Роза восторга

– Я не забываю об этом, милорд, и целиком предана вам с того самого дня, как мы поженились. Я не глупа и не жестока, чтобы обманывать вас. Не могли бы мы… не могли бы мы уйти, Воррик?

– Нет, Белла. Я вовсе не хочу, чтобы моя жена была трусом. Вы не станете от него прятаться, а останетесь здесь и дадите ему понять, что он больше не занимает ваши мысли.

– Но… но, как хотите, милорд. Скажите, это… это его жена? – спросила девушка и посмотрела на женщину, которую сопровождал Лионел.

– Думаю, что да.

– Она… она кажется не очень счастливой. Не правда ли?

– Да, мадам, действительно. Риз говорил мне, что леди Джильен не хотела выходить замуж ни за наследника Сант-Сейвора, ни за другого мужчину. Она слишком набожна и хотела уйти в монастырь.

– Тогда мне ее жаль, – сказала Изабелла, внимательно рассматривая леди Джильен. – Я не думаю, что Лионел обращается с ней так же хорошо, как вы со мной, Воррик.

В самом деле, это была правда. Леди Джильен Валерекс, урожденная Бьюмарис, очень боялась своего мужа. Маленькая, невзрачная, неприметная, она напоминала робкую испуганную мышь и выглядела жалкой и несчастной, очутившись в большом зале.

Хотя ее служанки и она сама сделали все возможное, чтобы завоевать его одобрение, Лионел был ужасно недоволен ее внешностью. Рассерженный, как всегда, одним только видом ее, он грубо накричал на нее и отхлестал по щекам за то, что та так глупа и некрасива, скомандовав ей переодеться в подобающее предстоящему случаю платье. Но у Джильен не было ничего более подходящего. Услышав такое, Лионел откинул крышку ее сундука и вытащил оттуда все платья, в гневе разбросав их вокруг, и с ненавистью топтал их, когда увидел, что она сказала правду. Потом он, попеременно то разражаясь гневом, то успокаиваясь, обвинял ее в том, что у нее не хватило ума взять те платья, которые уместно надевать при дворе, а Джильен была слишком испугана, чтобы напомнить ему о том, что он не дал ей денег на покупку соответствующих платьев. Теперь у нее совсем упало настроение, когда она поняла, насколько серо и тускло одета. Ее облачение напоминало монашеский костюм, который был безнадежно не к месту среди модных, ярко украшенных платьев на других женщинах. Хотя Джильен изо всех сил пыталась не заплакать, она понимала, что в любой момент может разразиться слезами. Это было бы настоящей катастрофой, потому что за это Лионел снова побьет ее, как только они очутятся наедине в комнате, побьет, как всегда, безжалостно. Ей хотелось незаметно ускользнуть, но она знала, что муж не разрешит ей сделать этого, поэтому она молчала. Она попыталась сосредоточиться на разговорах, которые велись вокруг, и отчаянно хотела не быть такой некрасивой и недогадливой.

Но невзрачность Джильен была скорее следствием ее природной скромности, чем чего-либо другого. Ее лицо вовсе не было неприятным. У нее были прекрасные карие глаза, которые могли при случае загадочно сверкать (хотя она редко поднимала их, поэтому никто из присутствующих этого не замечал), а ее вздернутый носик открывал очаровательный, нежно очерченный рот, свидетельствующий о доброте натуры. Ее кругленькие щечки украшал нежный румянец, а каштановые волосы были трогательными, как у ребенка, локонами, обрамляли лицо, что делало ее очаровательной, если бы у Лионела было время, а главное, желание все это заметить.

Джильен была вовсе не глупа, скорее, наоборот. Ее считали умной и начитанной, потому что большую часть своей жизни она провела за прилежной учебой, готовя себя к тому дню, когда найдет утешение в ближайшем монастыре. Джильен не верила, что отец Лионела будет настаивать на помолвке со своим сыном, если она расскажет ему о своих религиозных убеждениях. Или ее отец, лорд Девизес, кто действительно заставил девушку выйти замуж за Лионела Валерекса. Она была уверена, что это предпринималось с целью соединить их земли: хотя Лионел и был наследником отца, Джильен ничего не унаследовала, потому что законы Девизесов запрещали женщинам вступать в наследство. Если Джильен не родит сына, то после смерти отца его имение будет принадлежать короне, а она останется фактически без единого пенса. Девушку, правда, это не заботило. Если она пострижется в монахини, то ей и вовсе не нужно будет богатство. Небольшой доход, который бы Джильен получала в этом случае, вполне удовлетворял бы ее.

– Смотрите!

Джильен была оторвана от своих раздумий криком Андре Монтега.

– Это Роза Восторга! Пошли, Эдмонд, мы должны убедиться, взяла ли она букет Джеофри. Если нет, то мы выиграли пари!

Почувствовав себя еще более неловко, чем всегда, Джильен посмотрела на поспешно удаляющихся придворных, которые шутили и смеялись, следуя в направлении прекрасной женщины, красивее которой она еще не видела никого. Джильен нерешительно коснулась руки мужа, потом решилась робко спросить.

– Ми… милорд, что это за женщина вон там? Та, о которой говорил сэр Андре?

Лионел почувствовал себя, как после сильного удара в живот, когда он, нахмурившись, взглянул на женщину, так привлекшую внимание его жены, что та даже осмелилась спросить о ней.

– Изабелла! Ах, Боже мой, Изабелла!

Сердце Лионела готово было выпрыгнуть из груди, потому что Изабелла казалась еще прекрасней, чем прежде. На какое-то мгновение на его сияющем лице отразились боль и страсть. Джильен, стоявшая рядом, невольно вскрикнула от жалости к нему.

– Ах, милорд, вы любите ее! – неожиданно, все сразу поняв, выдохнула она. – Вот почему вы меня так презираете.

– Да, ты, глупая сука! – набросился на нее Лионел, сжимая в руке кубок с вином. – Хоть один раз ты что-то правильно поняла!

Джильен съежилась при этих словах, сказанных Лионелом с такой ненавистью, испугавшей ее. Но все же снова осмелилась задать вопрос об этой женщине.

– Но… но, кто она, милорд?

– Леди Изабелла Тремейн, графиня Хокхарст, – все-таки ответил Лионел, злобно работая желваками. Он отпил большой глоток ликера, потом вытер рот рукавом. – А тот, сукин сын, рядом с ней – ее муж Воррик, уэльский ублюдок. – Он усмехнулся, потом отвратительно рассмеялся, угрожающе сощурив свои голубые глаза.

«Интересно, нравится ли ей с ним в постели, этой колдунье?»

Сэр Андре Монтег вернулся вовремя, чтобы услышать эту последнюю реплику Лионела. Он заговорил:

– Если вы имеете в виду Розу Восторга, то ответом на ваш вопрос будет то, что там она, очевидно, чувствует себя прекрасно. Леди Хокхарст не смотрит ни на одного мужчину, кроме своего мужа, к огромному разочарованию ее поклонников. Хотя придворные беспрестанно ухаживают за ней, она пресекает буквально все попытки завоевать ее расположение. Но они все же настойчивы в своих ухаживаниях и даже спорят между собой, кто же будет этим счастливцем или глупцом, который наставит рога лорду Хокхарсту.

– Боже, как это низко! – произнесла шокированная Джильен.

– Одно из любимых развлечений придворных кавалеров, леди Джильен, – сухо заметил Андре Монтег.

«Ну, я не дурак, – подумал Лионел, отпивая еще один глоток вина из кубка. – Если я буду вести себя умнее остальных, то мне должно повезти».

Изабелла, стоявшая рядом с мужем и разговаривавшая с братом и лордом Монтекатини, неожиданно вздрогнула, когда заметила такой горячий и бесстыдный взгляд Лионела, к тому же в присутствии жены.

– Что-нибудь не так, леди Хокхарст? – поинтересовался граф, с любопытством приподнимая черную бровь.

– Нет, ничего, – поспешно заверила она его, прекрасно понимая, что Воррик и Гил догадались о причине ее беспокойства, но не стали говорить при итальянце. Она легко и непринужденно рассмеялась.

– Я в какой-то момент поняла, что сюда направляется сэр Джиофри Трифорд, и я испугалась, что он подойдет и станет упрекать меня в том, что не взяла его букет. Выходит, он проспорил сэрам Андре Монтегу и Эдмонду Лейси.

Лорд Монтекатини задумчиво посмотрел на Изабеллу, понимая, что она вряд ли объяснила истинную причину своего волнения. Потом он тайком, из-под полуопущенных ресниц обвел взглядом комнату, чтобы отыскать истинную причину ее замешательства. От внимательных глаз графа не ускользнул ни горячий взгляд голубых глаз Лионела Валерекса, которым тот буквально пожирал Изабеллу, ни расстроенное лицо леди Джильен. Он также заметил, что ни лорд Хокхарст, ни лорд Рашден не удостоили лорда Лионела ничем большим, кроме приветственного кивка. Это свидетельствовало о том, что они не были в хороших отношениях с наследником Сант-Сейвора. Итальянец улыбнулся. В последнее время судьба была, действительно, благосклонна к нему.