В плену красной Луны

Караван расположился лагерем у южной окраины Бискры. Пустыня и сюда протягивала свои песочные руки и обдавала своим горячим дыханием. Сюда также достигала рука французской цивилизации с ее железной дорогой. Город в оазисе был окружен шелестящими пальмовыми рощами. Пахло фруктами, орошенными полями, в садах зрел богатый урожай.

Филипп заплатил проводнику каравана и дал еще сверх оплаты премию. В конце концов они ведь спасли Дезире и доставили ее до Бискры без всяких помех. Это стоило любых денег, хотя в данный момент он не знал, как будет возвращать долги. Он кивком подозвал дрожки с костлявым мулом. Кучер упаковал личные вещи Филиппа и бросил странный взгляд на Дезире, стоявшую с остекленевшим взглядом возле верблюда. Наступил момент последнего прощания с пустыней.

В последние дни путешествия она снова впала в тупое молчание, сидела, сжавшись, на своем верблюде, как будто окружающие для нее не существовали. Она смотрела сквозь Филиппа, ела и пила механически, чтобы поддержать жизнь в своем теле. Когда они проезжали через оазисы, деревни или лагеря кочевников, Филипп постоянно покупал дополнительную порцию еды для Дезире — свежий инжир, финики, маленькую дыню, свежий овечий сыр с луком. Он следил за тем, чтобы она вдоволь пила. Тело ее было слабым и таким хрупким. Его забота, однако, не выводила ее из состояния полного безразличия. Филипп подозревал, что во время пребывания ее пленницей, должно быть, произошло что-то более значительное, что-то такое, чего он не мог себе представить. Он не хотел даже думать о том, что это могло быть, и только радовался, что она нашлась.

Как в трансе, Дезире взобралась на дрожки и села рядом с Филиппом. Кучер натянул поводья, повозка покатилась по узким лицам Бискры.

Дезире не смотрела ни налево, ни направо. Она воспринимала теснившиеся дома как угрозу и высоко подняла плечи, чувствуя на себе неприязненные взгляды прохожих. Причиной была ее одежда — одежда не арабских женщин. Темные, закутанные фигуры арабок не являлись в Бискре ничем удивительным, однако появление Дезире было впечатляющим.

— Мы возьмем номер в отеле, — сказал Филипп, а потом ты купишь себе новые платья. В этом нельзя ходить по городу.

Он быстро поговорил с кучером, и тот подвез их к самому большому отелю города, импозантному зданию во французском стиле. В прихожей царила приятная прохлада. Посередине, в каменном бассейне, журчал фонтан.

«Какое расточительство», — подумала Дезире и одновременно почувствовала непреодолимое желание оказаться в ванне.

Филипп заполнял анкеты.

— Пожалуйста, спроси, есть ли у них ванна? — прошептала Дезире.

Филипп втайне вздохнул. За много дней Дезире впервые заговорила — и это было желание принять ванну.

— Мы можем принести сидячую ванну в комнату, — сказал портье и смерил Дезире пренебрежительным и недоверчивым взглядом.

— Есть поблизости модный салон, чтобы моя невеста могла одеться? Она парижанка, — пояснил Филипп.

Портье вперил взгляд в голубые глаза Дезире, чтобы найти в них подтверждение этому.

— Само собой разумеется, — проговорил он наконец. — Я велю хозяйке магазина подняться в комнату с маленькой коллекцией.

— Я буду вам за это очень благодарен, — обрадованно воскликнул Филипп.

Он заботливо взял Дезире за руку и повел ее по лестнице наверх в комнату, обставленную массивной темной мебелью. Стены ее были обиты роскошными цветочными обоями. Дезире отшатнулась: хотя комната была очень красивой, почти роскошной, девушке показалось, что она в ней задыхается.

Тяжело дыша, двое служащих отеля внесли в комнату старомодную ванну из литой стали. Затем горничные принесли в ведрах теплую воду, пока Дезире безучастно стояла в стороне, как будто ее ничего не касалось.

Служанки добавили в воду лаванду, и аромат распространился по всей комнате.

— Ты не вспоминаешь Прованс? — спросил Филипп с сияющей улыбкой.

Дезире медленно подошла к ванне и заглянула в воду. Затем подняла глаза на него.

— Ты не мог бы выйти из комнаты?

На одно мгновение он растерялся, но затем поднялся.

— Если ты этого желаешь.

Разочарованный, Филипп покинул комнату.

Еле двигаясь, она разделась: сняла с волос покрывало, расстегнула кожаный пояс, и ее некогда белое одеяние упало с плеч, скинула кожаные сандалии и переступила через маленькую горку ткани, как будто сбрасывала с себя эту жизнь, как змеиную кожу. В заключение девушка сняла цепь с амулетом и бросила его на вещи. Потом осторожно вошла в воду с лавандой и скользнула в нее. Странное чувство охватило ее, когда она ощутила вокруг себя теплую воду. Оно было чужим и одновременно очень знакомым. Это было куском жизни, который, как она думала, оставался где-то позади. Теперь он снова был с ней, и она не знала, хорошо это или плохо. Она закрыла глаза и стала наслаждаться теплом и ароматом воды.

Тепло распространилось по ее обессилевшему телу. В голове гудела пустота, и она не могла ни о чем думать. Перед ее закрытыми веками плясали золотые колечки. Кожа впитывала воду, как высохшая губка. Медленно приходило осознание того, что произошло и к чему привело. Она схватила губку и начала мыться. Сначала помассировала руки, шею, лицо, спину, плечи. Кожа болела и горела. Чем резче была боль, тем сильнее она прижимала губку к коже. Она хотела, чтобы ей было больно, чтобы каждая клеточка ее тела сознавала, что изменилась. Нет больше колющих, трущих песчинок, изматывающей сухости, горячего ветра днем и прохладного воздуха ночью, козьего жира на коже и зеленого чая в желудке, баранины с клецками и сушеными помидорами. Никакой тагеллы с луком и теплого верблюжьего молока, купания в источнике в скалах, ночи любви между дюнами при свете кроваво-красной луны. Нет нежных рук на ее теле...

Она вздрогнула, когда в дверь постучали.

— Мне можно войти? — раздался голос Филиппа. — Я принес тебе корзину с фруктами.

— Да, пожалуйста.

Она поднялась из воды и обернула вокруг тела большое хлопчатобумажное полотенце. Оно было жестким и хорошо разглаженным и приятно пахло после стирки.

При виде Дезире Филипп невольно сглотнул. Плечи у нее еще блестели после ванны, волосы свисали мокрыми прядями на спину, и светлые капли стекали по ее стройным щиколоткам. Она босиком ступала по комнате.

Молодой человек поставил корзину с фруктами на стол и повернулся к ней.

— Дезире! — Его голос дрожал. Он притянул ее к себе. — Дезире! Как я скучал по тебе! Как я боялся за тебя! Как я тосковал по тебе!

Он начал гладить ее по спине, но она отпрянула от него, испуганно глядя на него.

— Что ты делаешь тут? — спросила она.

— Но, Дезире! Я люблю тебя, я желаю тебя, давай будем спать друг с другом, как раньше. Нам было так хорошо! Ты больше не помнишь меня?

Она покачала головой.

— Пожалуйста, не трогай меня, — прошептала она.

— Что ты сказала? — Его руки застыли в воздухе. — Что с тобой сделали?

Она отпрянула от него еще дальше, натолкнувшись на кровать.

— Я устала, — сказала она. — Очень устала.

Одной рукой Дезире отбросила покрывало на постели, а другой еще крепче прижала к себе полотенце, легла в постель и закрылась до подбородка. Ткань прильнула к ее телу, к ее коже, она приятно пахла мылом. Девушка мгновенно заснула.

Чья-то рука крепко держала ее и мешала пробудиться ото сна. Вокруг было еще темно. На небе, как бесчисленные алмазы, сверкали звезды. Она увидела фигуру, которая показалась ей знакомой. Тихий ветер играл складками его длинной одежды, и она четко различила его тюрбан. Аркани! Внутри нее вспыхнула боль. Она хотела бежать к нему, но ноги отказывались. Почему она не может двигаться? Потом она поняла, что ее запястья охвачены жесткими веревками и эти веревки привязаны к двум верблюдам. Ее охватила паника. В отчаянии она осмотрелась. Тут стоял Филипп, напротив Аркани и еще много людей: солдат во французской военной форме, арабских погонщиков верблюдов, мужчин и женщин в европейской одежде. Их становилось все больше и больше вокруг нее. С любопытством, в ожидании интересного события, сенсации, они пальцами указывали на нее, презрительно смеялись, качали головами. Они выказывали неодобрение и были полны ненависти. Целую палитру эмоций можно было прочитать на их лицах. Только не на лице Аркани. Он оставался под покрывалом.