Единорог и три короны

— Ну что, капитан, хорошо выспались? Сегодня нам снова предстоит нелегкий денек. Черт подери, я заранее чувствую, как ноет моя ж…!

Не желая продолжать подобного рода разговор, Камилла, улыбаясь, отступила, но тут же наткнулась на выходившего из конюшни д’Амбремона.

— Вы готовы? — сухо спросил ее шевалье.

— Конечно.

— Вам следует плотно позавтракать. Со вчерашнего вечера вы ничего не ели, а на пустой желудок вам не выдержать предстоящей скачки!

Слова эти были сказаны таким повелительным тоном, что Камиллу тотчас же охватило непреодолимое желание объявить пост — исключительно чтобы позлить самоуверенного офицера.

Но пришлось упрятать самолюбие подальше и заказать себе сытный завтрак. Она прекрасно знала, что предстоящий им сегодня путь по горам невероятно труден. Не стоило наживать себе неприятностей из-за того, что надменному Филиппу снова удалось вывести ее из состояния равновесия.

Путешественники вскочили на коней и мчались как вихрь до самого Сен-Жан-де-Морьена. Теперь Камилла даже не помышляла о том, чтобы полюбоваться пейзажем; сжав зубы, она изо всех сил старалась во что бы то ни стало удержаться в седле. Ни за что на свете она не согласилась бы признаться, что устала; лучше свалиться с коня, чем показать, что она менее вынослива, чем какие-то мужчины! Поглощенная борьбой с постоянно берущей верх усталостью, она не замечала, что ее спутники изнурены не меньше нее, и только гордость мешала им признаться в этом в присутствии женщины.

В конце дня, еще более утомительного, чем предыдущий, они прибыли в деревню Сен-Жан. Тяжелый воздух был наэлектризован, приближалась гроза.

Камиллу лихорадило, и она, несмотря на полное изнеможение, никак не могла заснуть.

Лежа в полусонном оцепенении, она внезапно услышала страшный раскат грома, и совсем рядом сверкнула грозная молния!

Девушка боялась грозы; она знала, сколь опасны они в этих горных краях; когда она была ребенком, у нее на глазах от молнии сгорел пастух. Вспомнила она и о страшном ненастье, настигшем ее вместе с Пьером и Тибором по дороге в Турин; перед ее глазами вновь предстал юноша, потерявший сознание от удара тяжелой веткой. Тогда ей удалось преодолеть свой страх только благодаря присутствию сильного и уверенного в себе венгра. Но сейчас она одна, в плену своих собственных страхов, а за окном небо то и дело озарялось величественными огненными всполохами.

Она одна, и сердце ее, истомленное усталостью, все больше сжималось от непреодолимого ужаса.

Тяжело дыша и плохо соображая, что делает, она выбралась из кровати и выскочила в коридор. Куда бежать? Камилла не представляла себе, как она среди ночи ворвется к холодному Ангеррану или неотесанному Готье. Оставался Филипп… Девушка заколебалась, внезапно ощутив всю смехотворность и двусмысленность своего положения. Она уже повернула обратно, но тут страшный громовой раскат сотряс стены хрупкого строения, и она, не помня себя от страха, мгновенно очутилась в комнате шевалье. В полутьме она разглядела, как, разбуженный ее вторжением, на кровати зашевелился Филипп; она застыла перед дверью: гроза повергала ее в ужас, но еще больше боялась она того, что скажет ей шевалье.

Молния осветила комнату, и молодой дворянин смог разглядеть Камиллу, недвижно стоящую возле дверей в белой ночной рубашке; волосы девушки разметались по плечам, в глазах бился страх. Тихо выругавшись, он зажег свечу; однако, сам не зная отчего, встревожился:

— Что с вами? Что вы здесь делаете?

Камилла не осмеливалась подойти. Комната осветилась, и теперь она отчетливо разглядела привставшего на кровати Филиппа; хотя он и постарался завернуться в простыню, она прекрасно понимала, что тонкое покрывало скрывает его наготу.

Камилла быстро опустила взгляд; она была не в силах ни подойти к кровати, ни выйти из комнаты.

— Что вы молчите? — продолжал допрашивать д’Амбремон. — Что случилось? Вы похожи на привидение!

— Там… — с трудом выдавила она, — гроза…

Шевалье недоверчиво взглянул на нее:

— Ну и что, что гроза? Не станете же вы утверждать, что боитесь грозы!

Самолюбие Камиллы не выдержало. Да, она боится грозы; интересно, почему это она не имеет права чего-либо бояться? Теперь, когда она стоит перед офицером в самом нелепейшем виде, ей ничего не остается, как идти до конца. Новый раскат грома помог ей стремительно принять решение. Уверенным шагом подойдя к кровати молодого человека, она схватила и бросила ему валявшуюся поодаль его рубашку, а сама безмолвно юркнула под одеяло.

Филипп был так изумлен, что на некоторое время даже потерял дар речи. В замешательстве смотрел он на молодую женщину, устроившуюся на половине его кровати с очевидным намерением остаться здесь спать.

— Погасите свет! — сонно пробормотала Камилла, заворачиваясь в одеяло и устраиваясь поудобнее.

Шевалье резко дернул одеяло.

— Уходите отсюда!

— Нет.

— Ах вот как! Интересно, что вы о себе думаете? Вы здесь не у себя дома. Ваше нахальство переходит все вообразимые пределы.

— Не сердитесь, Филипп! Пока бушует эта страшная гроза, я глаз не смогу сомкнуть, а это значит, что не сумею как следует отдохнуть и завтра стану обузой для вас. Чтобы заснуть в такую погоду, мне надо чувствовать рядом с собой кого-то сильного.

— И вы тут же подумали обо мне! Как это трогательно!

— У меня не оставалось выбора. А вы бы предпочли, чтобы я постучалась в дверь к Готье или к Ангеррану?

— Тогда бы я отлично выспался!

— Не шутите. Разве я могла так поступить, не нарушая приличий?

— Вы говорите о приличиях, а сами в разгар ночи без предупреждения врываетесь в комнату к мужчине! А вам не пришла в голову мысль, что я могу быть не один, а в приятном обществе?

— Дочь хозяина некрасива…

— Вот уж действительно мне везет!

— Послушайте, Филипп, — вкрадчиво начала Камилла. — Я вас не стесню. Ведь я прошу у вас всего лишь кусочек кровати, чтобы выспаться.

— Но, черт побери, неужели вы так наивны? Кто вам сказал, что молния может ударить только в вашу комнату, а не, к примеру, в мою?

— Если она попадет в вашу комнату, мы умрем вместе.

— Блестящая перспектива!

— Это меня не пугает. Я боюсь оставаться одна в грозу.

Филипп внимательно рассматривал уютно устроившуюся подле него девушку. На лице его внезапно отразилось смятение, и, наклонившись к Камилле, он язвительно зашептал:

— А не кажется ли вам, что прийти ко мне вот так, среди ночи, да еще забраться в мою кровать весьма опасно? Не думаете ли вы, что я могу понять это как вполне откровенное предложение? И тогда почему бы мне не воспользоваться им?

При этих словах сердце Камиллы учащенно забилось, однако, повернувшись к шевалье, она выдержала его пристальный взгляд:

— Если вы попытаетесь дотронуться до меня, я закричу. А если нас застанут вдвоем, и вашей и моей карьере в Королевском батальоне придет конец.

— Это угроза?

— Как вы догадливы!

Филипп улыбнулся. Он лежал совсем рядом с Камиллой. Если бы девушка не была столь утомлена путешествием и напугана грозой, она бы наверняка поддалась действию колдовских чар этого опытного и неотразимого ловеласа. Но в теперешних обстоятельствах чувства ее притупились, и она осталась холодна.

Филипп убедился, что его неожиданная гостья совершенно невозмутима. Слегка отстранившись, он с притворным гневом выдохнул:

— Никогда не видел подобной самоуверенности!

— Значит, я могу остаться?

— А вы считаете, что у меня есть выбор, после того как вы пригрозили мне скандалом?

— Благодарю! — ответила Камилла, устраиваясь спать. И мгновенно погрузилась в сон.

Филипп тоже попытался заснуть, но лежащая рядом с ним девушка смущала его; она действовала на него как угодно, только не усыпляюще. Он слышал ее ровное легкое дыхание, различал в сумраке под одеялом контуры ее тела, ощущал дурманящий, ей Одной присущий запах. Стоит ему слегка протянуть руку — и он коснется пальцами ее белокурых волос, разметавшихся по подушке.