Гвардеец Бонапарта

За спиной Жана щелкнула дверь, комната опустела и теперь Доминик знал, что только он может остановить англичан, нацелившихся на Новый Орлеан.

Глава 21

Эту ночь и весь следующий день Доминик провел в хлопотах по укреплению Барратария и вернулся только к вечеру. Он невыносимо соскучился по Лауре, которая отказалась покинуть остров. Сейчас ему очень хотелось обнять ее, посмотреть ей в глаза. Пожалуй, он был даже рад тому, что она осталась, однако… однако он не терял надежды все-таки убедить ее отправиться домой.

Доминик обнаружил Лауру в кабинете дома Лаффита, где она поджаривала сладкий картофель на огне камина. Мужчина неслышно подошел к ней и сказал:

– Добрый вечер, мой прекрасный Огонек!

– Ой, я и не слышала, как ты вошел, – воскликнула она поспешно, отряхивая пепел с юбок. Щеки Лауры раскраснелись от жара, волосы упали ей на глаза и от этого она больше чем когда бы то ни было, напоминала озорного ангелочка.

– Тебе сегодня надо ехать в Новый Орлеан, – произнес Доминик, однако, голос его прозвучал не так сурово, как ему бы самому хотелось, и Лаура увидела, что его глаза горят желанием.

– Я думала, ведь надо же, чтобы кто-нибудь готовил тебе еду.

– Лаура, это надуманная причина. Она пожала плечами.

– Ну ладно, тогда я думала, что надо кому-нибудь тебя целовать.

– И ты решила принять на себя эту тяжелую ответственность?

– Охотно.

Он улыбнулся и, стремительно подойдя к девушке обнял ее.

Лаура спросила:

– Ну и какие твои планы на счет англичан?

– Мы будем атаковать их на море.

– Но мне кажется, что у тебя для этого слишком мало людей. Я думала, что вы останетесь на острове, и будете обороняться здесь.

– Нет. Сегодня вернулись пятьсот человек. Две сотни я оставлю с орудиями здесь, а остальные, вместе со мной выйдут в море навстречу Лок Айеру.

– Я готова задушить Жана за то, что он сбежал.

– Он не так плох, как хочет казаться. Назвать его трусом, значит разозлить его так, что он теперь напоминает заряженную пушку. Конечно, он взъярился, но скоро вернется, и будет драться в первых рядах.

– Ну и когда ты собираешься выходить в море?

– Жан сказал, что Лок Айер хочет быть здесь восемнадцатого, значит, нам следует выходить в море накануне ночью, и когда взойдет солнце, английские овечки обнаружат, что мои волки пасут все их стадо.

– Понятно, – стараясь не выказать волнение, Лаура подошла к камину и повернула металлические прутья, на которых жарился картофель, – Доминик, ты возьмешь меня с собой?

– Ты же знаешь, что я не могу. Морское сражение – ужасная вещь.

– Точно так же, как ожидание и страх за любимого, Доминик, я хочу быть с тобой рядом, с оружием в руках.

Доминик нежно улыбнулся и растроганно сказал:

– Девочка моя, твое место в Новом Орлеане. Ты должна предупредить Клейборна о грозящей городу опасности.

– Я уже думала об этом. Сегодня утром Ида с одним из твоих людей отправилась в город и повезла Клейборну письмо, написанное моей рукой. Ну почему ты качаешь головой?

Доминик горько усмехнулся.

– Он скажет, что письмо это просто очередной трюк Жана, Лаура! Тебе необходимо вернуться в город и самой попросить губернатора, чтобы он отправил коменданта Паттерсона нам на помощь, с ним вместе мы отразим нападение.

Доминик не сказал ей, что пока она будет в течение двух дней добираться до города по речным протокам и убеждать Клейборна об опасности, англичане уже возможно будут атаковать Гран Терлл, но по крайней мере она будет в безопасности.

– Ладно. Садись-ка лучше да поешь, – предложила Лаура из всех сил стараясь не заплакать. – Пройдет много времени, прежде чем ты опять отважишься попробовать моей стряпни.

– Отважусь попробовать? – Если это настолько плохо, так может, лучше давай зарядим в пушку и выстрелим в один из кораблей Лок Айера.

– Просто картофель немного подгорел с краев, – ответила она шмыгая носом. Девушка выложила еду на окаймленные золотом фарфоровые тарелки, которые Жан забыл в доме, и сказала: – Тебе придется есть своим кинжалом. Я не могла ничего найти, кроме этого ножа для масла. Ой, а где он?

– Он завалился за каминную плиту, – ответил Доминик, усаживаясь с нею рядом. – А вообще-то я сомневаюсь, чтобы Жан помнил о нем.

Лаура подоткнула юбки и посмотрела на широкий камень.

– Ну что, будем доставать?

– Да нет. Будет забавнее, если мы оставим этот нож там, где он лежит. Пусть Жан поволнуется, когда вспомнит про него. – Мужчина достал свой нож и наколол на него один из твердых черных кружочков, лежащих на тарелке. – А это что такое?

– А это половинка сладкого картофеля, просто она немножко подгорела в золе.

– А, как раз, так как я люблю. – Доминик попытался разрезать кусок, но тот отскочил и свалился на пол позади Лауры. Девушка как раз в это время занималась поисками ножа Лаффита, поэтому упавшую еду не заметила, но почувствовав на себе взгляд мужчины, она выпрямилась и, взглянув на него, перевела взгляд на тарелку, а потом снова, уже не скрывая изумления, посмотрела на Доминика. Изобразив на лице выражение необычного удовольствия, Доминик сделал вид, что он жует.

– Доминик, тебе это нравится?

Он сглотнул.

– Да, Я и не знал, что ты умеешь так готовить.

– Честное слово, я не умею. Я только второй раз попыталась приготовить еду… В этом году, конечно.

Так как девушка продолжала смотреть на него, Доминик отыскал кусочек картофеля помягче и отправил его в рот. От старания у него даже слезы показались на глазах и тогда, чтобы отвлечь ее внимание, он спросил:

– Ну а ты то, Огонек, сама не собираешься есть?

– Ты знаешь, у меня что-то нет аппетита, – растерянно сказала она, с сомнением глядя в свою тарелку. Вдруг Лаура внезапно оттолкнула еду и разрыдалась. – Ой, Доминик, я отвратительный повар. Ида меня даже не пускает на кухню. Ты не должен этого есть. Я же знаю, что все это тверже кирпича. Ну почему, почему так все, что я ни приготовлю или пригорит, или остается сырым.

Усмехнувшись, Доминик привлек ее к себе и нежно обняв, прошептал:

– Ты не должна, Лаура, все уметь делать. Пусть на кухне будет хозяйкой Ида.

– Она уже уехала и тут уже наверно совсем не осталось никакой еды. А тебе надо поддерживать силы.

– Я достаточно силен, – Доминик понял, что ее слезы вызваны опасениями за его жизнь в предстоящем сражении, а вовсе не ее неудачами в кулинарном искусстве, и чтобы как-то утешить девушку, он предложил, – пойдем со мной, дорогая. Здесь в саду есть еще поздние апельсины, ну пойдем!

Они вышли из дому и в сумерках пошли по садовой дорожке в глубь сада.

Подойдя к высокому апельсиновому дереву, Доминик взобрался на ветку и озорно, словно мальчишка, в любую минуту рискуя потерять равновесие и свалиться на землю, пошел по ветке дерева.

– Смотри, – воскликнул он.

Лаура взвизгнула от страха, когда Доминик совсем опустил руки и, не держась, по ходившей ходуном ветке, направился к зеленым плодам. Девушка воскликнула:

– Ну что же ты не сорвешь мне вон те маленькие зеленые апельсины?

– Обещай, что ты не будешь пытаться ничего с ними делать.

– Обещаю, обещаю.

Сорвав полдюжины плодов, он ловко спрыгнул на землю и мягко приземлился.

– Оп-па!

– Доминик, ты сумасшедший, я тебя люблю, ну давай скорее поужинаем. – Она подала ему апельсин и сказала: – Надеюсь, ты захватил свой нож.

Однако, Доминику явно не хотелось апельсина. Он бросил его на землю, подхватил Лауру на руки и понес под дерево туда, где ветви смыкаясь – над самой землей образовывали тенистый шатер. Очистив ногой землю от сухих слежавшихся листьев, он опустил девушку вниз и шепча какие-то ласковые глупые слова, стал целовать ее губы, щеки, глаза.

Руки Лауры скользнули ему под рубашку, а он в это время стал быстро раздевать ее. Девушка с наслаждением чувствовала, как у него под кожей перекатываются стальные бугры мышц. Через несколько коротких минут она уже лежала совершенно обнаженная на куче своей одежды.