Upheaval of the Medieval (СИ)

— Правильно, котёнок, меня не за что любить, — безжизненный тон разрезал кожу Юнги, заставляя его упасть к ногам короля.

Хосок тоже опустился на колени, прижимая к себе маленькое тельце, пытаясь погладить его, чтобы успокоить. Он поднял Юнги на руки и отнёс к постели, кутая его в простынь и заставляя сесть, чтобы опереться о спинку большой кровати. Мин замер, наблюдая за тем, как нежно Хосок стирал его слёзы, увлечённо смотрел на губы, разглядывая ранки, а потом оставил лёгкий поцелуй. Он сунул Мину в руки одну из тарелок, молча смотря, как Юнги неловко взял своими длинными, тонкими пальчиками рисовую лепёшку и кусочек вяленого мяса. Он попробовал, забавно поморщился, заставив Хосока улыбнуться.

— Не нравится? — спросил король.

Юнги покачал головой, отдавая тарелку.

— Я не хочу ничего есть, — сказал он охрипшим голосом.

— Даже десерт? У меня здесь пирог с маком и, — он взял ещё один, — тут и яблочный есть.

— Пирог? — оживился Юнги. — Я хочу маковый, — пролепетал, тут же выхватывая кусочек из изящных рук короля и сразу же пихая половину в рот.

Хосок удивлённо покосился и сам съел кусочек, подмечая, что действительно вкусно. Юнги открыл рот, намекая, что хочет ещё, но взамен Хосок приблизился и поцеловал его в уголок губ. Юнги опустил голову и провёл длинным пальцем по своей ноге, скрытой белой тканью. Хосок взял его пальцами за подбородок и поднял голову вверх, тут же оставляя воздушный, почти что невесомый поцелуй. Юнги спустился ниже и улёгся на подушки, таща за собой короля.

— Я никогда не был на Южном море, — тихо начал он. — Мне всегда нравились сказки о русалках и водных чудищах, и даже о боге воды, который имеет тако-о-ой, — он вытянул руки, — жезл. Его дочки-русалки — самые красивые на свете, а их песнь слаще любой мелодии. Я хочу побывать там, на Южном море. Когда королевство Ким падёт, ты позволишь мне поехать туда? — надежда искрилась в его голосе, а руки, гладящие его спину, застыли.

— Мы поскачем туда на лошадях, — нежно ответил Хосок. Он повернул Мина к себе и провёл кончиками пальцев по его щеке. — Прости меня, Юнги.

Мин едва заметно улыбнулся и потёрся щекой о чужую руку, довольно урча. Он прикрыл глаза и сильнее прижался к телу Хосока, уже на автомате расстёгивая пуговички на его камзоле и рубашке. Когда одежда была сброшена, а тепло тел соприкоснулось, Юнги обвился словно плющ и прикрыл глаза.

— Юнги, — вновь тихо позвал король.

— Да.

— Казни свою мать.

***

Юнги уехал, не прощаясь, только вежливо поклонился и долго глядел в окошко кареты, пытаясь увидеть тоску и грусть на лице Хосока. Но тот был, словно каменный: ни единая эмоция не отобразилась на его лице. В голове шумели слова Чона, его прямой приказ убить ту, кто дала ему жизнь. Убить собственную мать, которая тоже покушалась на жизнь Юнги. Ландшафт сменялся, а спокойствие и уверенность Мина испарялись по мере отбытия из замка Чона. Он чувствовал нарастающее беспокойство, и, когда карета въехала на территорию дворца, оно только усилилось.

Тронный зал поприветствовал его несколькими советниками и собственной матерью, что стояла со связанными руками.

— К чему такое варварство? — недоумённо спросил он. — Развяжите королеве руки, не думаю, что моя матушка попытается сбежать ещё раз, — его стальной голос и лёгкий налёт страха опустились на зал, заставляя слуг чинно исполнить приказ. Королева тут же бросилась к сыну, пытаясь обнять его.

— Не подходи, — прикрикнул наместник.

— Юнги, — неуверенно прошептала мать, — что это такое? — она указала пальцем на алеющие следы бессонных ночей, что предательски выглядывали из-под сюртука. — Ты всё-таки раздвинул перед ним ноги? — выплюнула она.

— Что? Не ты сама отправила меня к нему? Два года назад ты тряслась, переживая за свою шкуру, сказала, что у нас нет выбора. Позднее ты пыталась отравить меня, мамочка, — закричал он, наступая на женщину, что боязливо отступала назад. — Теперь ты так удивлена тем, что я делю с ним ложе?

— Юнги, — вскрикнула женщина, когда сын ухватился за её шею.

— Ты пыталась сбежать, не так ли? — обманчиво ласково спросил Юнги. — Я отправлю тебя в то место, откуда ты уже никогда не выберешься.

— Юн… — пальцы сдавливали шею сильнее, и глаза Мина горели яростью на собственную мать, он желал добиться справедливости, прикрываясь приказом Хосока. Он давно хотел отомстить своей матери, винил её во всех своих бедах, так как не мог больше винить Хосока.

Такие, как он, мстят, невзирая на чувства.

Он резко отпустил королеву, давая ей возможность отдышаться. Она распахнула глаза и непонимающе уставилась на собственного сына.

— Ты стал подобен ему, — закричала осипшим голосом. — Готов убить собственную мать? Давай, только я знаю тебя, ты будешь жалеть об этом, а твой Дьявол не спасёт тебя, потому что он сам проклят.

— Закрой рот, — прорычал Юнги, оборачиваясь к советникам. — Казнить её. Завтра с утра, как только солнце взойдёт на небо, её голова должна слететь с плеч, понятно? — закричал он, подмечая разочарование в глазах старого главного советника.

— Как пожелаете, господин, — ответил старик, поклонившись.

— Юнги, — вскрикнула королева, — ты с ума сошёл? Ты не смеешь, не имеешь права, глупый мальчика.

Но Мин уже не слышал, он покинул зал, оставляя там остатки своего сердца. Теперь оно зачерствело полностью, под стать хосоковому.

Он направился в свои покои, и один из слуг тут же принёс ему письмо с гербом королевства Ким.

Предай, ибо предан ты был.

Юнги развернул чистый лист бумаги и впервые решился написать ответ.

========== I’m scared that you won’t be waiting on the other side ==========

And there’s no remedy

For memory

Your face is like a melody,

It won’t leave my head

Your soul is haunting me

And telling me

That everything is fine

But I wish I was dead

(dead like you)

Тьма опускалась на королевство Ким, а Чимин всё так же ощущал нежные руки Тэхёна, глядящие его лоб. Он чувствовал жар, что расползался по всему телу, и тошноту, что заставляла желудок сжиматься. Он слышал тихий, еле слышный голос мальчишки, который читал ему о том, как могучие, злые драконы восседали на горах сокровищ, а храбрые рыцари побеждали их, спасали принцесс и после пройденных испытаний получали свой счастливый конец.

Пак Чимин непригоден. Он видел только кляксы света, мерцающие свечи, но не мог различить лица и то, что его окружало. Слеп, словно маленький котёнок. Какой же из него теперь воин? Врач говороил, что есть большой шанс того, что зрение восстановится, но Чимин зал, что это враньё, он слышал грустный тон Джунхёна и понимал, что это конец.

Отчаяние накатывало в минуты, когда Тэхён, приглядывающий за ним, выходил, оставлял его одного. Безликие стражники, стоящие у двери, никак не скрашивали одиночество, а советник Сокджин приходил слишком редко. Чонгук — ещё реже. Чимин чувствовал себя никчёмным и брошенным, только голос Тэхёна не давал ему сойти с ума, он вслушивался в сказки и расспрашивал о дворце, но в основном молчал. Было сложно выдавить из себя хоть слово, потому как в голове было только «беспомощен».

Человек, чьим главным ремеслом было армейское дело, стал тем, кому оставалось лишь лежать в постели, трогать свою раненую щёку и чувствовать, как яд забирал у него всё больше и больше сил. Сколько бы противоядия ни ввели в организм, Чимин чувствовал, что оно не нейтрализует, а только замедляет прибытие к концу пути. В этом конце его линия судьбы на ладони прервётся, а бездушная оболочка станет ничем иным, как ещё одним сожжённым телом.

— Пить, — прошептал Чимин, а Тэ прервался, отложил очередную книгу и налил из графина немного компота, передавая его Паку.

Тот благодарно кивнул и ухватился за кружку двумя руками, жадно глотая прохладную жидкость.

— Господин, — Тэ приложил свою ладошку ко лбу Чимина, — ваш жар только усиливается. Я пойду за лекарем.