Пятнадцатый пассаж (СИ)

Терпеливо дождавшись окончания тирады, совершенно побледневшая Варя болезненным голосом проговорила:

- Наталья Александровна, вы не обидитесь, если я уйду? Мигрень разыгралась, сил никаких.

- Господи, да что с вами, милочка? - обеспокоенно спросила Натали. - На вас, и впрямь, лица нет. Идемте-ка, побудете одна. Раньше, чем вам легче станет, никуда вас не пущу. Сейчас я разыщу нюхательные соли...

И Варя послушно поплелась за княжной в небольшую гостиную на другом конце дома, где расположилась в удобном мягком кресле, подложив под голову думку.

- Я предупрежу вашего жениха, что увела вас, - продолжала щебетать неугомонная Натали. - Быть может, прислать к вам мою горничную? Она поможет, если вам что-то понадобится.

- Не беспокойтесь, пожалуйста, - пробормотала Варя. - Я побуду здесь в тишине, и все как рукой снимет.

- Да что же это с вами такое? Это нам, жителям севера положено маяться болями всех возможных органов. Но здесь, у моря, где ноябрь совсем не ноябрь... Не пугайте меня, Варенька, будьте здесь, сколько вам нужно. Позднее я загляну к вам.

С этими словами Наталья Александровна выпорхнула за дверь.

Варя лишь вздохнула и прикрыла глаза. Голова, и вправду, нещадно болела. И еще очень хотелось домой. Запереться в своей комнате ото всех. Совсем-совсем ото всех. В особенности от Пышкина. И еще более от штабс-капитана.

Но штабс-капитан, действительно пивший всю последнюю неделю хуже сапожника, невзирая на увещевания денщика и ворчания князя Щербатова, хотя и не отданный под суд, был в корне не согласен с мадемуазель Игнатьевой относительно того, как ей следует проводить свой досуг. Спустя несколько минут после того, как Наталья Александровна покинула малую гостиную, дверь снова скрипнула, и он вошел в комнату.

Он был бледен и выглядел уставшим.

«Пить меньше надо! - бушевал полковник Гладышев, приводя штабс-капитана в чувства. - Хуже дитя малого! Ох и подкинул мне Петр Михайлович задачку, низкий ему поклон!»

Гешвенд не отвечал, сидя на пеньке во дворе домика, куда был расквартирован. Его уже дважды окатили холодной водой. И он готовился к третьему заходу. Потому что протрезветь так и не выходило.

«Скорей бы тебя домой забрали, что ли!» - раздосадовано бросил полковник и махнул рукой. Где ему было понять, что штабс-капитану, в сущности, все равно здесь или дома. Везде был бы один и тот же исход - он влюбился в женщину, которая собиралась стать женой другого мужчины. История стара, как мир. Но его весьма озадачила.

- Что же вы делаете, Варя? - мягко произнес Гешвенд, глядя на ее тонкое лицо, в котором теперь, казалось, не было ни кровинки.

Она открыла глаза и посмотрела на офицера.

- Отдыхаю, коль вы сами этого не заметили.

Гешвенд мотнул головой, и на лице его появилась улыбка. Совсем другая, чем прежде - горькая, почти обиженная.

- Вы же не любите своего спиритуалиста. На кой черт вам сдался этот брак?

- Вам-то какое дело? - разгневанно спросила Варя.

- Я уже говорил вам, что мне есть дело.

- Я знаю, в чем состоит ваше дело!

- А я знаю, что вы зачем-то разыгрываете глупый спектакль. Я не видел в ваших глазах никакого расположения к жениху. Не видел, Варвара Львовна! А потому отступаться не намерен. К черту Пышкина. Я люблю вас!

- Вы лжете! - она поднялась из кресла и встала перед ним с воинственным видом.

- Не лгу. Я люблю вас. Про такое не лгут.

- О чем угодно лгут. Первее всего - когда норовят выиграть пари.

Она приподняла кринолин. В пене кружевных юбок мелькнула острая коленка в белом чулке, и еще через мгновение холодные пальцы вложили в руку Гешвенда бархатную подвязку.

- Что станет вашим выигрышем? - спросила она звенящим голосом.

Несколько кратких мгновений он сжимал и разжимал в ладони кусок ткани, не в силах оторвать взгляда от ее лица и не веря себе в том единственном, что все происходящее не дурной сон. А потом, наконец, проговорил, с трудом разлепив губы:

- Откуда вы...

- Вы не отрицаете, - усмехнулась Варя. - Так какую цену вы мне назначили?

- Мой Ветер...

Она кивнула и, словно придя в себя, бросилась прочь из комнаты. Он замешкался всего лишь на несколько мгновений прежде, чем помчаться за ней. Но и того хватило, чтобы стало поздно. Варя стояла возле Натали. И здесь, среди людей... невозможно...

Теперь количество гостей сыграло ей на руку. Она незамеченной вышла из гостиной, а потом и из дома. Во дворе, воспользовавшись наступившей темнотой, быстро стянула спадающий чулок и, подхватив юбки, почти бежала до своей улицы.

Пассаж тринадцатый. Судьбоносный для Ветра

Он смотрел ей вслед с крыльца. Видел все. Как она остановилась посреди двора, как скинула чулок. Как обула ботинок обратно на ногу. В это мгновение к горлу подкатил гадкий горький ком, в котором он с удивлением узнавал чувство вины. Такой вины, от которой никогда не скрыться. Хотел бежать за ней. И бежать не мог. Никогда прежде не задевало его так чужое горе. Быть может, оттого что это горе и его тоже - одно на двоих.

Сунул руку в карман мундира. И руку обжег бархат подвязки.

Ночь не спал. Один взгляд на бутылку коньяку, вытащенную из-под кровати, вызвал отвращение. Раскуривал трубку. Перебирал в руках ткань брошенной ему подвязки, будто намеренно причиняя себе боль.

К утру вошел в конюшню, где денщик возился с Ветром.

- Ну что, Григорий? - спросил он хмуро. - Ночь тихо? К прогулке готов?

- Да как всегда, Ваше благородие. Коли гулять изволите, так оседлаем мигом.

- Седлай, седлай, - пробормотал Гешвенд.

Часом позднее он стучал в двери дома, куда был расквартирован поручик Щербатов.

- Что так рано? - удивленно встретил его князь.

- Скорее поздно, - буркнул Максим Максимыч. - Коня привел. Рассчитались.

Он оглянулся и кивнул на Ветра, которого под уздцы держал слуга Михаила Александровича.

- Так срок не вышел... - еще более удивился Щербатов.

- Для вас не есть тайна то, что дама приняла предложение некоего достойного во всех смыслах господина.

- С каких это пор вас стало останавливать столь досадное недоразумение, - усмехнулся князь и посторонился, освобождая проход. - Прошу вас, Максим Максимыч.

- Нет, благодарю. Коня забирайте. Выиграли.

- Гешвенд, не устраивайте балаган! - нахмурился князь. - Я не приму вашего коня раньше условленного срока. Вы что же это, сдались?

- А вот это дело, милостивый государь, к вам касательства иметь не должно! - рассердился Гешвенд. - Выиграли - забирайте. Я от слова своего не отказываюсь.

- Я тоже. И я знаю, что по доброй воле вы никогда бы Ветра не отдали. Так что?

- Я не намерен впредь тратить ни своего времени, ни времени Варвары Львовны на то, что не имеет смысла. Ее репутация, как вы понимаете, пострадать не должна. И ежели станут болтать, я вынужден буду... - Гешвенд не договорил, резко развернувшись, чтобы уйти.

- Да погодите же вы! - выкрикнул Щербатов. - О мадемуазель Игнатьевой и без того болтают которую неделю. Теперь вы отдаете мне Ветра. Это не останется незамеченным.

- Именно так, - хмыкнул Гешвенд. - Станет ясно, что слухи не имеют оснований. Даст бог, быстрее забудется.

- Для слухов не нужны основания! - кипел князь.

- Верно, Михаил Александрович. Не нужны. Но все будут знать, что штабс-капитан об этот орешек зубы пообломал. А обсуждать мою персону куда как интереснее, чем будущую супругу титулярного советника Шишкина, или как бишь его!

Лицо Щербатова стало серьезным.

- Отчего мне кажется, что вам небезразлично замужество маленькой модистки? Вот что, Гешвенд. Ветра пока оставлю у себя. И если вам понадобится помощь...

- Подите к черту, Щербатов!

Пассаж четырнадцатый. Предпоследний

- Сударь! Сударь!! Да-да, к вам обращаюсь, - кричал Щербатов с мостовой импозантному господину средних лет в коричневом сюртуке, шелковом цилиндре и с тростью в руках, прогуливающемуся вдоль крыльца лучшей в городе кондитерской. - Не откажите в любезности.