Роза восторга

– Ах, посмотри, Джоселин! – воскликнула Изабелла, незаметно толкнув локтем свою служанку. – Не думаешь ли ты, что вот тот веер прекрасно подошел бы к моему голубому платью?

– Да, миледи, – Джоселин была проницательна и правильно поняла намерения своей госпожи. Она подозвала купца.

Изабелла заплатила за веер, потом, внимательно рассматривая его, вздохнула, как будто огорчившись. Потом сварливо сказала:

– Джоселин, все-таки я убедилась, что это совсем не тот оттенок. Мне кажется, что он темный. Что меня толкнуло решить, что это тот самый цвет, и купить этот веер, который мне совсем ни к чему? Скажи, что же мне теперь делать? Боюсь, что милорд рассердится, когда узнает, как глупо я истратила деньги. В самом деле, он так ревнив, и вряд ли поверит, что я его действительно купила. Гарантирую: он подумает, что это подарок одного из придворных. Джильен, лучше бы вы купили его, так как он очень подходит к вашему платью!

– Ах, ну вот и решение! – вступила в разговор Джоселин. – Вам остается только подарить веер леди Джильен, ничего не говоря лорду Хокхарсту. Он и знать ничего не будет об этом.

– Ах, какая ты умница, Джоселин! – воскликнула Изабелла, повернувшись к жене Лионела. – Дорогая леди Джильен, будьте так добры, помогите мне выпутаться из этого положения. Я новобрачная, как вы знаете, и мне не хотелось бы навлечь на себя гнев мужа. Я так стараюсь завоевать его расположение.

– Тогда с моей стороны было бы неблагодарностью отказать вам, миледи, – тихо ответила Джильен.

– Очень вам признательна, – сказала Изабелла, протягивая веер жене Лионела.

– А я – вам, – ответила Джильен. – Это вы слишком добры.

– Вовсе нет! – воскликнула Изабелла. – Ах, посмотрите, Анна, мой брат победил своего противника!

– Как хорошо вы все это придумали, – прошептала ей на ухо герцогиня, в то время как они с энтузиазмом хлопали Гилу. Потом более громко она спросила: – Это ведь его первый турнир?

– Да. Ах, как я горжусь им! – глаза Изабеллы сияли от гордости за своего брата.

– А я – вами, – негромко сказала Анна. – Как я рада, что Дикон в тот день попросил вас написать мне. Ах, вот два самых близких друга Дикона – лорд Френсис Ловелль и барон Ротклифф. Я должна вас с ними познакомить. Ах, они несут нам вино. Как они предусмотрительны!

Некоторое время женщины разговаривали и смеялись с этими двумя джентльменами. Оба оказались весьма любезными. Потом внимание Изабеллы еще раз привлек стадион, когда глашатай объявил еще два имени.

– Лорд Воррик Тремейн, граф Хокхарст и лорд Данте де Форенза, граф Монтекатини!

– Как странно со стороны итальянца, – заметила женщина в соседней ложе. – Обычно он не вносит себя в списки. Говорят, что он слишком тщеславен и не рискует повредить свое симпатичное лицо. Самоуверенный дьявол!

– Это уж точно, Агата, – ответила другая женщина. – Но мой муж, Седрик, который как-то подслушал их разговор, сказал мне, что лорд Хокхарст бросил ему вызов. В этом случае граф просто не мог отказаться.

– Несомненно, мужчина должен защищать свою честь. Однако, все равно это кажется довольно странным. Может, они поссорились, Джульетт?

– Ах, конечно же нет, – леди Агата размышляла вслух. – Бесспорно, лорд Монтекатини не настолько глуп, чтобы позволить себе вступить в спор. В конце концов, он только итальянский посол в Англии, зачем ему впутываться в неприятности?

– Хм, – фыркнула леди Джульетт, – только не говорите мне, что его положение помешает ему осуществить какие-нибудь личные планы. Как мне хорошо известно, он большой мастер плести интриги и вмешиваться в дела Англии больше, чгм нам об этом известно. Однако, я сомневаюсь, что причиной этого вызова была не политика. Сэр Цедрик мне ничего не говорил, но я почему-то уверена, что лорда Хокхарста разгневало то внимание, которое граф уделяет леди Хокхарст. Вы же знаете, что лорд Монтекатини особым образом выделил ее.

– Ах, это ерунда, Джульетт, я абсолютно уверена, – в ответ леди Агата тоже фыркнула. – Роза Восторга отравила всю нашу жизнь, появившись при дворе. Клянусь, что нет ни одного кавалера, который остался бы к ней равнодушным. Даже дорогой Руфус, которого я считала всегда достойным уважения мужем, и тот не устоял перед ее чарами.

– Возможно, – сказала леди Джульетт. – Мне не стоит пересказывать вам сплетни о предпочтениях графа Монтекатини, Агата. Очень странно, что он обратил внимание на леди Хокхарст, если, конечно, верить сплетням, – а я, кстати, не могу сказать, что он больше внимания уделяет леди Хокхарст, нежели ее брату, который недавно приехал сюда. Хорошо известно, что он с Эшли в хороших отношениях. Подружиться с одним, значит, стать другом второго. Держу пари, что граф Хокхарст просто не захотел видеть своего родственника в цепких когтях итальянца.

– Джульетт! – воскликнула леди Агата.

На восклицание Агаты Джульетт только в ответ пожала плечами, потеряв интерес к предмету разговора.

– Это просто мое личное мнение, – сказала она. – Но я бы нисколько не удивилась, узнав, что это правда. Ваше право, Агата, верить мне или нет.

На этом разговор прекратился, так как леди Джульетт повернулась, чтобы посмотреть на вышедших на поле участников.

Если бы Изабелла слышала разговор этих женщин, то не на шутку встревожилась бы за своего брата, но она не слышала ни единого слова и поэтому у нее не возникло этого чувства беспокойства. Она очень тревожилась за Воррика, так как на турнирах, хотя они и считались игрой, имели место несчастные случаи, а ей вовсе не хотелось, чтобы ее мужа ранили или убили.

Изабелла и сама того не подозревала, как потеплел ее взгляд, когда она посмотрела на него, так напоминавшего языческого бога в доспехах верхом на своем вороном, с золотистой гривой и хвостом, коне. Его доспехи сияли серебром под лучами яркого солнца. Когда же Воррик поднял руку для приветствия короля и королевы, ей показалось, что над ним появилось какое-то огненное сияние. Потом, медленно развернув жеребца, он поскакал вокруг стадиона. Его плащ из коричневого сатина, подбитый золотом, развевался за плечами сияющими фалдами; сокол с гордо вскинутой головой, вышитый на плаще сзади, казалось, парил над ним. Волосы табачного цвета с золотистыми прядями, развевающиеся по сторонам, и соколиный профиль напоминали птицу, которая красовалась на его гербе, как и изгиб щита слева напоминал о его незаконном рождении. В сражении или игре он был яростным противником.

Достигнув другой стороны поля, Воррик повернулся и склонил копье в направлении Изабеллы, тем самым давая понять, что это его леди. Она была тронута таким неожиданным жестом и, когда публика одобрительно заревела, посадила Рагнора на запястье и высоко поднесла его, как бы желая мужу победы. Сокол, почувствовав, что все взгляды устремлены на него, откинул голову и дико, пронзительно закричал. Его крик эхом разнесся по всему полю. Его янтарные горящие глаза напомнили глаза графа, и в какое-то мгновение показалось, что Воррик и Рагнор – единое целое. Затем Воррик нарушил очарование этой минуты, надев шлем и поскакав по полю к своему противнику. Лорд Монтекатини, находившийся на противоположном конце поля, сам направил свою лошадь вперед, на какое-то время резкий крик птицы встревожил его. Будучи очень суеверным, он решил, что это дурное знамение и вздрогнул от охватившего его странного предчувствия, что ему что-то угрожало. Лорд заставил себя выбросить из головы эти нервирующие его мысли и попытался сконцентрироваться. Хотя итальянец не любил турниры, но и не был в этом деле новичком. Достаточно хорошо овладев собой, он холодным оценивающим взглядом смотрел на Воррика, галопом скакавшего навстречу ему. Просчитав линию нападения Воррика, лорд поднял свой щит и нацелился копьем. Копыта вороного жеребца цокали по дорожке вдоль деревянного барьера, отделявшего Монтекатини от противника. Красный плащ, подбитый золотом, с изображением грифона, [13] струился с плеч, подобно угасающему в солнечном свете костру. Его черные глаза сузились, внимательно изучая движения Воррика.