Незримый гений (СИ)

— Похоже на то, — отозвался тот, приподняв бровь.

— Я могла бы освободиться, но это бы означало, что я… — необъяснимая волна паники захлестнула горло Брилл, не давая закончить мысль. Она прижала руку к колотящемуся сердцу и попыталась определить источник внезапной тревоги. В глубине сознания яростно развевались красные флажки. «Странно, так бывает только непосредственно перед тем, как мои сны становятся реаль…»

Неожиданно в мозгу вспыхнули ее собственные слова. «Так холодно… так темно… сверху льется свет… нечем дышать».

Брилл ощутила, как от этих слов, возникших в голове вместе с картинкой, ее глаза расширяются от ужаса. Эрик замер прямо перед ней, нахмурив брови при виде ее побледневшего лица. Задыхаясь, она словно со стороны слышала свой хриплый шепот:

— Лед… Ария, уходи со льда. — Мучительно вдохнув большую порцию воздуха, Брилл выкрикнула: — Ария, уходи со льда, немедленно!

Абсолютная тишина, воцарившаяся после этих панических слов, была оглушительной. Лишь один звук прорвался сквозь шум в ее ушах. Громкий хруст разнесся по скотному двору, и Брилл так резко дернула головой, что та едва не отвалилась. Она снова открыла рот, чтобы крикнуть, но зловещий треск заполнил тишину, прежде чем она успела это сделать.

В последующие несколько секунд время дрогнуло и остановилось. Брилл видела, как улыбка медленно исчезает с лица дочери, как та смотрит себе под ноги, на образующуюся там трещину. Брилл с трудом подняла руку, вытянувшись, как будто могла сгрести Арию со льда и переставить на твердую землю.

И в мгновение ока время вновь пришло в движение. Брилл вздрогнула, когда по двору прогремел душераздирающий треск — на мгновение закрыв глаза от этого звука, она отвернулась. Искаженный детский вопль едва ли на миг пронзил воздух, а затем резко оборвался.

Глаза Брилл быстро распахнулись и обшарили опустевший пруд. Лишь огромная черная полынья указывала на то место, где секунду назад стояла ее дочь. В этот момент мир сузился и исчез во тьме подо льдом. С замиранием сердца Брилл качнулась вперед, прижимая кулаки ко рту.

— АРИЯ! — пронзительно закричала она, но лишь эхо ответило ей перед тем, как его поглотила зияющая во льду бездна.

========== Глава 24: Правда о видении, часть 2 ==========

— АРИЯ! — пронзительно закричала Брилл, но лишь эхо ответило ей перед тем, как его поглотила зияющая во льду бездна.

Она бездумно качнулась вперед, споткнувшись, когда ноги освободились от больших галош, оставшихся стоять посреди двора. Бросившись бежать по замерзшей грязи в одних домашних туфлях, с задравшимися до колен юбками, Брилл могла лишь снова и снова выкрикивать имя дочери, с каждым разом все более жалобно и отчаянно. Воздух обжигал легкие при каждом вдохе, паника знакомым болезненным жалом ранила прямо в сердце. Адреналин бурлил в крови, ноги вытягивались сверх обычных возможностей, убыстряя шаг до бешеной скорости: Брилл пересекла двор и оказалась у кромки пруда раньше, чем в ее голове успела сформироваться связная мысль. «Этого не может быть. Это сон. Этого не может быть».

Она бесцеремонно съехала вниз по насыпи у края пруда; в ее памяти невольно вспыхивали другие потери, другие смерти. Блеск простиравшегося впереди льда затуманился, и в ее разум вторгся образ отца и его последний вздох.

Брилл видела, как он умер, держала отца за руку, когда его тело стало твердым и холодным, ощущала собственное бессилие в те недели, пока он болел. На самом деле это было поразительно — только что он был здесь, сжимал ее ладонь, а в следующий момент умер. Как такое возможно? Как возможно, чтобы жизнь столь благородного и пылкого человека подошла к концу без сверкнувшей в небесах молнии или начавшегося апокалипсиса?

Он просто угас.

И в пятнадцать лет Брилл хотела уйти с ним. Угаснуть и избавиться от жгучей, отупляющей боли, которая после этого довлела над ней каждый день. Люди убеждали ее тогда, что время все лечит, что в конце концов она преодолеет это. Но Брилл пришла к выводу, что печальная правда состоит в том, что это горе никогда не забывается и не лечится, оно просто теряет свою остроту. Правда в том, что смерть болезненна для живущих. Она оставляет в сердце глубокую червоточину, кровоточащую и незаживающую.

Через два года после того, как они с Коннером потеряли отца, Брилл встретила братьев Донованов. Сначала она случайно познакомилась с Эндрю. Коннер уже в двадцать лет был известным в высшем свете Дублина скрипачом, и на одном из его выступлений Брилл буквально врезалась в того. Эндрю был вежлив, несмотря на ее неуклюжесть, и пригласил ее и Коннера на прием, который устраивал для своего младшего брата.

Синклеры приняли приглашение, хотя Брилл терпеть не могла шумные сборища. Она пошла, потому что в глубине души чувствовала, что это важно. Сам по себе прием был болезненно унылым: слишком много скучных британских аристократов, которые без умолку болтали всякие глупости, в то время как Брилл мечтала сбежать куда-нибудь от их взглядов. Улизнув от толпы, она нашла прибежище на нависающей над садом террасе. Здесь она познакомилась с Джоном. Как оказалось, тот тоже прятался от «сливок общества».

Уже после этой первой встречи Брилл знала, что выйдет за него замуж. Что-то в его спокойном добродушном нраве, в его застенчивости расшевелило ее разбитое сердце. Она полюбила его за это, полюбила сразу и навсегда. Джон вывел ее из тени отцовского надгробия, вернул вкус к жизни.

А потом он умер. Был убит выстрелом в голову, вдали от дома и от нее. Брилл почувствовала, как его смерть пронзила ее, еще до того, как пришло официальное письмо из армии. Когда Джон умер, она умерла вместе с ним.

Но, в отличие от покинувшего ее отца, Джон оставил ей кое-что, смягчившее слепящую тоску. Он подарил ей жизнь, подарил Арию. А теперь, перед лицом возможной потери еще одного дорогого существа, которым Смерть хотела удовлетворить свой ненасытный голод, сердце Брилл бунтовало, отказываясь вновь ощущать эту разрывающую душу боль.

Она заставила себя действовать трезво и сделала первые неловкие шаги по льду. Мягкие подошвы домашних туфель были гладкими, поэтому она наполовину скользила, наполовину бежала, раскинув для равновесия руки. Все воспоминания, все мысли покинули голову, оставив место лишь для одной-единственной мантры, которую Брилл повторяла снова и снова. «Выплывай, родная. Выплывай обратно. Вдохни. Выплывай, родная».

Словно бы подталкиваемая силой ее мысли, Ария пробилась к поверхности воды: ее тонкие ручки ухватились за кромку льда. С того момента, как девочка провалилась под лед, прошла едва ли секунда, но для ее матери с каждым ударом сердца проходила целая жизнь. Ария цеплялась за лед, отчаянно пытаясь удержаться над водой, но ее руки скользили по его поверхности, а маленькое тело сотрясала крупная дрожь — холод буквально вышибал дух.

Ускоряя шаг, Брилл неслась вперед: теперь ее вела скорее надежда, нежели отчаяние.

— Ария! Держись! Не двигайся, я сейчас приду!

Хотя та не могла внятно ответить из-за стучащих зубов, она слегка кивнула, показывая, что слышит. Не замедляясь, Брилл неуклюже скользила все ближе к тому месту, где ее дочь цеплялась за лед; ее ноги при каждом шаге норовили разъехаться. Когда она подобралась совсем близко к центру пруда, лед под ней зловеще затрещал. Взглянув вниз, Брилл замедлила шаг, мгновенно заметив сеть трещин, подобно паутине разбежавшихся от полыньи.

Оставалось еще более пяти футов. Брилл осторожно продвигалась вперед, напряженно прислушиваясь, не раздастся ли новый треск. Она отстраненно слышала, как кто-то выкрикивает ее имя, но проигнорировала это и сделала еще один шаг. Нога с хрустом провалилась сквозь тонкий лед, до щиколотки погрузившись в ледяную воду. Рухнув вперед, Брилл так сильно ударилась, что из легких вышибло весь воздух; выбившиеся пряди волос разметались по льду. Судорожно пытаясь вдохнуть, она подняла голову и встретилась глазами с Арией — между ними все еще было несколько футов. Морщась от вонзившихся в ногу острых игл холода, Брилл вытянула руку, отчаянно надеясь дотянуться до дочери.