Мэгги

Теперь уже Мэгги прошептала: «О Боже!», услышав, как Этель называет Ральфа де Брикассара именем ничтожного О'Нила. Ирония судьбы продолжает преследовать ее и в этом райском уголке. А Этель истолковала вздох Мэгги по-своему. Когда после смерти Роба она осталась совсем одна и поняла, как это ужасно таить в самой себе свое страшное горе. Поэтому она и металась по свету, нигде не находя пристанища. Очевидно, и Мэгги сейчас в таком же состоянии, и Этель очень захотелось помочь этой несчастной женщине. Но Мэгги только покачала головой. Нет, она не хочет обманывать Этель, а правду сказать не может.

— Вы должны научиться жить без них, Мэгги, — Этель с сочувствием смотрела на печальную женщину. — Вам нужно вернуться на грешную многострадальную землю, прийти в себя и жить не машинально, по инерции. Вы должны жить полной жизнью и не избегать встреч с новыми людьми. Когда-то так говорили и мне. Вы еще не старая женщина. — Этель слово в слово повторила все слова, которые женщины говорят, утешая друг друга. Мэгги слышала их уже предостаточно с тех пор, как исчез Люк О'Нил. Ведь только Этель считает, что она овдовела всего четыре года назад, как, впрочем, и Мэгги. А для остальных она уже соломенная вдова со стажем.

Женщины так и не дождались Боба, и после ужина Этель проводила Мэгги в спальню. Она с удовольствием наблюдала, с каким восторгом гостья осматривала комнату. Она была совсем не похожа на ту, в которой Мэгги жила у себя в Дрохеде, белоснежно-белая и очень женственная. Все здесь радовало глаз, начиная с кровати под балдахином и заканчивая рукодельными подушечками, украшающими кушетку. Яркие краски привносило только изумительной работы домотканое покрывало, расстеленное на постели. Это был всполох цветов: красного, голубого, желтого. Две вышитых подушечки лежали на невысоких креслицах, расположенных возле окна, из которого открывался чудесный вид на гряду скалистых гор, уходящих в звездное небо. На маленьком столике стояла большая керамическая ваза с белыми цветами. В этой комнате хотелось провести не только несколько часов подряд, но и всю жизнь. Только сейчас Мэгги почувствовала, что очень устала. Она присела на край кровати и с благодарностью посмотрела на Этель.

Женщины обменялись улыбками, поцеловались, и Этель тихо прикрыла за собой дверь. Мэгги слышала стук ее каблучков, гулким эхом отдававшихся по деревянному полу, пока они не затихли в противоположной части дома, где у нее были свои комнаты: большая спальня, маленький кабинет, гардероб, ванная, все отделанное яркими, но удивительно гармонирующими друг с другом красками.

Оставшись одна в комнате, Мэгги вытащила из чемодана халат и ночную рубашку, прошла в ванную комнату и, с удовольствием поплескавшись под теплыми струйками воды, набросив на голое тело халат, присела на низенькое кресло перед распахнутым окном спальни. Это был совершенно другой мир, и Мэгги в который уже раз подумала, как правильно она сделала, что приехала сюда. В открытое окно проникал легкий зимний ветерок, нежно прикасаясь к разгоряченному лицу и снимая напряжение. Все вокруг озарялось волшебным светом луны, сверкавшей на темном небе посреди бриллиантовой россыпи звезд.

Глухая, как будто навечно поселившаяся в ее сердце боль утихла, уступив место легкой грусти. Неожиданно Мэгги услышала тихий скрип со стороны входной двери, осторожные шаги, а потом легкий стук захлопнувшейся двери в той половине дома, где находилась спальня хозяйки. Она сразу же поняла, что это вернулся Боб Уолтер и что Этель нашла с ним если не счастье, то утешение.

4

На следующее утро Боб Уолтер с Этель отвезли Мэгги в тот самый уединенный домик, где она жила много лет назад. Когда Мэгги осталась одна, она осмотрелась вокруг, желая вернуть себе те чувства, с которыми когда-то вот так же сидела на краю просторной двуспальной кровати.

Ей это не удалось, и она, вздохнув, принялась разбирать свои вещи. Состояние подъема, в котором она пребывала всю дорогу до острова Матлок, бесследно исчезло, и она опять ощутила в душе холодный ветерок пустоты и потери. «Неужели всего несколько часов назад я надеялась излечиться здесь? — подумала она с удивлением. — Боже, как я могла рассчитывать на это?» Невыносимая тоска холодными щупальцами сжала ее сердце, и Мэгги со стоном опустилась на постель. Так она лежала долго, ни о чем не думая. Ей нестерпимо захотелось домой, в Дрохеду, к своим дорогим могилам. Потом, пересилив слабость, она вышла из дома и медленно побрела на берег моря. Не раздеваясь присела на песок и долго сидела, бездумно глядя на белые барашки волн, пока не ощутила нестерпимый жар в голове. Солнце так нажгло ей волосы, что, казалось, они сейчас вспыхнут ярким пламенем.

Боб Уолтер с Этель навестили Мэгги на следующий же день, и Этель с ужасом увидела, что за это короткое время их гостья неузнаваемо изменилась. Бледная, без румянца кожа обтянула ее скулы, тусклые глаза безучастно следили за тем, как Боб выгружает из машины корзину с фруктами. Этель, убедившись, что Мэгги даже не притронулась ни к чему, что в изобилии лежало в холодильнике и на полках, обеспокоенно воскликнула:

— Ты что, хочешь уморить себя голодом, — не замечая того, что перешла на «ты». — Тебе нельзя оставаться тут одной. Рядом с нашим домом есть очень удобный домик, собирайся, мы перевезем тебя туда.

Но Мэгги отчаянно затрясла головой:

— Нет-нет, я останусь здесь, не волнуйтесь, все будет в порядке. Мне просто надо свыкнуться.

Этель с сомнением посмотрела на нее, но спорить не стала. Только на обратном пути она поделилась своей тревогой с Бобом, и они решили почаще приезжать к Мэгги, чтобы не оставлять ее надолго одну.

Однажды она, как всегда одетая, сидела на берегу моря. Она оделась, неведомо для кого и для чего, просто по привычке, потерявшей уже всякий смысл. Но эта сила привычки поддерживала в ней жизнь. На какой-то миг ей показалось, что она не одна. Мэгги резко обернулась и в мареве ослепительного солнечного сияния увидела, что от домика голая по пояс в одних только шортах по на правлению к ней движется мужская фигура. Мэгги вскочила на вмиг ослабевшие, дрожащие ноги и, распахнув глаза, всмотрелась пристальнее в продолжавшую бесшумно двигаться фигуру.

— Ральф! — хотела закричать она, но почувствовала, что во рту у нее пересохло, и из сдавленного спазмами горла вырвался только хриплый всхлип. Фигура расплывалась у нее перед глазами, сливаясь с солнечными лучами. Теперь ей казалось, что то, что движется к ней, не идет по земле, а плывет по воздуху, но почему-то перебирает ногами, как это бывает при ходьбе. Мэгги судорожно зажмурила глаза, а когда снова открыла их, видение не исчезло. Но это не мог быть Ральф, хотя то, что она видела, было очень похоже на него, только совсем юного.

— Дэн! — снова всхлипнула Мэгги, уже не соображая, на каком она свете, страстно желая только одного: чтобы видение не исчезало. Распахнув руки, Мэгги кинулась вперед, чтобы хотя бы прикоснуться к родному существу, опять почувствовать его тепло, ощутить живую плоть. Но фигура, безмолвная и безучастная, даже не отстранилась, а как будто прошла сквозь Мэгги, не задев ее. Боясь пошевелиться, Мэгги обхватила руками пылающую от нестерпимой боли голову, а когда все-таки нашла в себе силы и обернулась, как будто сотканное из солнечных лучей видение скользило по водной глади, все дальше и дальше удаляясь в море, пока не превратилось в маленькую сияющую точку, которая через секунду смешалась со сверкающей водной рябью. Теперь она до конца почувствовала свое одиночество. До сих пор рядом с ней был мужчина, пусть даже мертвый. Но он был на земле. Теперь же он под землей… ушел… его больше нет.

У Мэгги хватило здравого смысла понять, что это ей привиделось и что все это никак не связано с реальностью. Просто потому, что она постоянно думает о них, о самых своих близких людях, Ральфе и Дэне. Но и эта мысль не принесла ей облегчения.