В плену красной Луны

— Что случилось? — спросил Пикар.

— Боли в животе, — доложил один из них.

Всего около семи человек рвались в туалет. Подошли еще двое солдат. Одного из них вырвало, второй упал на колени. Пикар быстро покинул хижину.

— Полковник, что-то не так. У ребят боли в животе.

— Лихорадка? — поинтересовался Фебрез. Еще не хватало, чтобы началась лихорадка.

— Я не знаю, не похоже.

— Тогда проверьте, — пролаял Фебрез.

— Будет сделано, господин полковник, — отсалютовал Пикар.

Но до проверки дело не дошло. Навстречу ему бежал солдат.

— Докладываю, сержант, солдат Жильбер мертв.

— Мертв? — Пикар уставился на него.

— Мертв? — эхом отозвался Фебрез. — Чепуха! От конфитюра не умирают. От лихорадки тоже так быстро не умирают.

— Я думаю, что это не лихорадка, — сказал Пикар. — Мужчины, кинувшиеся в туалет, корчились от боли.

— Где военный врач? — заревел Фебрез.

— Он уже у них, — ответил Пикар. — Говорит, что у всех одни и те же симптомы.

Большими шагами Фебрез заторопился к туалету. В отчаянии некоторые солдаты уже перед ним спускали свои брюки.

Комендант обеспокоенно посмотрел на эту сцену.

— Господин доктор! — крикнул он.

Мертвого Жильбера вынесли из туалета. Врач следовал за ним с бледным лицом.

— Что все это значит? — воскликнул комендант.

Доктор зашатался. Лицо у него было белым как мел.

— Я не знаю. У всех это случилось внезапно и очень резко.

— Не у всех, — возразил Фебрез. — У меня ничего нет. У вас, Пикар?

Сержант отрицательно покачал головой.

— Пеллегрю?

Тот стоял в стороне с застывшим лицом.

— Нет, у меня ничего нет, — прошептал он.

Полковник обернулся.

— Здесь сумасшедший дом? — рявкнул он.

— Я полагаю, это отравление, — простонал доктор и согнулся.

— Отравление? Что же вы тогда съели?

— То же, что и все остальные, — выдавил врач перед тем, как упасть на колени.

— Не то, что все остальные, полковник, — вставил Пикар. — Офицеры еще не ели, только солдаты и врач.

— Что же они съели?

— Суп из баранины с горохом, пшеничный хлеб и конфитюр, — ответил Пикар.

Комендант сжал челюсти и скрипнул зубами.

— Повар? Где повар?

— Я здесь, господин полковник.

— Откуда были продукты?

— Совсем свежие, от крестьян, — ответил тот. — Мясо я купил только вчера, а финики и дыни сегодня.

Фебрез хотел что-то сказать, но его прервал один из часовых на башне.

— Полковник, полковник, посмотрите!

— Что еще случилось?

С мрачной физиономией он заторопился к сторожевой башне и взлетел по лестнице.

На оазис упали сумерки, и тени между пальмами углубились. На восточной стороне горизонта уже спустилась темнота, в то время как западная часть неба горела пурпурными красками.

Часовой указал на восток. У горизонта сверкнули первые звезды. Одна была особенно яркой. Нет, это была не звезда. Фебрез схватился за бинокль.

— Огонь, — констатировал он. — Два огня. Три. Четыре. Только посмотрите.

Часовой кинулся к краю башни.

— Еще... Еще... И еще!

Начиная с запада, огонь загорелся вдоль всей линии горизонта. Он были слишком далеко, чтобы комендант мог рассмотреть его в бинокль. Однако это вселяло тревогу. Загоралось все больше огней. Два огненных следа проследовали к северу и югу, чтобы объединиться на западе. Гарнизон был окружен бесчисленным множеством костров.

Глава 38

Идти по их следам, врезавшимся в песок пустыни, как лемех плуга, было легко. Они явно даже не пытались уничтожить свои следы. Им и в голову не приходило, что за ними могут наблюдать. Эти люди, оказавшиеся в пустыне, из которой они охотнее всего сбежали бы, не могли любить пустыню. Они ненавидели это мертвое море из песка и камня, эту раскаленную дьявольскую печь с ее непредсказуемыми обитателями, и хотели запугать пустыню и ее жителей.

Аркани управлял своим обученным мехари большим пальцем ноги, предаваясь своим мыслям. Все мужчины, сопровождавшие его, рвались в бой. Наконец они смогут ударить по ненавистным французам, по чужакам, по трусам.

Эти чужаки были действительно инородным телом в пустыне. Они не воспринимали безграничное пространство, лишенное времени, игру красок и ароматы пустыни. У них не было способности к выживанию, как у ее обитателей, они не могли отличить одного торгуя от другого, не говоря уже о том, чтобы видеть то, что скрывается за их голубыми покрывалами. От них оставались скрытыми мечты и желания, мысли и стремления туарегов, они не понимали, какую опасность представляют собой воины пустыни.

Собственно говоря, Аркани еще не осознавал всего значения смелого предприятия. Ему удалось объединить в борьбе все племена Хоггара. До этого частью повседневной жизни являлись нападения друг на друга, воровство стад и приобретение рабов. Но было новым то, что они готовились драться не против друг друга, но все вместе. Аркани признавал, что было нелегко их убедить, еще сложнее — побудить их к тактике, которая была им чужда. Где же знаменитое мужество туарегов? Где вызов, если, подобно трусливому шакалу, отступаешь после нападения? Однако народу голубых покрывал было присуще и другое — красноречие. Его и применил Аркани. В ярких сравнениях он описал воинам борьбу, которая должна привести их к победе. Он вложил в слова всю свою страсть и эмоции, призвал к их чести, мужеству и храбрости. И все последовали за ним.

Аркани повернулся в седле и посмотрел назад. Это был громадный караван, гордый караван. Три цвета царствовали в войске: синий цвет одежды воинов, красный цвет их мечей и белый цвет их мехари. От такого величественного зрелища сердце гордого Аркани забилось еще быстрее. За ним скакали еще не все племена. Они мудро разделились и назначили пункт встречи вблизи от Уаргле.

В походе не только воины. За ними в некотором отдалении следовали женщины, рабы, стада. Таким образом, снабжение войска было обеспечено.

Воины не подходили близко к гарнизону. Во-первых, они вышли из пределов своей области и должны были принимать во внимание берберов. Во-вторых, они должны были применять умную тактику, которую им предложил Аркани. Даже если его план и встречал возражения некоторых предводителей, то никто не собирался его нарушать.

Да, это были мужественные воины, но в привычных набегах они сражались всеми средствами, а не только мечом. Частью военного успеха всегда являлась хитрость, на нее и ставил Аркани.

Хитрость пустынной лисы побеждает ядовитость песочной змеи.

Сначала были разосланы отдельные разведчики, наблюдавшие за движением вокруг гарнизона. Они переоделись берберами. Пара мулов, другая одежда — и они уже никому в оазисе не бросались в глаза. Единственное, что было неприятным, — им нельзя было закрывать свои лица. Синий цвет лица, бывший у большинства туарегов следствием того, что они носили покрывала цвета индиго, закрасили пудрой из глины. Грязным крестьянам никто не будет смотреть в лицо.

Небольшие отряды туарегов откололись от большого войска, чтобы заняться патрульными отрядами из гарнизона. Первый патруль они встретили к юго-западу от оазиса. Это были солдаты на лошадях. Аркани велел наблюдать за ними. Не успел отряд развернуться, как ему отрезали обратный путь. Сначала солдаты пытались обойти угрожающую стену из двухсот синих воинов. Они понимали, что, несмотря на современное оружие, у них нет никаких шансов. Потом французы попытались прорваться, половина из них при этом погибла. Туареги заманили их в узкую долину между дюнами. Выжившие солдаты спасались бегством в пустыню. Однако их лошади были гораздо менее приспособленными к пустыне, чем дромедары. Животные падали одно за другим, обессилев и умирая от жажды. Вскоре вслед за животными по пути мучений последовали солдаты.

Другой отряд синих воинов нагнал пеший патруль. Однако, как ни странно, эти солдаты оборонялись упорнее. На стороне туарегов также оказались убитые. Аркани настоял на том, чтобы их отвезли обратно в лагерь. Не должно было оставаться ни одного доказательства вторжения туарегов. То, что солдаты по походке мехари могли определить происхождение всадников, Аркани исключал. Они забрали оружие мертвых французских солдат, хотя никогда не собирались его использовать.