Единорог и три короны

— Но разве вы не собираетесь переодеваться?

— Когда вы будете готовы, мы по дороге заедем ко мне. Я предпочитаю не терять вас из виду.

— Можете мне поверить — я не собираюсь бежать!

— Кто знает! Поторопитесь, иначе мы опоздаем!

Камилла исполнила приказание. Она сняла побелевший от пыли мундир и быстро начала приводить себя в порядок. Вытираясь после умывания, она неожиданно поднесла руку к шее и вскрикнула:

— Мой медальон!

Бесценное сокровище исчезло! Она наверняка потеряла его в донжоне во время стычки с бандитами. Бледная как полотно она поспешно натянула на себя прежнюю мужскую одежду и бегом бросилась в гостиную.

— Филипп!

— Ну, что там еще случилось? Вы еще не готовы?

— Я должна вернуться в заброшенный замок.

— Что с вами? Вы с ума сошли?

— Я потеряла мой медальон с единорогом: это могло случиться только там. Я должна порхать в замок и отыскать его.

— Завтра мы вместе отправимся туда.

— Завтра, возможно, будет поздно. Какой-нибудь бродяга вполне может найти его и забрать себе. Эта драгоценность очень много значит для меня. Я должна немедленно отправиться на поиски.

— И речи быть не может!

— Но…

— Я сказал — нет! Вы и так уже замучили меня своими капризами. Так что нравится вам или нет, но сейчас вы последуете за мной ко двору. Я дал королю слово, что вы придете на бал, и вы там будете. И довольно пререкаться!

Камилла поняла, что любые доводы здесь бессмысленны. Филипп не шутил.

— Берите ваши платья и все необходимое и следуйте за мной, — безапелляционным тоном заявил он.

— Куда?

— Ко мне!

И он сам побросал в чемодан платья вперемешку с украшениями, затем повез девушку в свои апартаменты, которые он занимал в королевском дворце, в крыле, где жили офицеры. С одной стороны, Камилле было очень любопытно увидеть жилище обольстительного шевалье, но с другой — она рвалась на поиски потерянного медальона, доставшегося ей от матери.

Филипп не дал ей времени рассмотреть убранство комнат и потащил ее прямо в спальню. При иных обстоятельствах девушка почувствовала бы себя в ловушке, ибо она оказалась один на один с записным Дон Жуаном, каким слыл д’Амбремон. Но молодой дворянин не собирался амурничать:

— Здесь вы можете переодеться.

— Одна? Но это невозможно. Мне нужна камеристка, без ее помощи я не смогу зашнуровать платье.

— Я помогу вам. Позовите меня, когда я вам понадоблюсь.

— Вас? — удивилась она, покраснев.

— Ну да, — с легкой улыбкой ответил он. — Представьте себе, я прекрасно знаком с секретами дамских нарядов.

— Не сомневаюсь, что у вас имеется большой опыт, — надменно процедила она сквозь зубы; сейчас этот самодовольный повеса раздражал ее.

Филипп усмехнулся и вышел. Камилла распаковала свои вещи — ее страж захватил два новых бальных платья, сшитых несколько дней назад. На минуту она задумалась, а потом принялась рассматривать элегантную, хотя и просто обставленную комнату. Осмотрев дверь, она направилась к окну, посмотрела на улицу и убедилась, что соскользнуть вниз и убежать не представляет никакого труда.

Бесшумно раскрыв окно, она уже приготовилась вылезти, как из-за двери раздался голос шевалье, спрашивавшего, все ли в порядке. Она остановилась, потом принялась внимательно разглядывать платья; на губах ее заиграла лукавая улыбка.

— Филипп, — позвала она, — прошу вас, подойдите на минуточку. Я никак не могу решить: какое из платьев предпочесть?

Д’Амбремон вошел в комнату.

— Оба хороши, — раздраженно ответил он, заметив, что девушка еще не начала одеваться.

— Я знаю, — настаивала она, — но все же какое платье выбрали бы вы?

Филипп настороженно взглянул на Камиллу: вот она уже и кокетничает с ним! Что за этим кроется? Радоваться ему или, наоборот, быть начеку?

— Наденьте голубое, — после долгих размышлений произнес он, несколько заинтригованный. — Оно идет к вашим глазам.

— Спасибо за совет, — ответила Камилла, одарив его своей самой очаровательной улыбкой и радуясь, что наконец узнала вкусы прекрасного офицера.

Она мягко, но настойчиво вытолкала Филиппа в коридор и, не теряя больше времени, вылезла в окно. Она сердилась на себя за то, что ей пришлось обмануть шевалье, но в конце концов он сам вынудил ее на этот поступок! Впрочем, она дала себе обещание обернуться как можно быстрее; она сумеет вернуться раньше, чем он заметит ее исчезновение… или чуть-чуть позже.

Удивленный продолжительной тишиной, царившей в спальне, шевалье вошел в комнату.

Он долго стоял не веря своим глазам: комната была пуста. Наконец он разразился ругательствами: плутовка улизнула! И снова в окно!

В ярости он схватил фаянсовый кувшин, стоявший на комоде, и швырнул его на пол; кувшин разлетелся вдребезги. Подобная печальная участь чуть не постигла оба роскошных бальных платья, которые в припадке гнева шевалье был готов разорвать на куски.

С трудом успокоившись, он после недолгих колебаний поборол искушение тотчас же броситься преследовать беглянку. Все же он одумался. Эта дерзкая девчонка может отправляться куда угодно, пусть даже на виселицу, если ей так нравится, он и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь ей выкрутиться. И если она нарвется на засаду — что ж, туда ей и дорога!

У него же, Филиппа, есть чем заняться: целая ватага хорошеньких женщин с нетерпением ожидает его прибытия на королевский бал.

44

Герольд объявил мадемуазель де Бассампьер; Камилла вошла, легким шагом направилась к королю и склонилась перед ним.

Она была восхитительна в своем синем платье, украшенном гирляндами светлых тонов. Вокруг шеи и в ушах поблескивали великолепные камни, подаренные ей королем и великолепно гармонировавшие с цветом ее глаз. Однако прическа, хотя и очень милая, была излишне простой и без пудры, что совершенно не соответствовало сегодняшнему торжеству. Правда, у нее на то были весьма веские причины… Когда она возвратилась из старого замка, где отыскала свой драгоценный медальон, ей пришлось одеваться и причесываться совершенно самостоятельно.

Она тем же путем проникла в спальню Филиппа: к счастью, тот забыл закрыть окно. С трудом облачившись в платье, она поняла, что с прической ей не справиться. С горем пополам она причесалась, то есть просто подняла волосы и, собрав их в пучок, воткнула в него букетик в тон цветам, украшавшим ее платье.

Роскошное бальное платье так и не удалось затянуть. Вынужденная выйти в расшнурованном платье, она, желая скрыть сей недостаток своего туалета, накинула на спину легкий плащ. Дойдя до зала, где происходило празднество, Камилла вежливо попросила одного из гвардейцев, стоявших в почетном карауле перед дверью, зашнуровать ей лиф; затем с достойным видом поблагодарила солдата, оставив его в совершеннейшем удивлении и буквально потерявшим дар речи.

Просторные гостиные, отведенные под торжество, освещались тысячами свечей, которые отражались в сверкающем хрустале подвесок и во множестве зеркал.

Слышалась чудесная музыка, ото всюду доносились смех и оживленные разговоры.

Вечер был уже в самом разгаре, Камилла торопилась не напрасно: ее поездка в замок заняла почти два часа! Когда она присела в реверансе, король благосклонно кивнул ей, однако в его взоре сквозила строгость.

— Мадемуазель де Бассампьер! Мы уже отчаялись вас дождаться. Господин д’Амбремон сообщил нам, что вы неожиданно почувствовали себя дурно и мы вряд ли будем иметь возможность лицезреть вас; я рад, что теперь вы чувствуете себя значительно лучше.

— Вы правы, сир. Как только мне стало лучше, я тут же устремилась во дворец. Ведь если бы мне не удалось ответить на ваше приглашение, я была бы безутешна!

Похоже, король не очень-то поверил, однако с очевидным удовольствием разглядывал ожерелье, блестевшее на шее Камиллы.

— Забудем об этом! Я доволен, что вы здесь. Через несколько минут Ферриньи представит вас посланникам. А пока развлекайтесь; здесь множество дворян, с нетерпением ожидающих, когда вы окажете им честь потанцевать с ними.