Ненавистный брак (ЛП)

- Могу я посмотреть на малыша? – робко поинтересовался Александр.

- Конечно… Катя, – позвала Лиза, – подойди, пожалуйста!..

Старушка с маленьким чудом на руках быстро подошла и встала рядом с Лизой. Бледный от волнения Карелин склонился над запеленутым младенцем, чтобы рассмотреть крохотное личико, сжатые губки и закрытые глазки малыша.

- Он такой маленький, что уместится даже на ладошке, – сказала Лиза с какой-то печалью, – но я верю, что он быстро вырастет и станет таким же красивым и сильным как ты, Александр.

- Лиза! – воскликнул Карелин с обожанием глядя на жену. Дрожащими руками он стиснул ладонь Лизы. Оба молчали, но их глубокие взгляды были красноречивей всяких слов. Катя скромно отошла в сторонку и скрылась за портьерой боковой двери. От нахлынувшей нежности Александр придвинулся поближе к жене и ребенку. Тихим голосом он рассказывал Лизе о своих планах и о том, что сына ожидает блестящее будущее.

Лиза заворожено слушала мужа, но когда он закончил говорить, неуверенно прошептала:

- Александр, я должна рассказать тебе кое-что… вероятно, это огорчит тебя, но я хочу, чтобы ты, как можно раньше, узнал об этом!

- Только не сейчас, прошу тебя! – резко ответил он, думая, что жена намекает на прошлое. – Молчи, у нас еще будет время серьезно поговорить обо всем, когда ты поправишься. А сейчас – ни слова, тебе нельзя волноваться… Или ты хочешь, чтобы я приказал тебе молчать?

- Мой ужасный тиран! – нежно промолвила Лиза, и глаза ее наполнились слезами. – Иногда нужно говорить, пользуясь случаем.

- Ничего, выпадет и другой случай, а лучше мы вообще не станем говорить об этом. – Нахмурившись, Александр встал с кровати, но, увидев, что по лицу любимой катится слезинка, улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать Лизу и осушить губами соленую каплю. Он нежно погладил рукой по-девичьи пухлое лицо жены и мягко сказал: – А сейчас тебе нужно отдохнуть… Да, кстати, хочу сообщить тебе одну новость, которая наверняка тебя обрадует: вернулся Иван Ежов!

Лиза лишилась дара речи, но ее лицо выражало лишь безмерное удивление. Александр рассмеялся.

- Ты удивлена, правда? Я тоже остолбенел, увидев его перед собой. Должно быть, он очень спешил, раз так быстро вернулся. Думаю, в Москве он пробыл дня два, не больше, и в Петербурге несколько дней, чтобы оформить все необходимые бумаги. Все чин чином, бумаги он привез с собой. Ежов на пять лет арендовал орловские земли, так что теперь он – наш сосед. Как говорится, прошу любить и жаловать. По-моему, он неплохой охотник, и мы сможем отменно поохотиться на медведей и волков.

- Но почему тебе непременно нужно подружиться с ним? – с трудом выдавила Лиза.

- Здесь не город, Лиза, и соседи – либо близкие друзья, либо злейшие враги. Золотой середины нет, а этот молодой человек мне по душе, и мне не из-за чего враждовать с ним. Неважно, что он был коммерсантом. Сейчас мы оба землепашцы, хотя, если послушать Льва Ильича, он больше смахивает на поручика-улана…

Александр ждал от жены улыбку, но ее губы задрожали, и она с большим трудом овладела собой. Ее лицо вмиг побледнело и осунулось.

- Катя, позови Наташу. Она должна быть в своей комнате… – сказал не на шутку встревоженный Александр старой служанке, пришедшей известить барыню, что ванна для нее готова. – Тебе плохо, жизнь моя? – обеспокоенно пробормотал он, обращаясь к жене.

- А разве Наташа еще в Карелинке? – спросила Лиза, не скрывая своего волнения.

- Видишь ли… – начал Карелин, злясь на самого себя за то, что разрешил Масловой остаться, – она не могла уехать, потому что была очень нужна доктору… Она готова служить тебе, ползая на коленях, если нужно.

- Для того, чтобы находиться здесь, правда? Чтобы быть рядом с тобой! Я понимаю, все это и так слишком очевидно…

- К сожалению, ты ошибаешься, Лиза, но сейчас не время спорить. Я же сказал тебе, что очень скоро мы уедем.

- Я думала, что все изменилось, но это не так!

Лиза устало откинулась на подушки и закрыла глаза. Александр печально посмотрел на нее с непонятной смесью досады и тревоги и вышел, низко опустив голову.

***

У поворота проселочной дороги, ведущей к проезжему тракту, на земле, под сенью зарослей тенистого орешника, сидела Марфа и недоверчиво, даже с ненавистью смотрела на стоящего перед ней высоченного, крепко сбитого мужика с косой саженью в плечах и грубым лицом. Тот мельком оглядел позорный шрам от хлыста на ноге старухи. Окладистая рыжая, с проседью борода, доставала до груди и лежала поверх голубой крестьянской рубахи, заправленной в широкие черные шаровары. На ногах его были высокие, почти не ношенные, сапоги, единственное украшение в одежде. В руках мужик держал пару бутылок самогона и торговался с Марфой о цене.

- Ты сущий дьявол, Могол, – ярилась Марфа. – Спервоначалу-то цена была другой, а сейчас ты хочешь, чтобы я отдала тебе все, что принесла.

- Ты вот лучше рассказала бы, что там в Карелинке стряслось? – поинтересовался Магол, и Марфа нехотя сообщила новости, но, помня об уговоре с Наташей, о многом умолчала. Впрочем, даже из скудного рассказа Марфы Могол узнал не так уж мало. Он довольно осклабился, увидев деньги, которые Марфа выудила из своих лохмотьев.

- На-ка вот, глотни, – Магол предложил старухе выпить вместе с ним первача, и спор мигом забылся.

Неожиданно собутыльники увидели едущего к ним верхом раненого Николашку. Глаза Могола алчно заблестели при виде великолепного коня, и он быстро схватил его под уздцы. Николашка кое-как слез с лошади и, шатаясь, двинулся к Марфе.

- Вот я и нашел тебя, старая ведьма! – крикнул он. – Я убью тебя, потому что княгиня померла из-за твоей самогонки!

Уверенный в смерти Лизы, Николашка стонал и плакал, рассказывая о случившемся. Могол внимательно слушал его, с усмешкой переводя взгляд с одного на другого. Марфа и бровью не повела на николашкины угрозы, а сам Николашка, убитый горем, без сил опустился на землю и привалился спиной к стволу деревца.

Хитрый и изворотливый Могол мигом смекнул, что денежки, которые Марфа пригоршнями разбазаривала направо и налево, достались ей от некой богатой особы неспроста. Лошадь из карелинских конюшен он отвел в маленький денничок, а обратно привел свою тощую, заезженную клячу.

- Вот что, паря, – вкрадчиво начал Могол, – коли хочешь спастись, поезжай на моей лошади к югу. Ехай, пока не доберешься до Черного моря, не то здесь живо на сыскарей напорешься. Я, так и быть, дам тебе немного денег и добрую бутыль первача. Да не мешкай... не ровен час увидят тебя верхом на той лошади, да и сцапают, как распоследнего дурака.

Марфа тут же догадалась, что Могол задумал что-то, и не пошевелилась. Сначала Николашка безучастно посмотрел на них, но осознав, к чему клонит Могол, живо вскочил на ноги.

- Ежели тебя спросят, – продолжил Могол, – ответишь, что ты коробейник, а поранился, упав в овраг... Остановишься в первом же поместье, найдешь себе работу... и харчи. Поезжай с богом.

Не задумываясь, Николашка машинально поднялся и послушно залез на тощую лошаденку, не забыв припрятать деньги и бутылку самогона, которые дал ему Могол. Ударив несчастную кобылку по бокам, Николашка тронулся в путь, а оба пройдохи смотрели ему вслед. Когда беглец скрылся в лесных зарослях, Могол и Марфа от души расхохотались: вот дурак-то! Собирался убить Марфу, а теперь как бы самому, бедолаге, не окочуриться вместе с ледащей клячей!

- А Николашка-то все еще осоловелый после первача, который ты ему всучила. Не иначе, ты туда что-то подмешала, старая ведьма, так ведь?

- Не я подмешала, Могол... другой человек это сделал... а как звать его, не скажу... Ан знатно все получилось... да ты и сам это слышал...

- Дура ты, Марфа, ей-богу дура! Знамо дело, не померла княгиня-то, наоборот, жива-живехонька и окружена заботой. Наследник у них родился, а ты залила себе глаза и не ведаешь, что творится на белом свете...