Сама невинность

Многие из товарищей Мика были уверены, что он слишком разумен, чтобы ввязаться во что-либо романтическое с женщиной, которая является свидетельницей в ещё незаконченном расследовании и которая к тому же совершенно не в себе. Но некоторые думали иначе.

Всё это Мик узнал около одиннадцати часов вечера от сержанта Текера после того, как рявкнул на Генри из-за десятой чашки чая, которую тот принёс ему.

— Генри, чёрт возьми, зачем ты таскаешь мне чай?

Ответив, что чай полезен для заболевших, сержант объяснил, что несдержанное поведение инспектора в течение всего дня вызвало тревогу о его здоровье среди товарищей Мика. Текер также добавил, что некоторые полицейские верят, что у Мика интрижка с мисс Хэвершем.

После тех обвинений, которые Софи бросила ему в лицо прошлой ночью, слова Текера ударили по больному.

— У меня нет романа с Софи Хэвершем! — закричал он. — Я что, один понимаю, что она — наша единственная ниточка к убийце?

Ответный взгляд Текера был серьёзным и спокойным.

— Сэр, некоторые верят, что именно она убийца и что письма тоже написала она сама.

Совершенно бредовая и невозможная мысль, но Мик не собирался спорить и переубеждать Текера. Откинувшись на стуле, он потёр воспалённые глаза кончиками пальцев.

— Почему бы нам не закончить, сэр? — предложил Генри. — Уже достаточно поздно. На этаже никого не осталось, и меня беспокоит ваша хворь.

Мик знал, что не болен. Он просто разваливался на куски.

Отодвинув стул, Данбар поднялся.

— Ты прав, Генри. На сегодня пора заканчивать.

Вместе они вышли из кабинета и спустились по лестнице. На улице Мик свистом подозвал кэб и спросил Генри, не нужно ли подбросить того до дома. Сержант покачал головой.

— Нет, сэр, я живу недалеко, пешком пройти.

Тогда Мик назвал кэбмену адрес своей квартиры на Мейден-лейн, что, казалось, страшно удивило Текера.

— Вы не живете на Милл-стрит?

— Некоторое время нет.

— Если вы вернулись в свою квартиру, то должны были сказать мне об этом, сэр, — начал строго выговаривать ему Генри. — Ваша жизнь в опасности, и, где бы вы ни жили, вы должны быть под охраной констеблей.

Мик знал, что Текер прав, но мысль провести эту ночь у себя дома пришла ему в голову только что. Он пока ещё не мог вернуться в дом на Милл-стрит. Только не после вчерашней ночи.

— Я действительно не отказался от своей квартиры. Чтобы вернуться туда, когда мы закончим дело. И когда я работаю допоздна, добираться до Мейден-лейн ближе и удобнее, чем до Мэйфэра.

— И всё же, — не отступал сержант, — вы должны были сказать мне об этом. Я позвоню на Боу-стрит, чтобы они отправили констебля к вам на квартиру. Он будет там одновременно с вами.

— Спасибо, сержант. Благодарю за заботу.

— Не хватало ещё, чтобы и вы погибли, сэр, — Текер вернулся в здание Скотленд-ярда, чтобы позвонить, а Мик отправился домой.

Когда кэб остановился перед домом на Мейден-лейн, на улице ещё торговали едой, и Мик купил себе корнуоллский пирог с говядиной и картошкой [96] и бутылку лимонада. Оказавшись в квартире, он сел за стол, но так и не приступил к своему позднему ужину. Вместо этого он смотрел на пустой стул напротив и вспоминал. Вспоминал, как они с Софи сидели здесь и пили чай с печеньем. Как отчаянно он её хотел. Как она посмотрела на него с той загадочной улыбкой, доступной только женщинам, говорящей, что всё это время она знала о его желании.

Откинувшись на спинку стула, Мик закрыл глаза. Он вспоминал каждый изгиб её тела, каждый изданный ею звук, каждое сказанное слово. Вспоминал шелковистые волосы, аромат тела, то, как прекрасно было её лицо в минуты их любви.

Вспоминал он и то, каково было ощущать Софи под собой вчера ночью. Боже мой, на столе, в оранжерее её тётушки!

Мик ещё долго сидел за столом, не двигаясь, мучая себя воспоминаниями о женщине, на которой он не мог жениться. О которой он даже никогда не думал как о подходящей женщине.

Тайная связь… разве не этого ты хочешь от каждой женщины, которую встречаешь?

Софи ясно дала понять, что об интрижке не может быть и речи. И он не имел права её винить. Большинство женщин — занимающие любое социальное положение, находящиеся в любых условиях — хотели выйти замуж. Хотя Софи, может быть, и смирилась со своей судьбой старой девы, в этом отношении она не отличалась от других женщин.

Мику вспомнилось, как в день его рождения друзья подначивали его, что он просто не принадлежит к числу тех, кто женится. И как он возразил, что ждёт встречи с подходящей женщиной. На что товарищи ответили, что всё это обычная болтовня. Просто он, Мик, не хочет остепеняться и связывать свою судьбу с одной единственной женщиной.

Теперь он знал, что ошибались все — и его друзья, и он сам. Всё это время, когда он избегал отношений, когда ждал — он ждал не идеальную женщину и даже не подходящую. Нет, всё это время он ждал, когда полюбит. И вот это случилось. Он полюбил Софи.

О да, он любил её. И хотел больше, чем какую-либо другую женщину за всю свою жизнь. Но смог ли бы он жить, понимая, что каждый день его читают, словно открытую книгу?

Теперь Мик понимал, что чувствовал граф Кенли. Любить женщину, которая в любой миг может сказать, о чём ты думаешь. Которая будет знать о твоих чувствах ещё до того, как ты сам их осознаешь, будет знать твои секреты до того, как ты решишь их ей рассказать и выберешь для этого подходящий момент. Не то чтобы ему хотелось иметь секреты от жены, но он совершенно точно хотел бы сам решать, когда и как их раскрывать.

Конечно же, Софи всё знала. Знала, что их отношения обречены задолго до того, как он сам это понял. И Мик был уверен, что после окончания расследования он ещё долго, очень долго будет страдать, желая её, мечтая обнять, поцеловать, любить её — и не имея возможности всё это сделать. Он знал, что заслужил эту пытку. Когда убийства раскроют, ему придется оставить Софи, и это будет самое трудное, что он когда-либо делал в своей жизни.

Если оба они доживут до этого.

Вздрогнув от стука в дверь, Мик открыл глаза. В коридоре раздался голос сержанта Текера, звавшего его по имени. Открыв дверь, Данбар действительно увидел там стоящего с папкой в руках Генри.

— Генри? Что ты здесь делаешь?

— Я рад, что вы ещё не спите, сэр, — он протянул Мику папку. В таких в Скотленд-ярде хранились дела.

— Зачем ты мне это принёс? — спросил Данбар, принимая бумаги. — Что-нибудь случилось?

— Ну, сэр, и да, и нет.

— Что ты имеешь в виду? — он открыл дверь шире, чтобы Текер мог войти. — Когда я уехал, ты собирался звонить на Боу-стрит.

— Да, сэр, — переступив порог, сержант закрыл за собой дверь. — Я вернулся, чтобы позвонить констеблю, — начал объяснять он, — и пока я ждал, что меня соединят, начал думать о тех делах, над которыми вы работали вместе с Ричардом и Джеком. Ну, над теми, которые мы подняли. Сами знаете, как долго вас могут соединять с тем, с кем вы хотите поговорить.

— Да, иногда ждёшь целую вечность.

— Да, сэр. Ну, в общем, пока я ждал, мне пришло в голову, что, может быть, именно в этом деле заключается разгадка всей этой истории с убийствами. Переговорив с Боу-стрит, я поднялся наверх, достал дело, пересмотрел его и тотчас же бросился к вам.

Открыв папку и начав просматривать материалы, Мик пошёл к столу.

— Это дело Клэпхема, мы вели его в восемьдесят пятом году.

— Точно, — Генри подошёл к столу и встал рядом с Миком, который уже сел на стул. — Помните то самоубийство, которое вам преподнес Манро? Джейн Анна Клэпхем? Женщина, спрыгнувшая с моста Тауэр? Её мужем был Генри Клэпхем.

— Да-да, я помню. Ричард напомнил мне, когда мы были в морге и осматривали тело миссис Клэпхем.

— Но вы помните это дело?

— Нет, это было сто лет назад, — Мик поднял голову. — Почему ты решил, что дело Генри Клэпхема имеет какое-то отношение к убийству Джека и Ричарда?