Моника 2 часть

- Общество избавится от него и даст здоровый пример тем, кто хочет подражать ему, – подчеркнул Ренато высокомерно. – К тому же, это будет актом справедливости, настоящей справедливости, а не сентиментальности…

- Я скажу одно… Хуан как слепая сила… Отказываясь и раня его, общество делает его врагом, превращает его силу во зло. Поймите же сейчас, признайте его невиновным, дайте ему возможность исправить ошибки и возместить убытки, общество лишь приобретет великодушную и полезную силу…

- Возможно… Но не законными средствами. Вы человек закона, нотариус Ноэль. Поэтому еще более удивительными, нелепыми и несуразными кажутся ваши слова, и вы неприятно меня удивили. Но не важно… Вы на точных весах: с одной стороны, общество и закон; с другой – Хуан Дьявол. Кого вы выберете, доктор Ноэль?

- Я… я… – бормотал старый нотариус. – Я встану на сторону Хуана…

- Тишина! Тишина! – взывал председатель, бешено звоня в колокольчик, пытаясь утихомирить усилившийся шум. – Время для обсуждения вышло, выслушаны все свидетели. Суд закрывается. Сеньоры присяжные, можете удалиться на обсуждение. Всем покинуть зал!

Публика вломилась в зал, ожидая вердикта присяжных, которые медленно возвращались, занимая места… Судьи тоже заняли места, председатель поднял руку, призывая к тишине, и приказал:

- Секретарь, заберите вердикт присяжных, и прочтите полным голосом. А вы, обвиняемый, встаньте…

- Вот вердикт, сеньор председатель, – пробормотал секретарь. – Суд присяжных сообщает: «Перед честью и совестью, перед Богом и людьми… Нет… Обвиняемый не виновен!»

Волна бешеной радости наполнила загроможденные публикой скамейки. Странный гомон, одобрение одних, протесты других сотрясали широкую трибуну с важными персонами, почетными гостями. Буря различных эмоций пробегала с одного конца до другого, весь зал стоял на ногах, Хуан искал глазами Монику. Он видел, как она подняла дрожащие руки, словно благодарила Бога, отступая, дрожа от волнения, пока не оперлась о спинку стула, став неподвижной рядом с Ренато, пока с другой стороны его брата, превратившегося теперь в злейшего врага, не появилась другая женщина, которая однажды зажгла его сердце и плоть, которая с ложной заботливостью повернулась к Ренато, с еще большей пародией играя спектакль:

- Дорогой Ренато, не надо так беспокоиться. Такое случается, и никому до этого нет дела…

- Тихо! – просил председатель. – В соответствии с вердиктом суд полностью оправдал Хуана Дьявола, оставляя за собой право предостеречь и посоветовать ему впредь быть более благоразумным. Во исполнение воли народа, выраженной в вердикте присяжных, приказываю немедленно отпустить его на свободу, так как нет причин задерживать его… А…! Судебное разбирательство сеньора личного обвинителя закончилось…!

Все пришло в движение… Сегундо Дуэлос, Колибри, остальные члены экипажа Люцифер, лейтенант Бриттон и другие моряки Галиона с воодушевлением подбежали к Хуану и окружили его. Судьи спускались с трибун, удалялись жандармы, председатель суда пожал руку Ренато и сказал:

- Сожалею всей душой, сеньор Д`Отремон, но этого ждали все. Также сожалею, что должен присудить вам оплату судебных издержек, закон есть закон, и мы не можем принимать решения по своему усмотрению, как сеньоры присяжные.

- Я очень вам благодарен, сеньор председатель, и меня не удивили результаты. Я понимал, что иду на риск…

- И с врагом в собственном доме… – председатель бросил многозначительный взгляд в сторону Ноэля, который скрылся в толпе. Затем он обернулся к Монике, но она, казалось, не видела и не слышала, что происходит. Она оставалась неподвижной, напряженной, руки вцепились в спинку стула, и наконец, она шагнула, как во сне…

- Моника…!

Галереи опустели. Голос Хуана остановил Монику, ее пошатывало, она словно больше не могла и вот-вот должна была упасть. Он протянул руки, чтобы поддержать ее, подбежав к ней; но взглянув на нее, что-то парализовало его душу, губы задрожали:

- Моника… Я думал, ты уходишь… Считаю, что должен поблагодарить тебя, но тем не менее, не нахожу слов, чтобы выразить это. Ты была такой благородной, великодушной… Твое безумное предложение отдать приданое, и как ты говорила в мою поддержку…

- Я думаю, что все, или почти все говорили в твою пользу, Хуан. Тебе не за что меня благодарить, потому что я не сказала ничего, кроме правды…

- Но сам факт, что эта правда есть в твоем сердце, уже много значит для меня. Ты так отчетливо запомнила вечер, когда я рассказал тебе о мучениях Колибри, и ты…

- Я не забыла ни один час, проведенный с тобой, Хуан, – призналась Моника. И тут же изменившись, почти яростно произнесла: – Не думаю, что ты должен тратить время на излишнюю учтивость. Ты лучше меня знаешь, кого должен благодарить больше всех. Прибереги благодарность для нее и поблагодари ее, как она того заслуживает. Она ждет тебя...

- А…? Не знаю, кого ты имеешь в виду, Моника… Клянусь, что не понимаю…

- Ты прекрасно понимаешь. Конечно же, наименьшее, что ты можешь сделать – скрыть, но со мной нет нужды притворяться. Я обязана быть осторожной… Я умею молчать и буду молчать…

- Молчать? О чем молчать?

- Не спрашивай слишком, так как мои терпение и воля имеют пределы, ведь я тоже могу сойти с ума и крикнуть от боли, хотя человек может вынести и большее…

- Клянусь тебе, что…

Хуан резко замолчал… Рядом с Моникой, сзади, возвышалась горделивая фигура Ренато, бледного от гнева, со сжатыми челюстями и горящими глазами. Моника обернулась по выражению лица Хуана и в страхе отступила… Как две шпаги скрестились в воздухе взгляды братьев, но не вырвались оскорбления, которые, казалось, трепетали в зрачках обоих. Словно два разных мира столкнулись лоб в лоб, приумножая жар яда братско-вероломной крови, пока Ренато наконец не нашел самое жестокое оружие, которым можно ранить брата: презрение. И повернув голову, не обращая внимания на Хуана, он сказал Монике:

- Полагаю, бессмысленно просить тебя вернуться в наш дом…

- Совершенно бессмысленно! – взорвался Хуан, не контролируя овладевший им гнев. – Прости, что отвечаю за тебя, Моника, но мы еще женаты и нет места позору, нет надобности давать тебе развод, которого так страстно желает Ренато. Больше всего я дорожу свободой, которой ты добилась для меня, за что я благодарен тебе…

- Сегодня все против меня, но из-за этого я не падаю духом, – с неудержимой желчью признался Ренато. – Вижу, Моника, ты хочешь исполнить до конца роль примерной супруги. К несчастью, у меня нет власти помешать этому… Всегда к твоим услугам, Моника. На всякий случай, хочу сказать, что мать ждет тебя в старом доме, как и я жду в своем; несмотря ни на что, если захочешь вернуться, двери моего дома всегда открыты. Доброго вечера… – с высокомерным выражением Ренато покинул супругов и удалился быстрым шагом.

- Оставь меня, Хуан, – уныло попросила Моника. – Ты уже поблагодарил меня… эту благодарность я не заслуживаю, поскольку не выполнила свой долг…

- Что с тобой? – больно удивился Хуан. – Значит, на суде ты говорила потому, что считала долгом восстановить справедливость? Значит, ты встала на мою сторону, но против Ренато, по велению совести, а не сердца?

- Полагаю, для тебя это одно и то же.

- Не одно и то же, учитывая, что я так спрашиваю. Не одно и то же, когда требую… Да, я требую, чтобы ты призналась откровенно…

- Не думаю, что имеешь право требовать что-либо от меня. Наш долг оплачен… Полагаю, сегодня твоя гордость и самолюбие удовлетворены. Сегодня ты можешь не сомневаться в чувствах к женщине, которая однажды предала тебя. Ради тебя она лгала, обманывала, подкупала… Ради тебя подверглась опасности, придя даже в тюрьму, чтобы броситься в твои объятия…

- Кто тебе сказал, Моника…? Кто…? Неужели…?

- Я сама видела, но теперь это не важно, потому что это касается меня, а кому я важна? Кому я могу быть важна?

- А если ты важна мне больше всех, больше всего на свете?