Гвардеец Бонапарта

– Ты отлично служил Лаффитам, – тихо прошептал Доминик, так чтобы умирающий мог его слышать. – Твоя жена и дети никогда не будут голодать, я обещаю тебе.

– Капитан… – прошептал мужчина, затем его глаза закатились, и он умер.

– Лаура, мы должны идти, – сказал Доминик, и его голос напрягся. Он закрыл флибустьеру глаза и добавил. – Я должен отправить тебя в безопасное место до того как высадится десант. – На этот раз девушка не спорила. Они побежали на противоположный конец острова, где стояли пиратские корабли. Вся дорога была завалена стволами упавших деревьев, тут и там полыхали пожары.

– Они прекратили стрелять, – закричал Доминик.

– Что это значит?

Позади них на берегу раздались крики. Лаура и Доминик побежали, как только могли, быстрее, но внезапно недалеко от них раздался громкий взрыв. Мужчина выругался.

– Оставайся здесь и спрячься. Я должен пойти посмотреть, что там происходит. Не шевелись и не высовывайся отсюда пока я не вернусь.

В заливе стояли американские шхуны. Несколько пиратских кораблей горели и среди них он увидел своего «Дракона».

Высадившийся десант заканчивал пленение флибустьеров. Никакого сопротивления никто не оказывал.

Внезапно за спиной Доминик услышал, как хрустнула ветка. Он резко повернулся, и в тот же миг его сильно ударили по голове рукояткой пистолета.

Придя в себя через несколько минут, он обнаружил, что привязан к дереву. Еще ничего, не видя перед собой, Доминик услышал чей-то знакомый голос.

– Итак, друг мой, мы опять встретились. Надеюсь, что эта неожиданная встреча напомнит вам о той неделе, которую я провел на борту вашего корабля как-то раз.

С огромным трудом Доминик сумел сфокусировать свой взгляд на человека, стоявшем в тени и целившимся ему прямо в грудь. И, наконец, узнал его. Перед ним стоял Аллен Дефромаж.

– К несчастью для вас, капитан Юкс, меня подобрали американцы.

– Подробности вашего спасения меня не интересуют, мой трусливый друг.

Аллен вышел на солнечный свет, его лицо перекосилось от гнева.

– Сейчас тебя будет все интересовать, грязный пират. Если бы не я, то губернатор Клейборн и поверил бы тем письмам, которые ему посылал Жан Лаффит.

– Тебе не стоило разжигать его подозрительность, Деформаж. Через пару дней тут уже будут англичане. Кто остановит их, ты? Или эта жалкая флотилия Паттерсона?

– Этой флотилии оказалось достаточно, чтобы остановить тебя, и это главное.

– Это ее флаг остановил меня.

– Ха! Не строй из себя патриота, ты, безродный бродяга и ублюдок, как и твои братья. Паттерсон расстроится из-за того, что Жан убежал, но мне уже и того хватит, что я нашел тут тебя.

– Да, да, ты очень большой герой.

– На твоем месте, – с ненавистью глядя на своего врага, прошипел Дефромаж, – я бы не очень стал храбриться. Жаль, что моя пуля не убила тебя на борту «Попрыгуньи».

– Такое иногда случается. У тебя был сырой порох.

– Сегодня он совершенно сухой. – Дефромаж приставил дуло пистолета ко лбу Доминика и взвел курок. – Будь уверен, уж в этот раз я не промахнусь и отправлю тебя прямо в ад.

– Пожалуй, мне следует поблагодарить тебя за милосердие. Пуля труса все-таки приятнее, чем петля палача.

Оружие в руке Аллена задрожало, и он произнес:

– Ты дурак, такой же неисправимый, как и бандит, если говоришь об этом человеку, который держит твою жизнь в своих руках.

– Привычка у меня такая: всегда говорить правду.

– У тебя уже не будет возможности избавиться от этой привычки за те несколько секунд, которые тебе осталось жить.

Доминик пристально с презрением посмотрел в глаза своему врагу.

– Ты не убьешь меня Аллен, у тебя не хватит мужества убить меня, безоружного человека.

– Зря ты пытаешься купить меня на такие штучки.

– Может быть, но даже если тебе удастся меня пристрелить, все равно тебе никогда не получить Лауру.

– Лауру?

– Это ведь из-за нее вся эта история.

– Да, ты украл у меня женщину, которую я люблю.

– Она моя, Аллеи, моя навеки и никогда не будет принадлежать тебе.

– Ты ошибаешься, хотя ты мне кое-что напомнил. Стой спокойно, а то я всажу тебе пулю между глаз. – С этими словами Дефромаж наклонился и стал шарить в карманах жилета Доминика. – А-а! Я знал, что ты, романтический идиот, таскаешь это с собой, – и не обращая внимания на ярость, клокотавшую в глазах Доминика, Аллен засунул портрет Лауры в свою куртку.

– Ну вот, она снова моя.

Внезапно Доминик оглянулся и увидел снующих по острову матросов с американского десанта. Что произойдет, если они найдут Лауру? Придется отдать ее Аллену. Это единственная возможность защитить ее, и Доминик произнес:

– Слушай, Лаура вон там в лесу, пойди отыщи ее до того, как ее найдут эти кретины.

Пистолет в руке Дефромажа задрожал.

– Она… она тут?! На острове?!

– Да. У тебя за спиной в трехстах ярдах прячется под дубом.

– Ты лжешь.

– Черт тебя побери Дефромаж, пойди отыщи ее. Если обнаружишь, что я лгу – вернись и пристрели меня. Иди же.

Аллен медленно опустил пистолет и сунул его себе за пояс.

– Ладно, мой друг, ты умрешь немного позже, не беспокойся.

Он повернулся и исчез среди деревьев.

Глава 22

Сквозь зарешеченное подвальное окно, залетали капли дождя, осыпая своей моросью обнаженную грудь Доминика Юкса.

Его адвокат Эдвард Ливенгстон обещал обеспечить его освобождение за сумму в пятнадцать тысяч долларов, однако, и спустя три месяца двери его темницы все еще продолжали оставаться закрытыми.

Сидя в заточении, Доминик выходил из себя, мучаясь от безделья, в то время, как все способные носить оружие мужчины Нового Орлеана несли охрану всех проток и дорог, ведущих к городу.

Эндрю Джексон привел из Мобила две тысячи солдат и ввел в городе военное положение. Джексон все это время пытался заставить жителей Нового Орлеана вступить в ополчение и смеялся над постоянными просьбами Доминика, позволить ему защищать Америку.

Ренато Белуши сообщил Юксу, что английский флот стоит всего в шестидесяти милях от города, в Лейк Бонн на острове Кет Айленд и Доминик знал, что если только врагам удастся переправиться через мелководное озеро, то они смогут просто зайти в тыл Новому Орлеану и, говоря образно, войти в город с черного хода.

– Проклятье! – выругался Доминик, схватившись за прутья решетки. Если бы ему только удалось освободиться, он мог бы привести на защиту Нового Орлеана свои последние корабли, спрятанные во внутренних водах и запереть выход из озера. Англичане зазимовали бы там, где сейчас и находились.

Внезапно ворота скрипнули. В сопровождении двух охранников, в тюремный двор вошла женщина, одетая в светло-оливковое платье с капюшоном Доминик сразу ее узнал.

– Лаура! – Он увидел ее светло-карие огромные глаза, потом она, откинув свой капюшон, бросилась прямо через лужи к окошку, в котором увидела его и склонилась к нему. Она казалась тоньше, чем он помнил. Вокруг ее глаз появились темные круги. Бледная прозрачная кожа придавала ей какой-то не земной, бестелесный вид.

Доминик обрадовался, увидев ее после столь долгой разлуки, однако, к этой радости примешивалось чувство острой горечи. Больше всего на свете, в эту секунду, ему хотелось обнять ее, сломать все запоры, все решетки разделявшие их.

– Лаура! Моя прекрасная, единственная моя, – прошептал он, протягивая ей сквозь прутья свои руки. – Я чуть с ума не сошел, когда увидел тебя. Господи! Мне кажется, что без тебя я совсем умер.

Ее глаза наполнились слезами и от этого стали казаться еще больше. Капли дождя падали ей на лицо и она, не замечая их, протянула свои руки, чтобы коснуться его пальцев.

– Малышка моя! Ты совсем замерзла, – встревожился он, – неужели ты заболела, черт побери, почему мне не сказали.

– Ты знаешь, – торопливо зашептала она, – мне кажется, что я вся превратилась в кусочек льда, с тех пор как они тебя схватили. Но я не больна, просто, пока ты здесь, мое сердце заморожено.