Ненавистный брак (ЛП)

- Прости… – Лиза открыла глаза и устремила на мужа взгляд, полный безграничной любви, – я тебя напугала. Ничего страшного, это пустяки, уверяю тебя. – В тихом голосе жены сквозила такая нежность, что у Александра немного отлегло от сердца, и все же страх не отступал.

- И в самом деле, ничего серьезного, – подтвердил Лев Ильич. – Небольшая лихорадка и слабость… обычное дело. Катя, задвинь шторы, княгине необходимы абсолютная тишина и покой. И пусть кто-нибудь побудет рядом с ней.

- Я останусь вместе с Лизой и больше не позволю ей делать глупости, – решительно сказал князь.

Почти три недели Карелин не отходил от постели жены. Лиза очень тяжело переживала из-за несчастного случая, едва не приведшего ее к смерти.

В тот день Карелин вышел во двор довольный и счастливый: жена, вроде бы, оправилась от ужасного потрясения, и на ее мужественном лице больше не замечалось следов усталости. Во дворе, как нельзя кстати, он столкнулся с Лаврецким. Незадолго до этого Катя сказала Александру, что гость собрался уезжать, и теперь князь хотел поговорить с ним и извиниться за то, что был недостаточно внимательным и гостеприимным. Сияя от радости и бьющего через край счастья, Александр попытался уговорить новообретенного соседа отложить отъезд.

- Не уезжайте накануне крестин моего наследника, дружище Ежов, – искренне и сердечно улыбнулся он Лаврецкому.

- Я не знал о крестинах, князь. Собственно говоря, мне уже давно следовало уехать… я дал слово, но…

- Кому? Вас ждут в Орловке?

- Нет-нет… – слегка смутился Федор и, исправляя невольную оплошность, добавил, – я дал слово самому себе.

- В таком случае, оставайтесь. – Александр радостно хлопнул Лаврецкого по спине. – Как ни крути, а этим летом зерна Вам не собрать. Смиритесь, и готовьтесь сажать озимую пшеницу на следующий год. Землепашцу приходится быть терпеливым и ждать милостей от природы, а природе неведомы людские тревоги.

- Тогда я останусь до послезавтра, так я смогу попрощаться с княгиней.

- Доктор утверждает, что Лиза сможет присутствовать на крестинах, потому мы и задержали их.

Лев Ильич слушал диалог с явным недовольством, но вмешаться в разговор не решился. Федор отвел глаза, чтобы не встречаться с доктором взглядом; за весь разговор они не перемолвились и словом. Лаврецкий вытащил из дрожек пожитки и вернулся в свою в комнату. Его сердце тревожно билось при мысли о том, что Лиза будет недовольна, когда увидит его на крестинах. И в то же время на душе было радостно оттого, что он снова увидит ее перед тем, как уехать навсегда.

***

Огромный сад старинного родового поместья стал местом развлечения для всех жителей Карелинки. На этот раз праздник отмечался не в селе, а в усадьбе Карелина, возле господского дома, который сельчане называли меж собой хоромами. Среди цветущих клумб и кустов орешника для всех был накрыт стол с восхитительными яствами. Народ плясал и веселился от души. Словом, праздник был в самом разгаре.

Возле фонтанов, в райском уголке рядом с домом, в тени цветущих декоративных кустов, сидела Лиза в окружении самых близких и важных слуг. Рядом с ней стоял Лев Ильич.

- Как Вы, княгиня? Вам уже лучше? – заботливо осведомился он.

- Я почти счастлива, доктор, – Лиза слабо улыбнулась.

- Было бы чудесно вычеркнуть это слово: почти...

Лиза сидела в широком плетеном кресле и была как никогда красивой. Глядя на молодую княгиню, Лев Ильич отметил, что материнство, это возвышенное, величайшее чувство, сделало ее еще краше, несмотря на бледность щек и едва заметную розоватость губ. В огромных зеленых глазах Елизаветы Ивановны Карелиной лучился чистый и глубокий свет, а блестящие мягкие шелковистые волосы, слегка растрепанные ветром, еще больше подчеркивали красоту плавных и правильных черт ее лица.

- Сейчас принесут малыша, – продолжал доктор. – Хоть ему ничего и неведомо о суете мирской, но обычаи нужно соблюдать. Придется облачить его в этот роскошный наряд, который наверняка придется ему не по вкусу, однако, как только крестины закончатся, Катя тут же разденет мальчонку.

- Катя как добрая бабушка для моего сыночка, – заметила Лиза.

- Это материнское чутье подсказало Вам выбрать ее нянькой, хоть были служанки и помоложе. И, надо заметить, Вы не прогадали.

- Тогда, и только тогда могу я быть спокойной, Лев Ильич, когда знаю, что мой сын в ее руках. Но когда я поправлюсь, я сама буду заботиться о нем, и мне не помешают никакие традиции. Тут уж я не уступлю. Это мой сын, и я сама буду ухаживать за ним, как подсказывает мне мое сердце. И для меня не будет других законов, кроме веления души.

- Разумеется, княгиня, так и будет... А я, в меру своих скромных сил, помогу Вам. Скоро Вы полностью поправитесь и сможете ухаживать за ребенком.

Карелин, горделиво и счастливо улыбаясь, подошел к жене. По столь торжественному случаю он надел праздничную крестьянскую рубаху и штаны. Несмотря на то, что князь был одет как простой землепашец, Лиза никогда не видела мужа таким красивым и гордым. Она откровенно залюбовалась им, ослепленная его красотой.

Карелин сел рядом с женой и взял ее за руку.

- На радостях все сошли с ума, – сказал он тихо.

- Это все благодаря твоему великодушию и благородству, Александр.

- Нет, Лизонька. всё изменилось, благодаря твоему доброте и сердечности. Изменилось не только вокруг меня, но и в моей душе.

Лев Ильич тактично отошел в сторонку. Федор смотрел на Лизу издали. Душа его страдала от мучительной любви и жгучего, запоздалого желания вырвать ее из рук другого, хотя он понимал, что все напрасно. Лаврецкий видел, как Александр говорил что-то Лизе, а она улыбалась ему в ответ, и ревность заставляла его сердце биться чаще и сильнее.

- Николая так и не нашли, Лиза, – сказал жене Карелин. – Я дал доктору слово, что ты сама решишь, как поступить с ним, но его нигде нет. Забудь о нем на время и улыбнись. У тебя чудесная улыбка!

Александр наклонился к Лизе и поцеловал ее в губы, но почти тут же выпрямился, услышав приближающиеся к ним легкие и быстрые шаги.

- Александр... о, прошу простить меня, княгиня! – обронила Наташа, пряча свою злость и досаду за любезной улыбкой. – Крестьяне ждут тебя, чтобы начать пляски, ведь по обычаю их открываешь ты.

Наташа тоже оделась по-простому, подобрав для своего наряда цвета рода Карелиных: белый и голубой. В ее взгляде сквозила мольба, но Александр резко отвернулся от нее.

- Передай им, пусть начинают без меня, – грубо ответил он. – Лиза не может плясать... Хотя, постой... я сам скажу им об этом...

Карелин ушел, и Наташа неотступной тенью скользнула за ним. Лиза тоже встала, желая пойти следом, но в это время к ней подбежала Нюшка.

- Барыня-матушка, – затараторила она, – только что вот подъехали три экипажа. Графья, вроде, какие-то со слугами своими. Графиня-то говорит, что подруги вы с ней... Катя их, видать, знает... они наследника расцеловали, а сейчас сюда поспешают... Барыня велела величать ее графиней Румской... (прим: Румя – город в Польше)

- Кумазина, – радостно вскрикнула Лиза. – Неужели Надя?!

- Да вот они! Туточки уже, – всплеснула руками Нюшка, указывая на дорожку справа от них.

И в самом деле, Надя со всех ног бежала к остолбеневшей Лизе, которая, не веря своим глазам, удивленно смотрела на нее.

Подруги от души обнялись; Фредерик тоже по-дружески обнял Лизу, и неожиданно они увидели медленно идущего к ним Федора.

- Лаврецкий? Федор?! – ошеломленно воскликнул Кумазин. – Что ты здесь делаешь? Что это значит?

- Что за глупости, Федор? Что это за блажь? – набросилась на брата Надя.

- Тише, тише! Замолчите ради бога! – взмолилась Лиза. – Не называйте его по имени.

Надя собиралась возразить, но пальцы Лизы крепко впились в ее руку. Стоя неподалеку, Наташа подслушала разговор, но ее лицо не выразило ни малейшего удивления, оставаясь бесстрастно-невозмутимым.