Леди Фантазия

— Возможно, мы сможем лучше судить, соответствует ли характер его внешней привлекательности, после того как прослушаем его речь. — Она попыталась небрежно пожать плечами на французский манер. — Возможно, нет. Но парламент должен принять меры, чтобы предотвратить эксплуатацию детей.

— Фи! — сказала Жанетт, истинно по-французски дернув плечиком. — Они лишь рассмотрят предложение мистера Пила сформировать комиссию, которая займется изучением детского труда. Несмотря на хваленое красноречие твоего графа, дело закончится ничем. Не ты одна читаешь «Морнинг кроникл».

— Я склоняюсь перед твоим цинизмом, моя дорогая, — сухо произнесла Амбер.

— И все же ты пойдешь туда?

— Да, пойду, — прозвучал решительный ответ. — Мистер Боксер и его арсенал ожидают внизу.

Она практически сбежала вниз по ступеням. «Это безумие. Мне не следует этого делать». Предупреждение тревожным набатом звучало у нее в голове.

— Что бы мы делали без нашего грозного сержант-майора? — воскликнула Жанетт весело, не обращая внимания на все еще дувшуюся Амбер.

Вальдо Боксер, бывший гвардеец Колдстримского полка, терпеливо ждал у двери. Этот крепкий коренастый мужчина с красным лицом и немодными, закрывающими половину подбородка усами стоял и улыбался женщинам.

— Доброе утро, дамы, — пробурчал он, распахивая дверцу и помогая женщинам сесть в экипаж, сам же он сел рядом с кучером.

Как и Жанетт, Вальдо одновременно выполнял обязанности слуги и телохранителя.

Палата лордов собралась в Вестминстер-Холле, бывшем зале суда по ходатайствам. Боксер остался в приемной. Амбер и Жанетт внимательно наблюдали за вереницей тех, кто предъявлял пропуска, дающие право присутствовать на слушаниях. Лицо Амбер по-прежнему скрывала густая вуаль. Похоже, никто не обратил особого внимания на вдову, и хотя несколько восхищенных взглядов были брошены в сторону ее компаньонки, красавица француженка проигнорировала их.

Амбер и Жанетт поднялись по мраморным ступеням на один из двух балконов, расположенных на противоположных сторонах длинного прямоугольного зала, в котором проходили заседания пэров. Выкрашенные в темно-красный цвет стены зала, по мнению декораторов, должны были придать солидности государственному учреждению, но в действительности интенсивный цвет лишь уменьшал пространство. Из-за большого количества посетителей на балконах были особенно заметны пустующие места в зале собраний.

— Может показаться, что сословие пэров гораздо меньше интересуется вопросом эксплуатации детей, чем те граждане, которым пэры должны служить, — пробормотала с презрением Жанетт.

— Могу поспорить, что граждане гораздо больше заинтересованы в том, чтобы сохранить источник дешевого труда, чем в том, чтобы парламент перекрыл его.

— Над Англией занимается новый день, — ответила Амбер. — И могу поспорить, что мы увидим триумф реформистов.

Десятки толстых свечей горели в медных канделябрах, и в плохо проветриваемом зале становилось душно. Когда Амбер заняла место на длинной деревянной скамье во втором ряду, она с трудом удержалась, чтобы не раскрыть свой веер. Но рисковать было нельзя, мелькание веера могло привлечь к ней ненужное внимание. «Не бойся, он не узнает тебя, глупая». Амбер внимательно осмотрела первый этаж, пытаясь высмотреть Баррингтона.

Жанетт, готовая в любой момент отвести угрозу от своей подруги, с напускной небрежностью окинула собрание равнодушным взглядом.

— О Господи, это, должно быть, ваш граф, — шепнула она Амбер. — Не может быть, чтобы в этих стенах нашелся еще один такой красавчик.

Амбер проследила за взглядом Жанетт и увидела Роберта Сент-Джона, который шел по проходу между скамьями. При резком дневном свете он выглядел даже еще более красивым, чем ночью, во время их первой встречи. У нее слегка перехватило дыхание, и она крепче сжала веер.

— Как жаль, что ты не встречалась с ним раньше, — с приторно-притворным сочувствием промурлыкала Жанетт.

Амбер не нашлась что ответить, но, к ее счастью, представитель тори начал свою обличительную речь, обрушившись с праведным гневом на почтенного мистера Пила из палаты общин, который осмелился предложить парламенту вмешаться в вопросы труда, промышленности и тем самым нарушить естественный ход развития общества.

— Напыщенный стиль, кажется, именно так вы, англичане, называете подобное, — прошептала Жанетт, прикрывшись веером.

Амбер кивнула, и в это время у входа на галерею случилось легкое оживление. Какая-то дама, вероятно лет тридцати, заняла место в переднем ряду, прямо под ними. Ее сопровождал немолодой джентльмен. Блондинка была одета в полутраурный наряд из шелка цвета лаванды, который выгодно оттенял ее утонченный цвет лица. Вдова и ее отец, догадалась Амбер, вновь обращая свое внимание на первый этаж. Выступавший завершил свою речь и вернулся на место.

Когда Роб поднялся и прошел к центру зала, председательствующий объявил:

— Палата предоставляет слово почтенному графу Баррингтону.

Амбер следила за каждым его шагом, и когда он тихим голосом начал свое выступление, напряженно прислушалась.

— Милорды, вы только что стали свидетелями нападок — не просто на человека, а на саму идею, — которые сводятся к тому, что защита английских детей от жестокого, почти рабского угнетения является абсурдной и странной. Позвольте мне описать то, что является действительно абсурдным и абсолютно порочным. — По мере выступления голос Роберта звучал все сильнее и эмоциональнее. — Маленьких мальчиков, всего лишь пяти лет от роду, отправляют в черные недра земли добывать уголь. И вот эти дети от рассвета и до заката машут тяжеленными кирками и таскают вагонетки с углем, и даже когда само солнце, утомившись, отправляется на покой, мальчики продолжают работать почти без отдыха и сна. Маленькие девочки, того же нежного возраста, проживают свои короткие жизни в огромных грязных фабричных бараках, обслуживая опасное оборудование, часто по шестнадцать часов в день, пока не падают без сознания от истощения и голода. Я собственными глазами наблюдал на улицах Лондона, к чему приводит подобная порочная практика — совсем маленькие детишки, кто без руки, кто без ноги, оторванных этими новыми механическими ткацкими станками, выпрашивают милостыню у прохожих. Те, кому повезло еще меньше, хотя с этим можно было бы и поспорить, умирают, когда, смертельно уставшие, они просто падают в железные лапы механических чудовищ, которые тут же перемалывают их заживо. Перемалывают, словно фарш для сосисок. Кто из вас не пользовался услугами трубочиста, который вместе с подмастерьями приходит в ваш дом, чтобы прочистить дымоходы? А знаете ли вы, что этих маленьких детей голодающие родители, как правило, продают трубочисту за несколько шиллингов? Точно так же, как африканцы становятся рабами в Новом Свете, эти дети попадают в рабство прямо здесь, в нашей старой доброй Англии! И это наши английские рабовладельцы загоняют своих подручных в покрытые сажей узкие пространства дымоходов, хлеща по голым пяткам мальчишек своими жесткими щетками.

Слушатели по-разному реагировали на речь Баррингтона — одни содрогались от омерзения, другие морщились от отвращения или многозначительно и пренебрежительно фыркали. Амбер подалась вперед, покоренная его обаянием и мощью его голоса. Глубокий, но мелодичный голос Роберта заполнял зал, гипнотизируя даже тех, кто был раздражен излишне подробным живописанием различных жестокостей.

Жанетт обратила внимание на привлекательную вдову, сидящую перед ними. Хотя это и шло вразрез с правилами, та, как казалось, делала заметки в небольшом блокноте, который достала из своего ридикюля.

— Поклонница вроде тебя? — спросила она у Амбер.

Амбер прищурилась и заставила себя посмотреть на даму, которая находилась к ней ближе, чем к Жанетт. Когда она прочитала написанное, ее губы презрительно изогнулись.

— Думаю, что нет, — прошептала она и перевела взгляд на зал, где граф уже заканчивал свое выступление.

Как только он закончил, блондинка и ее сопровождающий поднялись и вышли из галереи.