Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

«Сказал, что пойдет, прогуляется», - казалось, небрежно ответил Лао-Лю, но внутри у него все горело от беспокойства. Цинь Цзин сказал, что собирается пройтись, и попросил друга детства подежурить за него. Не в силах остановить друга, Лао-Лю мог только позволить Цинь Цзину уйти. Но был уже пятый час, а мужчина все не возвращался. Становясь все более и более нервным, он уже начал молиться, чтобы внучка пораньше вернулась со смены и могла сходить поискать его.

Рассудок Шэнь Ляншэна все еще был ясным, и он понял по выражению лица Лао-Лю, что что-то его тревожит. Он слегка кивнул, вовсе не волнуясь.

Он не боялся, так как был уверен, что мужчина вернется: пока Шэнь Ляншэн еще здесь, Цинь Цзин никуда не денется. Он не уйдет далеко.

Откровенно говоря, Шэнь Ляншэн чувствовал вину за то, что должен будет покинуть Цинь Цзина, но он не мог произнести этого вслух. Он, и правда, не говорил раньше об этом, но воспользовался случаем, пока Цинь Цзина не было. Попросив у Лао-Лю бумагу и ручку, он написал: «Позаботься о нем для меня».

Сдержав слезы, Лао-Лю согласился. Цинь Цзин не проронил еще ни слезинки, так что он тоже не смел. Шэнь Ляншэн жестом показал «Порви это», и Лао-Лю мгновенно выполнил просьбу. Но даже тогда он не успокоился и решил засунуть кусочки бумаги себе в карман.

Конечно же, Цинь Цзин не ушел далеко. Он только сходил в Храм Великого Сострадания и простоял там на коленях с утра до вечера. Сначала он молил бодхисатву, чтобы тот облегчил страдания Шэнь Ляншэна, а потом, стоя на коленях, повторял строчку из «Книги Песен»: «Жу кэ шу си, жэнь бай ци шэнь».

- Если бы я мог занять твое место, я умер бы за тебя сто раз подряд.

В этот день Цинь Цзин вернулся домой немного позже пяти, прежде чем кому-то пришлось идти искать его. Хотя его фигура еще больше ссутулилась от долгих часов на коленях, лицо казалось нормальным.

Шэнь Ляншэн уже снова провалился в сон. Лао-Лю выпустил вздох облегчения, присев с другом детства возле кровати. Помолчав немного, он попытался вразумить друга: «Говорят, 73 и 84 - самые тяжелые годы. Видишь, ему семьдесят три в этом году…. Но знаешь что, мы тоже уже близки. Мы можем и не осилить еще два года… так что, ты просто продержись здесь еще два года. Они пройдут в мгновение ока, и вы двое сможете воссоединиться на том свете… он определенно будет ждать тебя».

«Мне не нужно, чтобы он ждал, - спокойно ответил Цинь Цзин, но затем осознал, что его слова можно было неверно истолковать. Он поправил себя. - Ему не нужно ждать меня».

Лао-Лю посмотрел на друга. Он видел Цинь Цзина, сидящего в темной комнате с ровным выражением на лице, но его взгляд, обращенный на спящего мужчину, был полон любви.

«Веришь ты или нет, Лао-Лю, я узнаю, когда он соберется уходить, и когда это время придет, я должен буду уйти вместе с ним».

«Возможно, ты не веришь в это, Лао-Лю, но я верю».

Той ночью Лао-Лю ушел в полном оцепенении со своей внучкой на буксире. Весь путь домой казался ему нереальным. С каждым шагом он будто ступал по облакам.

В течение всех этих лет семьи определенно были очень близки, но отношения Цинь Цзина и Шэнь Ляншэна, в конце концов, были секретом. Миссис Лю знала, и их дети в той или иной степени могли догадаться. Внуки, однако же, действительно считали, что мужчины были кузенами.

Ложь повторялась столько раз, что уже и Лао-Лю, казалось, забыл, что Цинь Цзин и Шэнь Ляншэн вовсе не были родственниками.

Будучи человеком беспечным и великодушным, он был слишком ленив, чтобы помнить прошлое: помнить это, помнить то - какой от этого прок?

Но в тот день все начало возвращаться к нему. Каждое событие, каждое испытание, история двух мужчин, происходившая у него на глазах. Ее героями были близкие ему люди, но его воспоминания были сюрреалистичны, словно эта история была далека от него, очень далека, как легенды, как вымышленные произведения, к которым он писал комментарии, оставив сяншэн.

Он был простым человеком, рассказывающим истории, но люди в истории - нет.

Придя домой и отужинав, все еще в ступоре, Лао-Лю включил радио и продолжил пребывать в своем тупом состоянии, когда радиоволны заиграли оперу.

Это было «Собрание героев» - неистово играли инструменты - дзинь дзинь дзинь дзинь дзинь.

«Когда человек находит господина, перед которым он может обнажить душу, в этом огромном мире, внешняя связь правителя и подданного и внутренняя связь братства должны быть сформированы. Он обязан повиноваться каждому слову и мысли и делить все радости и невзгоды одинаково».

Лао-Лю подскочил со своего места, словно диалог в опере разбудил его. Громко, но фальшиво он подпевал какое-то время, а затем позвал внучку оперным голосом: «Ин-эр, иди и принеси своему деду немного вина, и выпей с ним!»

Миссис Лю и Лю Ин обменялись взглядами, прежде чем закатить глаза.

«Что теперь не так с дедушкой?»

«Кто его знает?!»

Когда пришла зима, Шэнь Ляншэн больше не мог есть твердую пищу и держался благодаря внутривенным капельницам, отчего невыносимо отощал. Хотя Лю Ин была молода и малоопытна, она обладала необходимыми навыками и была точна и тверда на руку. Если она могла сделать все с первого раза, она ни за что не стала бы колоть дважды, говоря, что не вынесет, если дедушка Шэнь будет мучиться от ненужной боли.

Но никто не знал было ли это болезненно, так как мужчина редко просыпался. Это была кожа да кости, но он выглядел безмятежным и был даже еще более неотразим.

«Иногда я жалею об этом, - Лю Ин присела рядом с Цинь Цзином поговорить, подвесив капельницу. Она продолжала мило улыбаться, желая утешить пожилого мужчину. - Почему я не настоящая внучка дедушки Шэнь? Если бы я походила на дедушку Шэнь и была немного стройнее, парни штабелями укладывались бы к моим ногам, и мне не было бы так трудно найти кого-нибудь».

«Не говори так о себе. Эти парни не знают, что теряют, - с того осеннего дня Цинь Цзину стало получше и больше не казалось, что он заставляет себя. Он похлопал Лю Ин по руке, улыбаясь. - Плюс, для девушки хорошо иметь немного мяса».

«Это - не немного, о’кей? - видя улыбку мужчины, Лю Ин удвоила свою самоуничижительную шутку и подняла руки. - Взгляни на это. С тем же успехом это могли быть руки свиньи. Я не могу сбросить вес, как бы ни контролировала свое питание. Это так расстраивает».

«Ты еще не видела его в лучшие годы, - продолжил тему Цинь Цзин и встал, словно, чтобы показать ей сокровище. - Подожди. Я достану для тебя фотографию….»

На самом деле, Лю Ин уже видела фото несколько раз, и более того, там было мало на что смотреть, в любом случае. Во время рейдов Культурной

Революции, боясь хранить хоть какие-то снимки, они сожгли даже то фото, что сделали после освобождения. Единственное, что они не смогли сжечь - сделанное после победы над Японией, так что они запрятали его в жестяную банку и закопали в саду. Старая пленка легко портилась, а влажность под землей была для нее еще хуже. Лица на фотографии были так размыты, что лицо молодого Шэнь Ляншэна невозможно было различить.

Учась у своего друга детства, Цинь Цзин вел себя как ребенок и хотел показать все свои вещицы. Лю Ин, само собой, не стала портить веселья и начала разглядывать, хотя уже видела фото прежде.

«Должен сказать: даже эти годы не были его лучшими…. - Цинь Цзин показывал фото младшим, но всегда боялся, как бы что не проскользнуло. Однако теперь ему было все равно, или, возможно, он со временем позабыл, что есть необходимость в секретности. Держа старый снимок, он стал погружаться в ностальгию. - Впервые я встретил дедушку Шэнь… нет, это было во второй раз… ты знаешь Большой Китайский Театр, не так ли? В тот день, я собирался посмотреть выступление, но там было больше людей, чем сардин в банке, и я не смог раздобыть билет… потом я просто стоял у дороги и думал посмотреть, что будет дальше… и тогда….»

Лю Ин внимательно слушала. Это была история далекого прошлого, но благодаря таланту Цинь Цзина, она обрела жизнь. Толпы людей, неоновые вывески на зданиях, мужчина в белом костюме - все, казалось, заплясало у нее перед глазами. Девушка была мягкосердечной и ощутила, как на глаза наворачиваются слезы. Воспользовавшись паузой в рассказе, она извинилась и пошла проверить чайник на кухне.