание, а затем Адам спросил:

– Что вы собираетесь с ним делать?

– Это уже второй вопрос, но я вам отвечу, – рот Вернона Куэйла растянулся в улыбке, обнажившей мелкие белые зубы. – Когда камень окажется у меня, то, совершив полный обряд и все необходимые процедуры, я его уничтожу. До свидания, мистер Гэскуин.

Я плохо помню, как мы покинули "Приют кречета". Способность размышлять вернулась ко мне только тогда, когда я и Адам уже ехали по дороге к воротам.

Слишком многое произошло со мной в столь короткое время. Всего лишь три часа назад я с восторгом и изумлением увидела, что к Адаму вернулось зрение, а потом пришла воистину чудесная минута: я узнала, что он меня любит. Я хотела бы, чтобы та минута на Гусином холме длилась вечно, но у нас не было времени насладиться своим счастьем. Элинор находилась в руках страшного существа, властвующего в "Приюте кречета" и медленно высасывавшего из нее жизнь. Я любила Адама еще больше за ту незамедлительную готовность, с какой он взял в свои руки мое дело, занявшись спасением женщины, которую не видел в глаза.

Он ехал рядом со мной, испытывая отвращение, которое так хорошо было знакомо мне самой. Напряженным голосом он спросил:

– За каким дьяволом ему нужно уничтожить камень? Мне следует спросить Мэнсона, – размышлял он.

– Он думает, что разрушая нечто могущественное, вроде этой слезы, он может использовать… заключенные в нем силы для своих надобностей. Я видела, как он это делал, когда заставлял Элинор искать тебя.

Адам издал звук, выражающий глубокое омерзение. Некоторое время мы ехали молча, и я понимала, что он углубился в свои мысли. Наконец он повернулся ко мне и спокойно сказал:

– Я был бы благодарен Богу, если бы смог поехать один, однако ничего не получится. Все в руках судьбы, моя дорогая. Я ни капли не доверяю Куэйлу, но все, что мы можем делать, – это подчиняться его приказам до тех пор, пока не завладеем слезой.

Я протянула ему руку.

– Адам, я не отпустила бы тебя одного, просто не смогла бы. К тому же тебе нет нужды за меня беспокоиться, я отличная путешественница. Помнишь, какую пользу приносила я тебе, когда предсказывала погоду и разговаривала с животными?

Он взял мою руку.

– Я помню каждое мгновение, Джейни, милая. В месяцы, прошедшие с того дня, как ты меня нашла, я лежал и вспоминал целыми ночами напролет, – он глубоко вздохнул. – Давай-ка подумаем. Мы должны уехать из Англии раньше Куэйла, но «Калабрия» – почтовый корабль, идет быстро, поэтому он, скорее всего, окажется на месте прежде нас. Впрочем, неважно. Если мы выедем за день-другой до него, значит, у нас есть в запасе пять недель.